— Только дайте мне сначала уехать, — попросил Кэл. — Не хочу снова смотреть на все это... — произнес он как бы в шутку, однако что-то в его голосе заставило Марни напрячься. Потом, думала она, я поговорю с ним.

Лагерь Кэла был развернут на маленьком пляже. После того, как все трое дружно уничтожили большой пакет чипсов и осушили бутылочку имбирного пива, Кит сказала:

— Я иду купаться. Кто со мной?

— Я, пожалуй, воздержусь, — ответила Марни. — У меня просто нет сил. Слишком много за один день...

— Я составлю компанию Марни, — сообщил Кэл с такой значительностью в голосе, что Марни почувствовала себя неуютно.

Кит исчезла в палатке и вновь появилась в купальном костюме. Она прыгнула в воду и поплыла на спине.

— Она очень атлетична, — произнесла Марни, чувствуя, что это безмолвие сведет ее с ума. Кэл поднял с песка небольшую ветку.

— Я каждую секунду ждал и боялся, что вы обе сорветесь, погибнете на моих глазах. — Он помолчал, нервно стиснув зубы и продолжая глядеть на реку. — Готов признать, что ты действительно отличный скалолаз, но дело в чувствах. Я полагал, что знаю о них все, что после смерти жены испил свою чашу до дна, но я ошибся. Тогда я был бессилен что-либо изменить, сейчас все зависит лишь от меня: пойти вперед или убежать. — Он молча, переломил ветку. — Я, словно Кит сегодня, застрял где-то. И спуститься страшно, и подняться не могу.

— Может, тебе стоит пустить меня к себе, и вдвоем мы попробуем исправить ситуацию? — Марни наблюдала, как песок сыплется у нее между пальцами.

— Я не уверен, что в состоянии решиться. А вдруг я потеряю тебя, как потерял Дженнифер? Я не вынесу этого.

Что она могла еще добавить? Что жизнь вообще состоит из риска? Что никто не умрет, сначала не появившись на свет? Старые присказки, знакомые всем.

— Я хочу уехать и обо всем поразмыслить, — продолжал Кэл.

— Я не понимаю, — осторожно спросила Марни, — ты хочешь сказать, что я для тебя нечто большее, чем только мать твоей дочери?

Он повернулся и посмотрел на нее:

— Конечно, а как же иначе?

— Как иначе? — переспросила она, удивленно подняв брови. — Я не медиум, Кэл, и мыслей не читаю. А на лице у тебя пока ничего не написано.

— Раньше мне казалось, я знаю, что такое любовь. Пока не появилась ты. Я любил Дженнифер, ты знаешь, но с тобой нечто совсем другое, нечто инстинктивное, как будто все мое существо тянется к тебе. Тянется неумолимо. Я теряю самоконтроль. Это любовь, Марни?

— Почему бы не рискнуть и не выяснить? — предложила Марни и зажала в кулаке очередную горсть песка.

Он схватил ее за локоть.

— Ты чувствуешь то же, что и я? — спросил он требовательно. — Или мне только кажется? Она взглянула на его пальцы.

— Я просто рвусь на части, Кэл, — ответила она. — Все, что я знаю, — ты вносишь в мою жизнь счастье, которого я раньше никогда не испытывала.

Легкий ветерок шевелил ей волосы, теплые солнечные лучи ласкали лицо.

Кэл поднес ее руку к губам и поцеловал один палец за другим.

— Я тоже разрываюсь на части, — прошептал он. — Мой брак с Дженнифер был довольно сложным. Рядом с ней я всегда казался сильным. Многих вещей она просто знать не хотела — она устроила мне чуть ли, не скандал из-за той статьи, которую ты видела, потому, что я не сказал ей, какие опасности могут подстерегать меня в поездке. Но ты другая — ты хочешь, чтобы я оставался самим собой, никакого притворства, я могу делиться с тобой абсолютно всем.

Он отпустил ее руку, будто она вдруг стала раскаленным железом.

— Я не могу спокойно смотреть на тебя, — продолжал он, — когда ты карабкаешься по почти отвесной скале или несешься по реке на байдарке. Так что, выходит, в нашем с тобой случае слабак именно я.

Однако такое признание мог сделать кто угодно, только не слабак.

— Я не брошу альпинизм, ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — честно призналась Марни.

— А я никогда от тебя этого и не потребую.

— Я тоже никогда не потребую, чтобы ты перестал уезжать из дома — в Уганду, Гану или Судан. Даже если буду сходить с ума от волнения. Нельзя жить прошлым, Кэл. — Марни взглянула ему прямо в глаза. — Вот сейчас, в эту самую минуту, я сижу рядом с тобой, так в чем препятствие? Я знаю, что ты хочешь меня.

— «Хочу», дорогая Марни, не совсем то, а вернее, совсем не то слово. — Он хитро улыбнулся и, протянув руку, приподнял ее подбородок. — Вопрос на засыпку: хочешь второго ребенка? Моего?

— Что?

— Ты слышала.

У нее перехватило дыхание.

— Да.

— Даже после всей той боли, что ты испытала, родив Кит?

Она покраснела и ответила:

— Я хочу родить твоего ребенка, Кэл.

— Ты такая смелая и красивая, — заметил он, и на лице у него засияла счастливая улыбка. — И ведь не только из-за твоих рыжих волос.

— Каштановых.

Он взял одну прядь и посмотрел на солнце:

— Огненного цвета.

— Как мне будет тебя не хватать, — с тоской выдохнула она.

— Я, наверное, последний дурак, если не бросаю все и не веду тебя к алтарю прямо сейчас, но я должен ехать, Марни. Ты будешь ждать меня?

— Я буду ждать, — ответила она.

— Ты могла бы встретить меня в аэропорту. В среду вечером.

— Звучит, как будто навсегда, — простонала Марни, и он опять улыбнулся, и его улыбка снова заставила все ее тело содрогнуться.

— Не смотри на меня так, — попросил он. — Не забывай, мы не одни. Наша дочь с нами.

Откровения закончились. Каким-то чутьем она поняла, что Кэл уже сказал все, что должен был сказать.

— Обед, — произнесла она волшебное слово. — Почему бы нам не пообедать?

Они поели на пляже, потом Кит собрала свои вещи, Кэл сложил все в лодку и проводил их к лагерю Марни. Пока Кит расстилала в палатке свой спальный мешок, Кэл отвел Марни в тень деревьев и начал ее целовать.

— Увидимся в аэропорту, — успокоила она его, — я покрашу ногти в алый цвет.

— Как мне не хочется уезжать, — прошептал он и снова стал целовать ее.

— Дай мне знать, во сколько именно ты вернешься.

— Я позвоню Андреа, матери Лизи. Береги себя, ладно? О Кит я не говорю — я знаю, что ты позаботишься о ней.

— Спасибо, что позволил ей остаться.

— С кем, если не с тобой? До встречи, Марни.

Последний поцелуй — и вот он уже быстро, словно преследуемый кем-то, шагает по тропинке. Еще немного — и чаща поглотила звук его шагов. Марни плотно сжала губы, чтобы удержаться и не окликнуть его. Десять дней — недолго, а до завтрашнего дня с ней будет Кит. И в следующие выходные тоже.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В понедельник вечером Марни отправилась спать в половине десятого, приняв сначала приятную горячую ванну. За всю свою жизнь она не испытала столько счастья, сколько за последние двадцать четыре часа. Еще вчера они с Кит плавали, купались и готовили вместе, делили одну палатку и перед сном еще целый час болтали о том, о сем. А сегодня утром она давала Кит урок альпинизма, с каждым мгновением убеждаясь, что их дружба будет крепнуть от встречи к встрече. После ванны Марни заснула. В одиннадцать тридцать зазвонил телефон. Кэл. Марни мигом вскочила, шагнула на коврик у кровати и взяла трубку.

— Алло?

— Марни? Марни, ты меня слышишь?

Связь была ужасной, и голос почти терялся в треске и визге эфирных волн.

— Да, это я. Где ты?

— Марни, я ничего не слышу! Говори громче!

— Я здесь, Кэл! — крикнула она в трубку.

— Проклятье, что происходит с этим чертовым телефоном? Я звоню, чтобы сказать. — Треск и свист. Иногда отдельные слова прорезались, но за ними пропадали целые предложения, — ...временные трудности. Хотелось бы знать, слышишь ты меня или нет.

— Где ты? — крикнула она, и в какой-то миг ей почудилось, будто сквозь шум и гам эфирных помех до нее донеслись звуки, похожие на выстрелы. Что там происходит?

В трубке опять зашумело, и связь прервалась. Марни несколько мгновений стояла неподвижно, слушая короткие гудки. Она была в ужасе, молясь, чтобы раздался новый звонок. Но телефон молчал, и она вернулась в постель. Почему Кэл позвонил? Что хотел сообщить? Какой опасности он подвергался? Неужели через столько лет она нашла свою любовь и может потерять ее?..