А затем матушка Реджи испортила все веселье, заявившись, чтобы убедиться, ровно ли повязан его шейный платок. Один за другим мужчины исчезли.

– Ма, – шутливо заметил Реджи, – если ты сдвинешь платок хоть на миллиметр, мой камердинер подаст в отставку. И это меня чрезвычайно огорчит.

Она удовольствовалась тем, что погладила его по груди.

– Ты и так бы скоро остепенился. Ты хороший мальчик, Реджинальд. И всегда был таким. Я имею в виду, что ты хороший человек. Отец не должен был так переживать. Он вполне мог позволить себе заплатить твои долги.

– Ма, – он взял ее руку и поднес к своим губам. – Я не чувствую себя несчастным. Напротив, я уверен, что сейчас я совершенно счастлив. Мне нравится леди Аннабель. Может быть, я даже влюблен в нее. Я почти уверен, что уже влюбился. И, похоже, она ко мне тоже не совсем равнодушна.

– Ох, Реджинальд, – печально вздохнула она. – Вообще-то я думаю точно так же. Но я побаиваюсь, а вдруг она легкомысленная молодая особа. Очень надеюсь, что я неправа. Но как она сможет влюбиться в тебя, если еще с месяц тому назад бежала с тем кучером?

– Хаврекрофт заставлял ее выйти замуж за маркиза Уингсфорта. Ты его знаешь, ма? Если бы знала, то поняла, почему она предприняла такие радикальные меры, как побег с кучером, убедившись, что об этом узнает весь свет.

От удивления у нее расширились глаза.

– Так она затеяла все это нарочно? Она предпочла бежать, чем выйти замуж за того маркиза? Я его, конечно, не знаю, но, если бы знала, уверена, что терпеть бы его не могла.

– Я предполагаю, что да, побег был инсценировкой. И если это так, то она необычайно храбрая и весьма решительная, и это мне в ней очень нравится.

– Мне тоже, – твердо согласилась она. – Реджинальд, я так хотела полюбить ее всей душой и теперь смогу это сделать. И ее мать мне тоже очень нравится. Я надеюсь, что граф позволит нам кланяться и улыбаться друг другу в церкви и, может быть, перекинуться парой словечек. Если бы я как-нибудь пригласила ее на чай, как ты считаешь, она бы приехала?

– Как глупа была бы она, – он поцеловал ее в щеку, – если бы не приехала. Ма, пожалуйста, не грусти сегодня. Не грусти ни чуточки. Поначалу я сопротивлялся этой помолвке, но теперь знаю, что это лучшее, что могло со мной произойти. Я приложу все усилия, чтобы мы с леди Аннабель жили долго и счастливо.

Она облегченно вздохнула и засияла от удовлетворения. И тут дверь распахнулась и явила отца Реджи.

– Ну, парень, – пробасил он, потирая руки и оглядывая сына с головы до ног, – сияешь как новенький пятицентовик. Как себя чувствуешь?

– Нервничаю, – признался Реджи. – Боюсь, что в последний момент уроню кольцо.

– Тогда просто наклонись и подними его.

Они стояли, глядя друг на друга, отец и сын.

– Прости меня, пап, за все те неприятности, что я доставил тебе этой зимой и весной. И за все деньги, в которые я тебе обошелся. Такого больше не повторится. Я обещаю.

– Эту свадьбу уже не отменить, – его отец выглядел необычно мрачным. – Но и ты прости меня, Реджинальд, за то, что я ввязал тебя во все это. Порой амбиции ослепляют меня, и я забываю, что ты и твоя мать – это все, что на самом деле имеет значение в моей жизни. Я и не думал оставить тебя без единого пенни, но теперь слишком поздно, чтобы об этом говорить.

Реджи шагнул к отцу и протянул ему руку.

– Давай простим друг друга, – предложил он. – И забудем о нашей вине. И оба согласимся, что все, в конце концов, будет хорошо. Я только что признался ма, что совершенно влюблен в леди Аннабель, и, полагаю, что она тоже влюбляется в меня. Пап, я намерен сделать этот брак счастливым. И если ты в этом сомневаешься, то сможешь проследить, что будет дальше.

Его отец не взял протянутую руку. Вместо этого он сгреб его в крепкие медвежьи объятия.

– Я прослежу, парень, обязательно прослежу! А теперь мы не должны заставлять ждать твою невесту, чтобы светское общество не сплетничало потом об этом целый месяц. Реджинальд, нам пора трогаться в церковь Святого Георга на Ганновер-сквер. Кто бы мог подумать, что я смогу так высоко взлететь, что буду женить там своего сына?

Реджи предложил матери руку. Она приняла ее, а затем взяла под руку мужа.

Это день его женитьбы, подумал Реджи, и, кажется, все довольны, по крайней мере, все его поддерживают.

У него внезапно свело живот. Что, если он действительно уронит кольцо?

Глава 10.

После свадьбы.

К тому времени, когда свадебный завтрак в особняке Хаверкрофтов был съеден и большинство гостей откланялось, а кое-кто задержался в гостиной до вечера, багаж всех родственников Мэйсонов был перевезен из дома на Портмэн-сквер в Гриллонз-отель. Туда же были доставлены и вещи родителей Реджи. В доме не осталось никого, кроме слуг, которые могли понадобиться молодым в их брачную ночь.

Каким удивительно тихим кажется дом, подумал Реджи, когда они приехали в отцовский особняк. Тихим и странно незнакомым, хотя это тот же дом, из которого он уехал утром.

Домоправительница очень официально встретила их в холле и уведомила леди Аннабель, что ее горничная ожидает в лучшей из комнат для гостей. Она повела ее за собой, а Реджи остался томиться в ожидании и обмениваться бессмысленными взглядами с дворецким.

Он выпил рюмку в библиотеке и, захватив с собой другую, направился в свою комнату, где его ждал камердинер.

Спустя полчаса, облаченный в ночную рубашку, которую он ни разу в жизни не надевал, и синее парчовое чудовище, именуемое халатом, он постучал в дверь гостевой комнаты и открыл ее, когда оттуда послышался тихий отклик.

В канделябре на туалетном столике горели свечи. Постель была разобрана на ночь, полог кровати раздвинут.

Его новобрачная стояла у окна. На ней была белая ночная сорочка – шелк и кружева, – облегающая ее прелестные округлости самым интригующим образом. Очень светлые волосы густой волной спадали ей на спину.

Он закрыл за собой дверь.

– Анна, – нежно прошептал он.

– Реджи.

– Мы сделали это.

– Сделали, – согласилась она. – И если ты снова предложишь мне что-нибудь, хоть отдаленно на это похожее, я огрею тебя по голове чем-нибудь очень тяжелым.

Он изобразил глубокую задумчивость и немного помолчал.

– Возможно, меня подводит память, – ехидно заметил он, – но, насколько помнится, это ты, вернувшись на берег реки, заявила, что нам нужно разработать план. Ты отвергла тот, совершенно роскошный, что предложил я, а затем сама придумала весь этот. Я говорил тебе, что он безрассуден. Я говорил, что как только он будет приведен в действие, ты будешь беспомощна, как младенец. Я говорил, что мне до смерти надоест изображать пустоголового транжиру и, особенно, паршивого игрока. Но разве ты меня послушала?

Вопрос был риторический. Он не ждал, что она на него ответит.

– Ох, Реджи, но твой план был невероятно глупым. Ну кто бы поверил, что ты нырнул в реку, ударился головой о дно, а я кинулась в воду, чтобы оттащить тебя в безопасное место, а потом сняла с тебя мокрую одежду и согревала тебя теплом своих рук и обнимала до тех пор, пока, наконец, не появился бы кто-нибудь, чтобы застигнуть нас в столь компрометирующей ситуации, и не настоял бы, чтобы мы поженились?

– А какой смысл был предлагать, чтобы головой ударилась ты, а я нырнул, чтобы тебя спасти? Признайся, Анна, ты никогда не хотела быть девицей в беде. И я все еще считаю, что это могло блестяще сработать. Все-таки, тебе тоже пришлось бы снять свою одежду. Помнишь, ведь она бы намокла, когда ты должна была нырнуть за мной.

Несколько мгновений она молча смотрела на него.

– Это было бы чрезвычайно глупо. Все знают, что ты плаваешь как рыба, тогда как я плавать вообще не умею.

– Не умеешь? – растерянно спросил он. – Так значит, все твое беспокойство о том, как бы не намочить волосы, должно было избавить тебя от необходимости признать, что если бы ты нырнула, то пошла бы на дно как камень?