— О чем?

— Он один, в спальне твоей дочери, вместе с ней.

— Играет в шахматы.

— Это сейчас…

Страйкер рассмеялся.

— Расслабься, Фира. Я бы больше беспокоился, если бы он находился здесь с моим сыном, а не дочерью. Самая большая опасность, исходящая от него, — он может захотеть взять ее туфли.

Ее губы сложились в тихое «ох».

Дэвин рассмеялся, двигая своего слона.

— Вам не стоит об этом беспокоиться, у нее самые крошечные женские ножки, которые я когда-либо видел. Кроме того, то, что я предпочитаю мужчин, не значит, что я хочу быть женщиной. Поверьте.

Зефира начальственно хлопнула в ладоши.

— Ладно, вы двое нужны мне. Медея, собери свои вещи. Мы еще ненадолго останемся с твоим отцом.

Медея пришла в ужас от этого заявления.

— Почему? — спросила она Страйкера.

Тот ощетинился, услышав ее тон.

— Я — твой отец. Ты не должна задавать мне вопросы.

Она поднялась на ноги.

Зефира громко вздохнула.

— Медея, прекрати злиться и делай, как он говорит. — Она повернулась к Страйкеру со злостью во взгляде: — А тебе следует вспомнить, что это дочь, которую ты никогда не видел. А не один из твоих солдат, получающий приказы.

Дэвин поднялся более медленно.

— Медея, если это заставит тебя почувствовать себя лучше, его тон гораздо мягче, когда он рявкает на вас, чем когда он рявкает на нас.

Страйкер бросил на своего подчиненного убийственный взгляд.

— Не лезь, Дэвин.

— Да, мой повелитель.

Медея остановилась рядом с матерью.

— Не понимаю, почему мы должны бежать от демонов.

— Не от демонов, дорогая. От Войны. И мы не бежим. Мы занимаем стратегическую высоту, чтобы продержаться, пока не отыщем его слабости. А теперь собирай вещи.

Ник подпрыгнул, когда, проходя мимо зеркала, поймал свое отражение.

— Святое дерьмо, — выдохнул он.

Его кожа стала кроваво-красной и была покрыта древними символами черного цвета. Но, вне всяких сомнений, лицо в зеркале, увидев которое он застыл на месте, принадлежало ему.

Волосы Ника окрасились в черный, с красными прядками, спускавшимися на лицо. Оба глаза вниз по щекам пересекали черные линии. Эбонитовые глаза вспыхивали красным.

— Какого дьявола происходит?

— Это твоя истинная форма.

Он обернулся и увидел Меньяру, только это больше не была растившая его пожилая женщина. Сейчас она стала выше него и выглядела лет на двадцать. Одета она была в черный топ на бретельках и обтягивающие черные брюки, длинные волосы стянуты в стилизованный конский хвост.

— Кто ты? На самом деле?

Меньяра кинула ему один из двух посохов, которые держала в руках.

— В течение веков я была известна под многими именами. Но ты лучше всего знаешь меня под именем Маат [25].

Сердце Ника скакнуло, стоило ему вспомнить египетскую богиню. Она была единственной, кто поддерживал порядок во вселенной. Богиня справедливости и правды. Меньяра подарила ему ее статуэтку на его семнадцатый день рождения.

«Она будет защищать тебя от зла, Николас. Поставь ее рядом с кроватью, и никто никогда не причинит тебе зла, пока ты спишь. Она будет наблюдать за тобой. Всегда», — он смог вспомнить, что она тогда ему сказала.

Его волной окатил горький гнев.

— Для богини правды ты слишком много мне лгала.

Меньяра улыбнулась.

— Не лгала, сладенький. Я всего лишь скрыла от тебя и твоей матери некоторые факты. Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я — та причина, по которой Шериз ничего не подозревала о твоих Темных Охотниках. Я тщательно оберегала ее от всех паранормальных явлений в ее жизни. Как пыталась поступить и с тобой. Но судьба — мерзавка, которой нельзя отказывать. Тебе было суждено раскрыть свои силы, и даже я не смогла бы укрывать тебя вечно.

— Я бы сказал спасибо за то, что ты скрывала от матери мои внеклассные мероприятия, если бы они не составляли часть того, что привело к ее смерти. — Он попробовал тяжесть посоха. — Что я должен с этим делать?

Она ударила своим в направлении его лица, заставляя Ника блокировать удар.

— Ты должен научиться сражаться.

— Я родился, сражаясь. — На этот раз он, не напрягаясь, отразил ее выпад прежде, чем она ударила его по голове.

— С людьми, но не с теми силами, что явятся за тобой теперь. — Она снова замахнулась на него.

Ник блокировал и выкрутил посох из ее хватки. Он гордо улыбнулся, обезоружив ее.

— Говорю же тебе, я лучший.

Меньяра фыркнула при виде его самонадеянности.

— А я богиня правды, а не войны. Побив меня, ты показал, как победить пожилую женщину. Ничего больше. Не становись дерзким.

Ник скривил губы.

— Знаешь, если ты намеревалась защищать меня и мою мать, ты должна была спасти нас от нищеты, — его пронзила боль, стоило вспомнить расстроенный взгляд матери, появлявшийся на ее лице всякий раз, когда она проводила рукой по его волосам, а потом поднималась на сцену и исполняла стриптиз, чтобы накормить сына. Однажды она ему призналась, что единственная причина, по которой она брала его на работу, — это, чтобы он напоминал ей, почему она должна делать то, что делает. Иначе бы она убежала за дверь.

Его грызла вина. Непрерывно. Он разрушил жизнь своей матери, а потом из-за его глупости она погибла.

Меньяра подняла руку и отняла посох, вырвав его из крепкой хватки. Она отшвырнула парня к стене одним его концом. Ник сморщился от боли, когда она ткнула наконечником ему в грудь.

— Эта нищета сделала тебя человеком, мальчик. Без нее и твоей матери ты бы стал таким же, как твой отец.

— Бред собачий!

Она открыла рот, чтобы ответить, но замерла.

Мгновением позже в комнате вспыхнул ослепительный свет. Ник зашипел, чувствуя, как он проходит сквозь него, обжигая кожу.

На него обрушилось нечто ужасное, подняв с пола и прижав к потолку. Он пытался оттолкнуть противника, но чувствовал себя как таракан, придавленный к полу чьими-то ногами.

Неожиданно он ударился о землю.

Когда Ник застонал от боли, к нему подбежала Меньяра. В ушах гудело, он попытался сосредоточиться. Каждая клеточка его тела болела.

Пока он не посмотрел вверх.

В другом конце комнаты находился Ашерон. Он сражался с мужчиной, имевшим такие же, как и у Ника, стилизованные изображения на коже. Только там, где у Ника был красный, символы мужчины были черными и наоборот.

— Не вмешивайся, атлант, — прорычало демоническое существо.

Ашерон ладонью поймал посланный в его сторону огненный шар.

— Меньяра, бери Ника, и убирайтесь отсюда. Живо!

Прежде чем Ник успел запротестовать, она его обняла, и все вокруг почернело.

Джаред выругался, когда они исчезли.

— Что ты делаешь?

— Я же тебе говорил. Я поклялся честью защищать его и буду это делать ценой своей жизни.

— Ты псих?

Сефирот прекратил с ним сражаться, и Эш сделал шаг назад.

— Я — атлантийский бог, Джаред. Я поклялся его матери, что никто и никогда не причинит ему вреда. Ты знаешь, что это значит.

Джаред, успокоившись, также отступил на шаг. Его кожа немедленно возвратилась в человеческий вид.

— Значит, когда я его убью, ты тоже умрешь. Совсем из ума выжил? Зачем тебе это?

— Затем что я считал его человеком, и потому что я обещал это его матери.

— А теперь ты знаешь правду. Ты хтонианец, и обязан поддерживать равновесие во Вселенной. Малахай должен умереть.

Эш покачал головой.

— Порядок Вселенной таков, что Ник будет жить, пока живешь ты.

Джаред рассмеялся.

— Ты все еще ничего не понял? Я хочу умереть, Ашерон. Если я его убью, я отправлюсь следом за ним, — он оттолкнул Эша назад, а потом исчез.

Ашерон выругался, осознав, что не может его выследить. Проклятие.

— Джаред! — прорычал он, посылая голос в эфир, чтобы сефирот мог его услышать: — У тебя ничего не получится. Если я умру, мир умрет вместе со мной. Ты не можешь убить Ника Готье.