Пойманный с поличным, связной признался во всем. Он признал, что пакет, что был найден при нем, он «получил от графа Тотлебена, чтоб отдать коменданту, или принцу Генриху, или самому королю прусскому». Признался он и в том, что это не первая из подобных его поездок: «Послан был с запечатанными конвертами, а что в них написано — сего не знал». В пакете оказалась копия приказа генерал-фельдмаршала и маршрут движения русских войск. Разыскано было, кто писал копию — мальчик, состоявший в услужении при графе. На допросе он показал: «Приказал ему граф Тотлебен ордер генерал-фельдмаршала списать. Как он оный списал и ему отдал, сказал он ему, что «изрядно», и вверху и внизу подписал своею рукою».

Могут ли быть свидетельства шпионажа более полны, а доказательства вины более неопровержимы?

Убедившись в измене своего командира, старшие офицеры арестовали его. Прусский шпион, граф Тотлебен был предан военно-полевому суду.

На этом, однако, объяснимая, рациональная часть этой истории кончается. Начинается нечто иное, что трудно назвать объяснимым или рациональным.

По приговору суда бывший командующий русской конницей, генерал-майор граф Тотлебен по лишении всех чинов и отличий был… расстрелян? Нет. Заточен в казематы? Никоим образом. Сослан в Сибирь? Ничего подобного. Граф был просто-напросто выслан из России. Не правда ли, странный приговор для шпиона, такого ранга тем более?

Но странность его судьбы на этом не кончается. Через несколько лет мы видим Тотлебена снова в русской армии. На этот раз на Кавказе. Вскоре за храбрость он удостаивается «всемилостивейшего прощения императрицы», ему возвращаются все награды, звания и чины. Карьера, что и говорить, не очень характерная для предателя и шпиона.

Но был ли граф вообще шпионом?

Кроме этой версии, не очень убедительной, возможна и другая. Вот что писал, какие показания дал о себе Тотлебен в день своего ареста. По его словам, он вел эту острую игру на свой страх и риск. Ради того, чтобы «сего опасного неприятеля обнадежить и тем пользоваться, чтобы через то ему знатнейший и решительный удар причинить». Какой же удар, какой ход замышлял он? План графа заключался в том, чтобы, расположив к себе прусского короля, договориться с ним о личной встрече, с тем чтобы захватить его, решив тем исход всей кампании. Как передавал ему связник, Фридрих проявил готовность к такой встрече. «Король, — писал Тотлебен, — весьма склонен со мною видеться, когда впредь армии сближутся, то король к тому случай подаст».

Само собой, чтобы этот план состоялся, граф должен был убедить короля в своей преданности. С этой целью он вынужден был «в маловажных делах его любопытству удовольствие делать». «Все, что я ему в притворной конфиденции сообщил, заявил он в показаниях, — касалось до таких дел, кои или совсем индифферентны были, или уже прежде учинились, чем я его о том уведомил».

И действительно, приказ главнокомандующего, найденный у связного, был передан ему только тогда, когда Тотлебеном он был уже выполнен. Маршрут движения частей, который находился в пакете, был также лишен военного смысла — к тому времени, когда текст его мог бы оказаться у короля, войска должны были уже завершить свой маневр.

Задумав это предприятие на собственный страх и риск, Тотлебен имели в виду не делиться ни с кем своей заслугой пленением прусского короля. Он один совершил бы это, ему одному и слава. Славой же граф не любил делиться ни с кем. Когда взят был Берлин, он, не подав даже рапорта главнокомандующему, от собственного имени издал реляцию, в которой приписал себе всю славу и все заслуги.

Такова вторая возможная версия. Не исключено, что тщеславие и погубило замысел графа. В свое время, получив шифры от короля, он не стал скрывать этого, как поступил бы на его месте настоящий шпион. Вместо этого он показал их своему подчиненному, подполковнику Ашу, хвастаясь, вот, мол, тайные шифры из королевского кабинета! Случай этот и дал толчок подозрениям Аша. Он же выследил потом связника и организовал арест своего командира.

Не исключен еще один вариант. Вся операция по пленению прусского короля могла вестись под негласной эгидой Веселицкого. Иначе как мог бы граф, находясь уже под арестом, в письме главнокомандующему утверждать, что контакты и переписку с королем он «учинил по подтвердительным, точным приказам вашего сиятельства»? В письме этом, а затем и на допросе он заявил, что о некоторых вещах он может сообщить только главнокомандующему и только устно.

Но даже если всем действительно дирижировала секретная служба, арест Тотлебена получил слишком широкую огласку, чтобы событие это можно было как-то скрыть или замять. Остальное известно. Принятому вновь на русскую службу, Тотлебену возвращаются все его чины и награды. Дети его и внуки продолжали служить на русской военной службе в высоких чинах и званиях.

Странно и то, что авторитетные справочные издания последующих лет не выставляют Тотлебена ни как шпиона, ни как предателя. Известный Военный энциклопедический лексикон (Спб., 1857, т. 12), сообщая о заслугах и наградах графа, упоминает, что в 1763 году он был предан суду «по политическим причинам». Формулировка, не имеющая ничего общего с обвинениями, которые были выставлены против него в свое время.

Не исключено, что с именем Тотлебена была связана одна из самых сложных и законспирированных акций русской секретной службы. Акция эта была сорвана из-за случайности. Может быть, подполковник Аш, усердный не по уму, встрял в игру не ко времени и спутал все карты.

ГЛАВА V

Тайная война Наполеона Бонапарта

Конец XVIII — начало XIX века. За два десятилетия во Франции сменилось несколько политических режимов: монархия во главе с Людовиком XVI и конвент, директория, консульство и, наконец, империя Наполеона Бонапарта. Вслед за политическими перепадами претерпевали изменения и русско-французские отношения. Но одна сторона этих отношений оставалась неизменной — сфера, в которой протекала деятельность секретных служб. В чьих бы руках ни находился государственный штурвал Франции, задача секретной службы в отношении России оставалась неизменна: сбор сведений о стране и попытки воздействовать на ее политику.

Эти усилия достигли своего максимума, когда Наполеон стал императором. Понятно, русская секретная служба не могла быть и не была безответна. В Отечественной войне 1812 года переход русской разведки в наступление явился предвестником и залогом перехода в наступление всей русской армии.

ОПАСНЫЕ ИГРЫ ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА

Багаж французского посла Шетарди, вернувшегося, в Петербург из Парижа в 1744 году, не подлежал досмотру. Но даже если бы русские и вздумали сделать это, среди его бумаг, книг и вещей тщетно бы искали они тайную инструкцию, полученную послом от короля перед самым его отъездом. Инструкция эта была столь важна и секретна, что не могла быть доверена бумаге.

Пользуясь любыми средствами — интригой, подкупом, шантажом, послу надлежало склонить русское правительство к войне против Австрии на стороне французского короля. Для Франции это было столь же важно, сколь для России ненужно и даже вредно. Тем сложное представлялась задача, стоявшая перед послом. Но Людовик знал человека, которого посылал в Россию. Чтобы французских солдат было убито на несколько тысяч меньше, их место должно быть занято русскими; русская кровь должна пролиться вместо французской.

Между послом и русской армией, которой предстояло выступить в поход против Австрии, стоял человек, который не хотел, чтобы это произошло. И от воли и позиции этого человека зависело все. Человеком этим был канцлер Бестужев [4]. Пока императрица Елизавета Петровна прислушивается к его мнению, единственное, что оставалось Шетарди, это участвовать в придворных увеселениях и говорить комплименты дамам. И к тому и к другому посол имел должную склонность, но ради этого ему не стоило приезжать в Россию.