– Немедленно принесите седло, – приказала она. – Или я поеду без него.

Дэниел перестал испытывать зуд. Она говорит правду, ей-богу.

– Харри не захочет, чтобы я сломала шею, не так ли?

– Он-то как раз может, – заявил ей Дэниел, и это тоже оказалось правдой. Не важно, эта женщина была такой же тупоголовой и упрямой, как лошадь. В любом случае, Дэниел знал, что проиграл, вот почему он обычно избегал независимых женщин. – Я пойду и приведу Харри.

– Отлично. Сейчас он должен принимать ванну. – Она что-то напевала большому жеребцу, приказав другому груму увести кобылу, потому что она отвлекала Фидуса. Черному коню понравилось яблоко, которое девушка принесла для гнедого мерина, и он не устроил никакой суматохи, когда Джем затянул подпругу на более легком, меньшем по размеру седле, которое где-то нашел. Мальчик предупредил ее, что Фидус не любит хлыст. Симона отложила свой хлыст в сторону и взяла поводья, чтобы вывести жеребца из конюшни, продолжая тихо разговаривать с ним, рассказывая Фидусу, какой он красивый, о том, как он поможет ей выиграть новую жизнь и как будет гордиться им Харри.

– Ты веришь мне, не так ли?

Толпа затихла, затем возникла бешеная свалка за то, чтобы записать новые ставки. Балерина попыталась добраться до лорда Горэма, чтобы сняться со скачек, но Клэр заблокировала путь, когда протолкнулась вперед, чтобы встать лицом к лицу с Симоной.

– Вы не можете ехать на этой лошади.

– О да, могу. Я могу ездить на ком угодно. Мой дедушка был торговцем лошадьми и тренером. Он учил меня обращаться с ними.

Данфорт отправился поставить деньги на Клэр.

– Грязных цыган не должны допускать в общество приличных людей, – пробормотал он, а Симона услышала. Она сердито взглянула на него, а Клэр скривила губы от беспутного сына герцога, который держал бедняжку Сандари практически в положении рабыни.

Затем Клэр вспомнила о насущной проблеме.

– Вы не можете сидеть по-мужски, в манере, не подобающей женщине. Предполагалось, что это будет испытанием на достижения, присущие леди.

– Тогда вам следовало пригласить леди. Но вы этого не сделали, зная, что они не приехали бы. А я приехала. Я участвую в конкурсе. И я поеду на этой лошади.

Фидус не любил суматоху. Если верить Дэниелу, то конь не любил ничто и никого, кроме Харри. Симона снова тихо заговорила с ним, погладив его ухо, а Джем подставил ногу, чтобы она смогла сесть верхом. Бедный мальчик выглядел так, словно вот-вот расплачется, но он делал свою работу, держа лошадь за поводья на тот случай, если Фидус попытается избавиться от новой тяжести на своей спине перед тем, как Симона устроится в седле.

– Я только проведу его вокруг загона, чтобы стряхнуть с него беспокойство.

– Скачки должны начаться через десять минут. – Клэр указала на близлежащую беговую дорожку, построенную Горэмом. – Если вас там не будет, то вы дисквалифицированы.

– Конечно. – Симона дала Фидусу волю, и тот почти откусил голову ближайшему зрителю. Фидус перелетел через ограждение загона, где проводилась акробатическая верховая езда. Там он взметнул в воздух грязь, сбил один из факелов, выполнил столько же акробатических движений, как и лошадь Мэдди, но без руководства или решения Симоны. Она оставалась на спине Фидуса благодаря удаче, мастерству и неуклонной решимости. Когда с нее слетела шляпка, девушка рассмеялась и встряхнула рыжими волосами, развевавшимися позади. Она сражалась с Фидусом за управление ситуацией, и отвоевала достаточно, чтобы повернуть его. Кто-то подбежал и открыл для нее дверь загона. В этот раз жеребец проехал через нее, вместо того, чтобы перескочить.

– Хороший мальчик. – Фидус даже не запыхался к тому времени, когда они добрались до стартовой линии. Зато Клэр дышала с трудом.

Балерина притворилась, что лишается чувств, когда подумала, что лошадь может сбросить Симону, так что она умудрилась упасть в объятия Данфорта вместо того, чтобы участвовать в скачках. Сандари низко поклонилась Симоне снаружи овального кольца дорожки. Джем был белым, как привидение. Харри не пришел.

Харри оделся, посмотрел на часы, и понял, что у него есть несколько минут. Из окна в конце коридора он мог видеть большую толпу вокруг конюшен, слуг Горэма, жителей деревни и гостей. Ему не было видно Симону за головами мужчин, и он понадеялся, что она не утратит возможность участвовать в скачках. Он сожалел о ее разочаровании, но с этим ничего нельзя было поделать. Харри увидел индианку, которая стояла одна в своем характерном одеянии, а затем заметил Данфорта, заключающего пари с плохо одетым мужчиной в соломенной шляпе. Так что он пошел и обыскал комнаты Данфорта.

У него не было времени провести обыск так тщательно, как ему хотелось, но он ничего не нашел: ни потайных мест, ни дневников, ни писем. Проклятие. Затем он услышал громкое приветствие, раздавшееся снаружи, так что вышел из дома и размашистым шагом завернул за угол, прошагал мимо конюшен, и попал на беговую дорожку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Горэм поднимает пистолет.

О, дьявол.

Он не сможет добраться туда достаточно быстро, чтобы остановить их. Не могу смотреть. Не могу смотреть на это. Не могу дышать. Черт, черт бы все побрал.

Дэниел поспешил к нему.

– Я пытался. Клянусь, я пытался. Затем я везде искал тебя.

Горэм выстрелил в воздух. Лошади подняли так много пыли, что никто не мог разглядеть старт, было только видно, как пронеслась белая молния – арабская кобыла Клэр. Затем четыре другие лошади пристроились следом, им нужно было дважды проскакать по овальной дорожке. Симона и Фидус остались на стартовой линии, где черный жеребец пытался вообще сойти с дорожки. Фидус кружился, приседал на ноги, пятился назад. Толпа застонала. Харри почувствовал кровь во рту – так сильно он закусил губу.

Харри наблюдал, как Симона склонилась над холкой его лошади и заговорила с ним. Что бы она ему не сказала, это должно быть сработало, потому что Фидус собрался, сделал один мощный прыжок, а затем галопом помчался в правильном направлении. За секунды он пролетел мимо более медленных лошадей, мимо зрителей на первом круге; затем он замедлил темп. Кажется, он не замечал, как в его бока впиваются каблуки Симоны, словно это был всего лишь укус комара. Зрители кричали, словно побуждая Фидуса скакать. Или это Харри кричал? Его язык слишком онемел, чтобы говорить.

Клэр была впереди них на половину дорожки, на своем последнем круге. Она повернулась, чтобы изучить свое положение, а затем подняла хлыст и с триумфом помахала им Симоне.

Фидус не любил хлыст.

Он увеличил свою скорость. Симона наклонилась вперед, держа свой вес на ногах, а не на его спине, слово это имело значение для такого массивного жеребца. Они догоняли.

Клэр начала подгонять хлыстом арабскую кобылу. Огромные шаги Фидуса стали еще больше. Они почти висели на хвосте у кобылы.

– Сейчас не вздумай забивать себе голову идеями, – предупредила Симона жеребца, когда тот навострил уши. – Ты участвуешь в гонках, а не ухаживаешь. И это же леди. Ты должен спросить разрешения. А теперь давай, произведи на нее впечатление!

Он так и сделал. И обставил кобылу на два корпуса. Конечно же, Симона не смогла остановить его еще на протяжении почти половины овальной дорожки, пока Харри не выступил на трек перед ними.

Симона боялась, что его растопчут. Затем она увидела выражение на его лице, и испугалась, что этого не произойдет.

Глава 22

– Разве ты не собираешься поцеловать меня в качестве поздравления? Все смотрят на нас.

Харри вспомнил обо всем остальном мире, а не только о Симоне, лошади, пыли и стуке собственного сердца. Он стащил ее с коня и обнял. Затем он поцеловал девушку, крепко и быстро, без нежности. На ее губах чувствовался привкус грязи с беговой дорожки, но Харри все равно ощутил возбуждение.

– Ты жива.

В данный момент Симона была рада, что он держит ее, потому что ее кости превратились в масло. Она никогда не ездила так жестко или так быстро. Или так близко к смерти. После скачки и его поцелуя, Симона никогда не ощущала себя настолько оживленной, настолько уверенной в том, что она находится там, где должна быть: в его объятиях, в кругу победителя.