Юмор подобной ситуации в том, что конкретный и сухой текст, обычно предназначенный отцу, в данной ситуации произносится для самой избранницы. Предложение мистера Гуппи не было принято, так как его доход составлял только 104 фунта в год (при том, что он ожидал повышения до 117 фунтов). Клерк мог жениться, имея такие средства, но, к сожалению, он выбрал девушку, которая хоть и сама не имела средств, но рассчитывала найти себе мужа среди молодых людей среднего, а то и высшего класса. У нее были своя собственная горничная и дом, полный слуг, который содержался на деньги ее опекуна, доход которого составлял примерно тысячу фунтов в год. Обычно жена переезжала к мужу, и конечно же она хотела, чтобы ее новые условия жизни были ничуть не хуже, чем в родительском доме.

«Мы оставили Лондон и прибыли в Чарлекот на следующее утро. Уже были сумерки, когда мы проезжали через ворота парка. Все слуги вышли с факелами встречать нас. Пока мы выходили из кареты, все они прошли стройной линией в огромный старый холл, знавший Шекспира, и выстроились там в ряд, чтобы быть представленными своей новой молодой хозяйке. Как же я была смущена, когда столько глаз разглядывало меня, и как была рада убежать наверх и скрыться. Я не помню, как мы провели ночь, которая была волнительной для меня на чужом месте, а утром я обошла каждый угол и закуток огромного неуютного жилища, которое стало теперь мне моим новым домом. Утром все показалось иным. Холл, вероятно, был таким же, как и во времена великого писателя, с мощеным полом и с небольшими узкими панелями стекла на огромных, овальных окнах. Каждое из них скрипело и дребезжало, и везде было ужасно холодно и неуютно. Не то что сейчас, после того как я побудила моего мужа взяться за приведение его в порядок», – делилась впечатлениями о новом жилище в своем дневнике молодая жена Мари Элизабет Люси.

Она сама была из аристократической семьи, и ее муж мистер Люси вел свою родословную от Вильгельма Завоевателя. Но даже такой богатый человек, приводя свой старый дом в порядок, не учел вкусов будущей жены, а большинство женихов часто не имели на это средств. Итак, в то время как невеста беспокоилась о своем приданом, а также приданом для дома (на чем спать, на чем есть и т. д.), обязанность жениха была снять хороший дом и обставить его. Иметь собственный дом – мечта любой новой пары. Но позволить себе это могли далеко не многие. Большая часть населения среднего города жила либо вместе с семьей жениха, где, в лучшем случае, им выделялись отдельное крыло дома или хотя бы комната. Четверть англичан снимали недорогую квартиру, и только двадцать с небольшим процентов населения имело собственные дома (от очень маленьких до громадных особняков). Появление детей заставляло молодую семью искать любые возможности, чтобы отделиться и «зажить собственным умом».

Чем богаче была семья невесты, тем меньше девушка была вовлечена в домашний труд. Поскольку невинность в девушках ценилась очень высоко, а неопытность поощрялась, то, выйдя замуж, бедняги оказывались в полной неосведомленности о жизни и ведении домашнего хозяйства. Они понятия не имели, как готовить, и если в новом доме не было кухарки, то накормить мужа представляло для них настоящее испытание.

«Просмотрев несколько книг с рецептами, я была в отчаянии, так как совершенно не знала, как воспользоваться ни одним из их советов!» Белла Вилтер из «Нашего общего друга» сразу после замужества была вынуждена обращаться за советом и поддержкой к книге «Полное британское домоводство». В любой кризисной ситуации Белла швыряла книгу со словами: «О ты, старая, жалкая вещь! И что ты под этим имеешь в виду!» Если собственный опыт не включал в себя домашней работы, то отталкиваться при чтении подобного руководства было не от чего. Если в доме не было слуг, то молодая хозяйка волей- неволей училась всему, что должна была знать жена. Все свое время до рождения ребенка она посвящала уборке, готовке, закупке продуктов, штопанию, стирке, глажке и т. д. Если же слуги в доме были, то, по рекомендациям миссис Битон, день замужней женщины должен быть занят нанесением утренних визитов, приемом гостей, присматриванием за горничными и кухаркой, общением с детьми. Однако многие женщины работали дома наравне со слугами, а то и больше их.

Остановясь в доме семьи Риверс, Джен Эйр, героиня книги Шарлотты Бронте, заметила: «…несмотря на то что я была счастлива остановиться у Муров, я там много работала, так же как и слуги. Она была очарована, видя, как я мою, подметаю, вытираю пыль и готовлю».

Многие обеспеченные дамы трудились по дому наравне со своими слугами. Джейн Карлейл – одна из известных в викторианское время леди, готовила завтрак, убирала кровать, красила ворота. Когда ее обои строители забрызгали штукатуркой, она оттирала их, не позволяя делать эту работу горничной. Несмотря на эти геркулесовы труды, она сказала своей кузине на следующий год, что «собирается рассчитать свою служанку, поскольку она стала глуха и не слышит, когда звонят в дверь. Мне приходится разыскивать ее по всему дому, чтобы она открыла пришедшим».

В конце концов были вещи, до которых даже трудолюбивые леди не могли опуститься. Большинство женщин, подобно Джейн Карлейл, много работали в доме. Они мыли окна, лампы, свежевали кроликов, заготавливали овощи и фрукты на зиму, шили занавески и одежду для близких, ремонтировали ботинки и даже принимали участие в ремонте дома. Они делали такую работу, которую по современным представлениям леди не должны были делать. Однако в то время было не принято говорить о том, что они много работали, поскольку это роняло их в глазах общественности. Признание в этом означало, что они не могут себе позволить нанять столько слуг по дому, чтобы не трудиться. Поэтому книги викторианского периода, показывая идеальную сторону жизни вымышленных героев и героинь, не стремились передать действительность. Иначе довольно трудно понять, как при праздной жизни, которую они вели, согласно викторианским книгам, их дом был столь удобен и комфортен для жизни. Мужчины считали: оттого что дом так удобен, женщины и предпочитают проводить в нем свое время, а женщины на самом деле подчас думали совсем иначе.

Эдмонд Виддоусон из книги Гиссинга «Странная женщина» был уверен, что такая привязанность к дому должна быть присуща каждой достойной женщине, и если она не обладала этим бесценным, по его мнению, качеством, то должна была постоянно работать над собой. Эмоции в женщинах считались большим минусом. Большинство описанных Диккенсом героинь, поддавшись своим чувствам, обычно плохо кончали. Так было с миссис Уэйд из «Крошки Доррит», и леди Дэдлок из «Холодного дома», и со второй миссис Домби из «Домби и сына». Все они либо лишились дома, либо жизни. Общество отнеслось к ним непримиримо и отвернулось от них. Сам Диккенс, по воспоминаниям его дочери, своей собственной жене никогда не разрешал ни выразить своего мнения, ни показать своих чувств.

В своем произведении «Венок из маргариток» английская писательница Шарлотта Мэри Иондж поет хвалебную песнь молодой гувернантке, которая поняла, что задумываться о собственных чувствах – прямая дорога к тому, чтобы быть несчастной. Она написала в своем дневнике: «Мне было очень тяжело в возрасте между двенадцатью и двадцатью четырьмя годами. Я так сильно чувствовала несправедливость, что должна была практически убить себя в себе… замкнувшись, закрыть лучшую часть в холодный железный ящик и сохранить собственную душу в молчании». К счастью, большинство женщин не относились к подавлению собственных чувств как к своего рода самоубийству. Сдержанность расценивалась как положительное, похвальное качество, ведь с детства девочки приучались на первое место ставить свои обязанности по ухаживанию за членами семьи и потом уже за собой.

С замужеством женщина обретала свой собственный дом, уверенность в себе, уважение окружавших и признание в обществе. Даже в кругу собственной семьи – среди родителей, сестер и братьев – она имела свой голос, только выйдя замуж Не было хуже доли, чем жизнь старой девы, которая всегда являлась приживалкой то в доме собственных родителей, то братьев и сестер. Никто не считался с ее мнением, слуги приносили ей еду последней, жены братьев строили ей козни, мужья сестер относились к ней как к лишнему рту. В обществе от нее сначала чего-то ждали, затем презирали за неудачу, посмеиваясь за ее спиной, а потом просто не замечали. Если девушка отказывала первому претенденту на ее руку из-за того, что он был уродлив, стар, имел дурной характер или отвратительные привычки, от него плохо пахло или были физические увечья, но при этом мог обеспечить семью, регулярно посещал церковь, то бедняжка осуждалась обществом и родителями. И если другого претендента на ее руку не находилось, то до конца жизни ото всех она слышала укоры: «Мистер Н. был таким достойным человеком, и если бы ты ему не отказала, то жила бы сейчас припеваючи! Хотя к этому времени он, должно быть, уже почил и ты была бы полной хозяйкой всему его состоянию! Говорили тебе, не слушала! Не люблю, мол! Сиди теперь, всем-то в тягость, всем-то обуза!»