Нетопыри летели веером, явно намечая охват саранчи.
А вдруг это та эскадра, которая должна ждать его по завещанию великого нанотехнолога Бори Дворкина?
Нити властного света, исходящие из Грамматикова, обвили нетопырей, и он почувствовал их.
Из обычного облачка сознания, которое и было Грамматиковым, выделился активный центр – как белый карлик выделяется из горячей газовой туманности после взрыва сверхновой.
Это был капитан его тела и адмирал всей стаи нетопырей.
Капитан впитывал мысли стаи и превращал их в свои мысли.
Благо эти мысли были достаточно просты. «Мы их порвем!»
Но порвать вряд ли получится. Коллективный разум нетопырей обделен полководческими талантами. Глубины строя для охвата вражеского роя явно недостаточно, ведь фланги и так уж чрезмерно растянуты. Нетопыри будут входить в боевое соприкосновение порциями и также порциями будут уничтожаться. А надо ударить по центру саранчи, рассечь вражеские порядки. Причем быстро, как это сделал Нельсон при Трафальгаре. И с максимальной концентрацией сил, как это делали Гудериан и Манштейн.
Адмирал Грамматиков попытался перестроить свои боевые порядки одним усилием воли, и это у него не получилось.
Какое-то мгновение ему понадобилось, чтобы разорвать вяжущие путы страха. А потом Грамматиков лично устремился прямо в центр гудящей стрекочущей жужжащей вражеской стаи. И лишь тогда, с почти сексуальным удовлетворением, ощутил, что он теперь с нетопырями – одно тело.
Но ветер бил лично его наотмашь по лицу, пинал в спину или лупил в бок.
Надо было бороться с ветром-сумоистом и еще стрелять. Патроны кончились через несколько секунд, и Грамматиков отбросил ненужный автомат, который мешал ему закладывать виражи. В этот момент на него налетела визжащая тварь, и хотя он увернулся от вражеских острых пяток, целивших ему в грудь, шипы располосовали лоб и левый глаз. Сноп кровавых искр вырвался из изуродованного лица, но боль была срезана резкими потоками ветра.
Саранча, несколько раз кувыркнувшись, повторила атаку, Грамматиков свалился в штопор, завертевшись сразу вокруг нескольких осей. Под действием инерционных нагрузок бурно плескались остатки полупереваренной пищи в кишечнике. Сквозь прострацию проступало острое чувство – он проиграл. Сейчас его размажет по стене какого-нибудь небоскреба или искромсает в окрошку первый встречный монстр.
Но капитан его тела стабилизировал полет. Нити глубокого света превратили пространство в набор каналов и узлов, снабженных координатами. Мысли Грамматикова, пройдя через программные интерфейсы, теперь легко управляли трансляциями его тела из одной точки пространства в другую. И столь же легко распределяли стаю нетопырей, эшелонируя ее по высоте и глубине, перестраивая ее, как набор криволинейных поверхностей.
Теперь нетопыри были частью его тела, его нервной системы, его крыльями, руками и ногами...
Саранча и нетопыри всего за несколько минут боя стали профессионалами в воздушном кунфу, мгновенно перенимая друг у друга навыки и приемы. Они пикировали и ломали друг другу крылья. Они вертелись, как пули, вылетевшие из нарезного ствола, и закладывали крутые виражи, чтобы ударить в живот или в спину.
Последние запасы жира перегорали у Грамматикова где-то в районе поясницы, когда лопнула кожа на его ладонях и они превратились в змеиные гнезда. Мономолекулярные голубые змейки поползли из гнезд, вращая хищными головками.
Потом они разом рванулись «на волю». Между рук и ног Грамматикова заизвивались пучки «змеек», невидимых обычному глазу, но быстрых и острых как дамасские клинки.
Сейчас набрать ускорение и взмыть вверх, а затем перейти в пике...
«Змеи» сами бросились из его рук в атаку. В разные стороны полетели руки, головы, потроха врагов...
И тут же ему пришлось заложить резкий вираж, увиливая от пучка гибких «клинков», попробовавших впиться ему в живот...
Теперь уже все нетопыри и вся саранча оснастились «клинками», которые сносили головы, отсекали конечности и разваливали тела, выбивая фонтаны крови.
Вскоре весь вечерний воздух был затянут багровым туманом.
Грамматикову показалось, что еще немного и густой, набитый жесткой плотью центр вражеской стаи перемелет атакующих нетопырей.
Но тут загорелись звезды в его конечностях – руках, ногах, там, где только что были змеиные гнезда. Одна из таких звезд на его пальце полностью превратилась в лазерное излучение, которое искромсало с полдюжины врагов. На месте первой фаланги ничего не осталось, вторая была прикрыта коркой из копоти.
Багрово-серая гуща битвы украсилась лучами и вспышками.
Эти вспышки уничтожали телесную органику, но тела были менее важны, чем результат боя.
Боль поглощалась яростью. Разум, закрепившийся в дальних закоулках мозга сообщал, что так драться могут только тупоголовые самцы за обладание единственной самкой...
Концентрированный удар по центру саранчи оказался удачным. «Звезда» была разорвана и теперь ее сгустки погибали в захватах нетопыриного «веера».
И хотя весь жир в теле Грамматикова практически сгорел и истончившаяся высохшая кожа натянулась на кости, приготовившись лопнуть в любую секунду, он стремительно набрал высоту, и его уцелевший глаз ухватил новые цели.
А потом и вся стая нетопырей, не обращая внимания на оставшуюся недобитую саранчу, ринулась к рыльцам громадных цветов, которые... все сильнее источали запах любви и звали в свою сладкую глубину, связанную с изначальной Бездной.
Грамматикову стало невыносимо стыдно, как в тот момент, когда он увидел трусики классной руководительницы. «Андрюша уже не маленький». И это был последний стыд, который он испытал.
Вся стая нетопырей, толкаясь как покупатели на распродаже в супермаркете, ринулась к первому, второму, третьему цветку. Кто-то успел спикировать в ближайшее рыльце, другие понеслись дальше...
Важен не только код активации пола, но и место активации, которое тоже включено в образный код.
Вся последовательность кодов сейчас выплывала из потемков памяти Грамматикова, куда они были вдавлены взрывной волной от американской шариковой бомбы. Мазок за мазком дорисовывалась картина...
Перед Грамматиковым на верхушке Дома Медичи была чашечка женского гонофора, подтягиваемая вверх пузырем пневматофора. Чем-то она напоминала детскую кроватку с воздушным шариком. Она благоухала тем ароматом, который источает материнская грудь для новорожденного.
Вспыхнул и стал движущей силой оставшийся жир в теле Грамматикова.
Утончившееся тело вылетело из куртки и ботинок.
Мертвой листвой слетела кожа. Голова Грамматикова запылала, правый глаза лопнул, выплеснув свет.
Но глаза ему уже и не требовались. Запах технорга захватил его как мощный насос. Грамматиков влетел в темный канал гонофора, и через несколько мгновений его жизнь слилась со светлой техножизнью. Его природа перемешалась с искусством техножизни. Ансамбль органических молекул, который нес многомерную функцию его сознания, растворился в теплых внутренностях громадного цветка.
Андрей Андреевич Грамматиков стал первым человеком, которому предстояло родиться снова.
осень—зима 2004—2005
ЧЕЛОВЕК ТЕХНОЗОЙСКОЙ ЭРЫ
Киберпанковый роман, продолжающий повесть «Отечественная война 2012 года»
Пролог
На скамейке возле стены дома лежало тело. Тело было худым и спящим, для сохранения тепла оно свернулось в позе эмбриона, стремясь занять минимальный объем. Единственное, что оно выражало, – это неудовлетворение своим положением в пространстве и времени. А граффити на стене, словно по контрасту, изображало радостного и крепкого человека-борца с колесами вместо ног, молнией на месте позвоночника и автоматами Калашникова взамен рук. Около двух часов ночи граффити, несмотря на похолодание, потекло. Жидкость, стекая до земли, испарялась и превращалась в облачко тумана. Туман чувствовал тело.