Марни опустила стекло до половины.

— Не беспокойтесь, у меня нет намерения, нагрянуть с визитом в ваш дом. Я заправлю машину и уеду, Прощайте, мистер Хантингдон.

— О нет, все не так просто, — возразил он. — Я хочу, чтобы вы поклялись, что никогда не попытаетесь встретиться с Кит.

— Мне бы и в голову не пришло.

— Поклянитесь, Марни.

— Я никогда не сделаю того, что могло бы навредить моей дочери. Большего я не скажу.

Она повернула ключ в замке зажигания, и машина взревела. Но не успела Марни опомниться, как дверца распахнулась.

— Я не хочу, чтобы хозяева бензозаправки увидели перед собой, внезапно повзрослевшую Кит Хантингдон. Я успокоюсь лишь тогда, когда вы уберетесь из города и забудете сюда дорогу. Вы слышите? — кричал он.

— Хорошо, — устало согласилась Марни, — я куплю бензин за пределами города. А теперь будьте добры, закройте дверь и не задерживайте меня, пока кто-нибудь еще не увидел мою особу.

Черты лица у него напряглись.

— В следующий раз, собравшись в супермаркет за молоком в воскресный день, я подумаю дважды, — процедил он. — Запомните, что я сказал, Марни Карстайрс. Уезжайте из Бернхэма и держитесь отсюда подальше. — И не смейте даже думать о том, чтобы встречаться с моей дочерью.

Он захлопнул дверцу перед самым ее носом. Марни поставила рычаг передач на первую скорость, включила фары и, не оглядываясь, поехала вперед, впившись в руль. Она выехала со стоянки и повернула направо, к выезду из города. Дорога вела назад, к началу пути, отдаляя ее от местной бензозаправки и от Моузэли-стрит,

В миле от города, миновав Баптистскую церковь и пару-тройку магазинов для туристов, Марни остановилась — час тридцать, а она даже не обедала, мороженое так и осталось на крыше джипа. Ей нужно подумать.

Она купила сэндвич в ближайшей закусочной и присела за один из уличных столиков, выбрав дальний, чтобы никто не нарушил ее покоя. Дождь прекратился, и от земли потянуло резким запахом влажной почвы и мокрой травы. Марни откусила кусок сэндвича. Кэлу Хантингдону не следовало приказывать ей — она не выносила повелительного тона. Шарлотта Карстайрс не знала материнской любви, она умела лишь отдавать приказы, но она, все же, была ее матерью; в устах же постороннего человека приказ не видеться с собственным ребенком вызвал у Марни лишь гнев и протест.

Сэндвич оказался очень вкусным. В мокрой листве пели птицы, а о прибрежные скалы билась вода. Марни медленно ела, обдумывая полученную о дочери информацию. Имя ее Кит, и она так похожа на свою настоящую мать, что ее отец тут же узнал Марни и велел убираться, потому что не хотел, чтобы местные жители все поняли. И, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы Марни осталась в городе и случайно или нарочно встретилась с Кит.

Однако, несмотря на все сообщенные сведения, Кэл так и не ответил на главный вопрос: счастлива ли ее дочь?

Жуя сэндвич, Марни мысленно восстановила образ Кэла Хантингдона. Еще там, на стоянке, несмотря на горечь и тоску, она подсознательно пыталась подобрать нужное слово, характеризующее этого человека. «Привлекательный», «сексуальный», «хорошо сложенный»... Но, ни одно из них не определяло его до конца, для завершения образа следовало добавить слово «опасный».

Человек, несомненно, сильный и волевой, не терпящий возражений. Она бросила ему вызов, и это привело его в бешенство.

Марни доела сэндвич, глотнула из бутылки яблочного сока и вернулась в машину. Она порылась в дорожной сумке и нашла в ней шаль. Обматывая голову, Марни тщательно следила, чтобы ни один локон не выбился наружу. Затем, выудив из той же сумки солнечные очки, она покрыла губы ярко-красной помадой и отважилась взглянуть на себя в зеркальце. Теперь она была совсем не похожа на ту женщину, что покупала мороженое на стоянке под хлещущим дождем.

Марни выехала на дорогу и повернула обратно, в сторону Бернхэма.

Теперь у нее был план.

На малой скорости она проехала по городу, осторожно оглядываясь по сторонам, дабы не столкнуться с темно-зеленым «чероки». На бензозаправке она спросила залить полный бак и как бы невзначай спросила:

— Я ищу Кэла Хантингдона. Случайно не знаете, где он живет?

— О, разумеется. Доедете до перекрестка, а там налево, в сторону Моузэли-стрит. До его дома будет примерно километр. У него большое бунгало из кедрового дерева, прямо у скал, отличное место. Вам масло проверить, мисс?

— Да нет, пожалуй, не стоит. — На счетчике выскочили красные цифры. — Мы были знакомы еще в колледже. Давно не виделись.

— Ага. Супругу его жалко, верно?

Марни стиснула кредитку, по пальцам пробежала нервная дрожь.

— Я… я не слышала, простите... что-нибудь случилось? Понимаете, я была сегодня поблизости и решила просто заглянуть к ним.

— Так вы не знаете... Его жена скончалась два года назад. От рака. Отмучилась, бедняжка. Прихватило ее довольно сильно.

— О, — услышала Марни собственный голос, — простите, я ничего не знала.

— Ребенка жаль. И Кэлу нелегко. С вас двадцать пять, мисс.

Испытывая непреодолимое чувство стыда, Марни протянула заправщику кредитную карточку, и мгновение спустя с ее губ сорвалось нечто совершенно лишнее и ненужное:

— Я все-таки сначала позвоню. Нехорошо будет, если появлюсь некстати. Спасибо, что предупредили.

— Не за что. Удачного вам дня.

Выехав с бензозаправки, Марни спросила у первого встречного, как проехать к средней школе. В течение последующих десяти минут она получила полное представление о местности и о нескольких возможных маршрутах, которыми могла пользоваться Кит Хантингдон, чтобы добраться до школы. И только тогда Марни покинула Бернхэм.

Зеленый «чероки» ей на глаза не попался, мимо бунгало из кедрового дерева Марни решила не проезжать.

Кэл Хантингдон был вдовцом целых два года. Может, он уже завел себе подружку, но матери у Кит не было.

Он не сказал ей правды и при этом посмел указать на дверь настоящей матери девочки, имевшей на нее неотъемлемые права.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В понедельник утром Марни уже двигалась по дороге в Бернхэм. В пятницу вечером она позвонила в администрацию своей школы и отпросилась на один день, объяснив свое отсутствие неотложными семейными обстоятельствами. Около восьми Марни приблизилась к развилке Моузэли-стрит и повернула налево. Марни сидела за рулем маленького белого «понтиака», принадлежавшего ее лучшей подруге Кристин. Накануне она позвонила ей и спросила, нельзя ли на один день поменяться машинами.

Кэл Хантингдон и не заметит, если мимо дома пару раз проедет такой неприметный автомобильчик.

Марни пощупала пульс — сердце колотилось так, что, казалось, дятел долбит дерево. Человек на заправке сказал, что до дома Хантингдонов примерно километр. Хорошая дорога, идущая вдоль берега, окаймленная деревьями. Девятьсот, восемьсот, семьсот метров... А потом она увидела обитый кедром дом. На почтовом ящике надпись: «Хантингдон».

Она притормозила. Как и следовало ожидать, зеленый джип стоял возле дома. Ни Кэла, ни кого-либо похожего на его дочь видно не было.

Дом прекрасный. «Прекрасный» даже не то слово — дом ее мечты.

Бунгало стояло в низине, фундамент повторял очертания склона, ведущего к скалистому берегу, и здесь открывался неповторимый вид. Сосны склонялись над крышей, кедровая обшивка дома идеально гармонировала с окружающим ландшафтом. Труба дымохода, искусно выложенная из массивных кусков природного камня, выглядела экзотично и нарядно.

Потрясающе, подумала Марни. Похоже, в материальном плане, Кит обеспечена куда лучше, чем ее мать. Мысль не из приятых, и Марни отогнала ее от себя. Нажав на газ, она проехала мимо, отметив также, что владения Хантингдонов простираются еще на несколько сотен футов вдоль побережья. Шарлотта Карстайрс никогда не отдала бы родную внучку, малообеспеченным людям. Ее мать не просто любила деньги — она преклонялась перед ними. Вернее, перед тем, что они могли дать.