Малое дитя и ламия [88]
С месяцем сговаривалось солнце:
«Ты меня послушай, месяц ясный!
Вместе мы всходить с тобою станем,
Вместе будем заходить мы оба».
Красно солнце поднялось на зорьке,
Добралось помалу до полудня.
Лишь тогда взошел и месяц ясный.
«Погоди, обманщик, солнце красно!
Или мы с тобой не сговорились,
Что всходить мы станем оба вместе,
Заходить опять же вместе будем?»
«Или ты не знаешь, ясный месяц, —
Молвило, однако, солнце красно, —
Что не всходит солнце пополудни,
Что всходить на ранней зорьке надо?»
Отвечает солнцу ясный месяц:
«Ай же ты, обманщик, солнце красно!
Не взошел я поутру, на зорьке,
Оттого, что чудо видел нынче.
Собиралась вдова молодая,
Собиралась породить сыночка.
При семи старухах-повитухах
Еле разродилась роженица.
А когда дитя на свет явилось,
С матерью заговорило тотчас:
«Пеленай меня, [89]милая мати,
Пеленай пеленкой кумачовой,
Повивай повоем златотканым.
Дай мне сроку три дня и три ночи,
Дай мне сроку — я посплю маленько».
Мать исполнила дитяти волю.
Через три денька оно проснулось,
Пробудившись, вновь заговорило:
«Ой ты, матушка моя родная!
Есть у тебя резвый конь отцовский,
Есть отцово у тебя оружье?»
Отвечает сыну мать родная:
«У меня есть резвый конь отцовский,
У меня отцово есть оружье!»
«А отцова белая одежда?»
«Есть, сынок, и белая одежда!»
«Коли так, достань ее, родная!»
Расписной сундук свой отворила
И достала белую одежду.
Он в кафтан отцовский нарядился.
Тут выносит мать ему оружье,
Богатырского коня выводит.
Выехал он из ворот высоких,
А куда поехал — не сказался.
Дитятко спешит к Янкуле-дяде,
К брату матери своей родимой.
Свадьбу он три месяца справляет,
Он справляет свадьбу, да не смеет
Съездить по красивую невесту.
Ехать за невестой он страшится.
Разрази, господь, ламию-суку,
Что пала на ровные дороги!
Нет спасенья ни пешим, ни конным.
Въехало дитя во двор Янкулы.
Конь под ним играет богатырский.
Дитятко его разгорячило,
Вокруг сватов крутится со злостью:
«Ой вы, сваты, нарядные сваты,
Три месяца вы едите-пьете,
Едите да пьете, не хотите
Ехать по красивую невесту».
«Ты небось, дитятко-малолеток,
Не слыхал про великое чудо?
Разрази, господь, ламию-суку,
Что пала на ровные дороги.
Нет спасенья ни пешим, ни конным.
По невесту ехать мы боимся».
«Эй, вставайте, вслед за мной езжайте.
Я поеду, сваты, перед вами».
Поднимались нарядные сваты,
Снаряжались ехать по невесту.
Впереди малое дитя едет,
Сзади — сваты, за дитятей малым.
Как приблизились к ламии-суке,
Сваты разом коней осадили.
А дитя берет палицу желту
И дамасскую острую саблю.
Острой саблей рубит змее горло,
Палицей по тулову колотит.
У ламии-суки в белом чреве
Три свадебных поезда застряло.
Со сватами — женихи младые,
Три младых невесты — с женихами.
Люди только диву дивовались!
Во дворе у пригожей невесты
Вырастала яблоня златая.
Увезли невесту после пира.
Взяло дитя яблоню златую,
Что рождала три плода златке.
Едет впереди, а сваты — сзади,
Прямо ко двору дяди Янкулы.
И дивятся люди богатырству —
Богатырству малого дитяти.
Вскоре привезли невесту сваты.
И сказало дитятко Янкуле:
«Ой ты, дядя мой, любимый дядя,
Три месяца праздновал ты свадьбу,
А теперь со сватами поедем,
Попируем на моих крестинах!»
Удивился тут Янкула-дядя.
Он с собою взял нарядных сватов,
К милому племяннику поехал.
В честь его крещенья веселились,
Пировали ровно три недели.»
Аждая избавляет девушку [90]
Близ Мостара, в зеленой леваде,
Пас коней своих Черный Арапин,
Звал мостарцев он на поединок.
Но боятся мостарцы сраженья
И богатую дань высылают:
Днем — овцу, красну девицу — на ночь
Да вина непомерную чару.
Мало девушек нынче в Мостаре!
Вот черед и единственной дочке;
Поднялась в светлу горницу дева,
В чисто зеркало долго гляделась,
Любовалась лицом своим белым.
Как увидела лицо свое белое,
Разрыдалася на голос дева,
Плачучи, лицу говорила:
«Ах, лицо мое, горе мне, бедной!
Для того ль я тебя умывала,
Чтоб ласкал тебя Черный Арапин?
Чтобы змея его поцеловала!»
Провожают красавицу деву,
Провожают к Арапину на ночь,
А она громче прежнего плачет.
И услышала аждая деву,
Из студеной воды она вышла,
Проглотила Арапина мигом.
И красавицу освободила.
Воротилась на двор свой девица.
То-то было в Мостаре веселья:
Веселились три месяца кряду,
Три-то месяца да три годочка.
вернуться
88
Переведено по тексту сб.: Миладиновы, № 59. Записано в Вардарской Македонии. Мотивом чудовища, запирающего дороги, песня напоминает былину «Илья Муромец и Соловей-разбойник».
вернуться
89
Пеленай меня… — Аналогичное требование только что родившегося героя (Волха Всеславьевича, Алеши Поповича) встречается и в русских былинах. По происхождению такой герой был змеевичем, рожденным от связи женщины со змеем.
вернуться
90
Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 16. Записано в Герцеговине. В песне своеобразно отразился широкоизвестный сюжет «Победитель змея». Змея здесь заменил его эпический преемник — Черный Арап, а сказочного избавителя — аждая, чудовище, аналогичное русскому змею-горынычу, но обязательно женского рода. Проклятье девушки («Чтобы змея его поцеловала!») и древняя память о змее-покровителе сыграли, видимо, решающую роль в таком изменении сюжета.