Землевладельческая олигархия — мать декабризма
«Движение 14 декабря вышло из одного сословия, из того, которое доселе делало нашу историю, — из высшего образованного дворянства», — пишет В. Ключевский.[42] Подтверждает это «деланье истории» и другой маститый историк, С. Платонов: «Попытки переворота исходили из той же дворянской среды, которая в XVIII веке не раз делала подобные попытки, а орудием переворота избрана была та же гвардия, которая в XVIII столетии не раз служила подобным орудием.»[43]
Свои интересы, как оно их понимало, «высшее образованное дворянство» отстаивало, проявляя железную волю, не останавливаясь и перед цареубийством.
Плеяда освободителей 1825 была порождена паразитическим сословием, тормозившим развитие общества. В момент максимальной своей праздности дворянство захотело оформить свое господство над обществом в виде правильных политических институтов.
«Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом, — пишет Ключевский, — но и при этом это было первой попыткой идеологического переворота, когда претензии на политическую власть опирались на отвлеченные идеи.»
Собственно в этой сентенции историк соединяет два определения и получается по сути — гвардейский идеологический переворот. Или попытка захвата политической власти, с использованием отвлеченных идей (так и хочется вместо «отвлеченных идей» подставить слово «пиар»).
Историки, выискивающие черты «прогрессивности» у декабристов, старательно затушевывали вопрос, интересы какого сословия они представляли, оставляя за ними роль маленькой группки прекрасных личностей.
Однако либералы и марксисты, славящие эти прекрасные личности, всегда оставляли при себе «маленький секрет». Почему «борцы с самодержавием», будучи сами поголовно крепостниками, нередко замечательно богатыми, не дали свободу хотя бы своим крестьянам до намечаемого прихода к власти. Будущие декабристы могли с удобством совершить столь похвальное благодеяние при помощи закона о «вольных хлебопашцах» от 1803 — был бы прекрасный почин для всего образованного сословия. Один лишь будущий декабрист М. Лунин освободил нескольких своих крепостных, да и то, скромненько, без землицы. А вот Н.Тургенев не стал мудрить лукаво, просто продал своих крестьян и еще до восстания уехал в Париж, где занялся разоблачением царизма. Похоже, что свободу народу собирались нести именно те люди, что намертво вцепились в «свою кормушку».
При всей «просвещенности» никто из декабристов не предлагал своему сословию отказаться от земельной собственности, от экономического господства над низшими сословиями. Никто со слезами умиления на лицах не предлагал начать жизнь с нуля, в бедности и трудах. При любых преобразованиях они оставляли за собой обладание прежними материальными имуществами и политическими возможностями. А народу дворянские революционеры собирались подарить счастье, заключавшееся в высоких словах, плоских поэмах и различных проектах перекройки России.