— И приходит в ужас, — говорит матушка с угрюмой усмешкой.

— И начинает вопить, как привидение-плакальщица, — говорит Энджи. — Как привидение-плакальщица вопит.

— Ведь из-под брюк у незнакомца торчат два раздвоенных копыта, — веско произносит Старая Мэри.

Бойль шевелит губами, повторяя про себя: «Два раздвоенных копыта». Или раздвоённых? Впрочем, неважно.

— Два раздвоенных копыта? — переспрашивает он.

Старая Мэри кивает и ведет свой рассказ к концу:

— Незнакомец разражается безумным смехом. Лиззи хочет убежать, но ноги у нее словно приклеились к мостовой. И тут она замечает, что на лбу у незнакомца появляются две шишки.

— Две ши… шишки? — сглатывает Бойль.

В подтверждение сказанного Линда строит самой себе рожки.

— Тетушки примчались домой, нагрели побольше воды и принялись скрестись дочиста.

— Они вымыли себе рты с мылом, — говорит матушка.

— Они побрызгали друг на дружку святой водой, — сообщает Энджи.

— И комнату окропили, — добавляет Старая Мэри.

— И повесили связки чеснока у дверей и окон, — вставляет Линда.

— От его дыхания их одежда провоняла насквозь, — говорит Старая Мэри.

— Она воняла серой — вот чем пахнет дыхание дьявола, — поясняет Линда.

— И они сожгли ее всю, до последнего клочка. А когда одежда горела, то в пламени проявлялись лики демонов и души истязаемых грешников, — произносит Старая Мэри.

Девочки пускаются в пляс, изображая демонов и истязаемые души.

Наступает очередь матушки:

— Они все были в холодном поту, отец. Отблески пламени плясали у них на коже зеркальными отражениями.

— Было жарко, но они дрожали, — дополняет картину Донна. Глаза у нее опять вытаращены.

— Они сидели голые, обнявшись, и тряслись, — произносит Старая Мэри.

— Что… что с ними потом случилось? — интересуется Бойль.

Но Старая Мэри не может сказать ничего определенного на этот счет. Уехали в Лондон? Да, матушка тоже слышала что-то такое. Так люди говорили. Они кончили свои дни в Лондоне, соглашаются Девочки.

— В непотребном доме, отец, — уточняет Старая Мэри.

— Господи помилуй, — отвечает на это Бойль.

Все наблюдают за его реакцией. В голове у священника крутятся колесики. Все его неверие отступает под натиском примитивного страха и предрассудков.

— Какой страшный рассказ, — шепчет Бойль.

— Мороз по коже, а, отец? — торжествует Донна.

— Прямо на ступенях церкви, говорите? — бормочет священник.

Девочки в унисон кивают.

— И собирали окурки, да? — просит подтверждения Бойль.

— Ну да. А вы, разумеется, думали, что дьявольское искушение — это выпивка, а уж никак не окурки? — саркастически осведомляется Старая Мэри.

— Ну конечно. Никто и не подумает, что дьявол способен на такое, — говорит Донна.

Бойль собирается с силами и пытается выбросить услышанное из головы. Если присмотреться, можно увидеть, как отдельные слова и образы вытекают у него из ушей, когда он трясет головой.

— Вряд ли это правда, — произносит он.

— А откуда вы взяли, что это неправда? — спрашивает Донна.

Бойль говорит, что все это не более чем городская быличка, но Джедди парирует, что даже и слов-то таких нет: «городская быличка».

— Ну, волшебная сказка, — предлагает Бойль новое определение.

Старая Мэри полагает, что вряд ли какой волшебник захочет являться людям в виде красноглазой твари с большими рогами и копытами.

— И вонючим дыханием! — напоминает Донна.

— Я не имею в виду крылья и три желания. Я говорю об обмане. Людям нравится, когда их обманывают… по целому ряду причин, — говорит Бойль.

Старая Мэри ставит святого отца в известность, что откровенную брехню про своих собственных родственников она бы не стала рассказывать ни в коем случае. Да еще священнику. Все остальные поддерживают ее. Разве пристало обманывать духовное лицо? Как на это может пойти женщина, которая во всю свою жизнь ни одной церковной службы не пропустила?

Тут Бойля посещает мысль. Такая же мысль посещает всех священников, когда они попадают в непростое положение.

— Я знаю! Десяток молитв по четкам — вот что нам нужно.

У всех в глазах один и тот же немой вопрос: за каким фигом? Что-нибудь новенькое бы придумал! Но Бойль пытается хоть как-то овладеть ситуацией. На свой манер.

— Мы будем просить Непорочную Деву освятить и очистить от скверны ступени церкви.

— Это наверняка сработает, отец. Тот, чье имя нельзя называть, мало что ненавидит так, как святые четки, — говорит Старая Мэри.

Джедди поворачивается к Венди и осведомляется, где сейчас ее Иегова. Подсуетился бы и избавил их от десяти десятков всей этой святой тряхомудии. На заднем плане Бойль возносит хвалу четкам. Они так успокаивают. Его-то, может, и успокаивают. По мне, так четки еще скучнее нардов. Одно хорошо: времени у него в обрез. Хватит только на десяток молитв. Девочки вздыхают и пытаются скрыть разочарование. Только Энджи произносит свое «О-о-о-х» слишком громко, и Бойль бросает на нее злющий взгляд.

— Следи за собой, Энджи! Он ведь на этой неделе в комиссии по делам несовершеннолетних, если я не ошибаюсь, — шепчет Венди.

Старая Мэри говорит священнику, что именно неразрывная цельность определяет святость четок.

— На самом деле это близость всех людей. Вы правы. Значит, десяток молитв, — резюмирует Бойль.

Все становятся на колени. Джедди располагается совсем рядом со святым отцом. Бойль уже взял четки в руки, когда Джедди ошарашивает его своей просьбой:

— Не могли бы вы сперва благословить мою спину, отец? Она так мне досаждает.

Джедди выгибает спину и демонстрирует священнику зад, тем самым отрезая пути к отступлению. Бойль неспешно поднимается и достает принадлежности для благословения, не успев осознать, что делает. Красивая попа лишает его способности к сопротивлению, и он совершает акт благословения с чрезвычайным проворством.

— Благословляю эту попу… спину до самых плеч во имя Отца и Сына и Святого Духа…

Пока звучат слова благословения, Джедди строит рожицы Девочкам и облизывает губы.

— Аминь, — произносит Бойль.

— Аминь, — произносят Девочки.

Бойль уже собирается уложить свой скарб обратно, но Старая Мэри решает использовать представившийся случай.

— У нашей Кэролайн сейчас очень трудный период, очень трудный, — говорит она. — Освятите ее дом, пожалуйста.

Вид у Бойля такой, будто он с удовольствием послал бы всех на хер, если бы не сан. Он напоминает присутствующим, что и так опаздывает на поминки, а им еще надо вознести десяток молитв. Старая Мэри отвечает, что Бойль может спокойно отправляться на поминки, а они без него вознесут целых пять десятков молитв насчет церковных ступеней и того, чье имя нельзя называть. Все, что от него требуется, — это благословить дом Кэролайн.

— У меня еще очень много дел сегодня вечером, — недовольно бурчит Бойль.

Все смотрят на него умоляюще, словно маленькие нищенки, выпрашивающие милостыню. Бойль сдается, извлекает кропило и принимается разбрызгивать воду, словно садовник, освежающий летом газон.

— Да избавлен от бед будет этот дом и все обитатели его, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

— Чашечку чая, отец? — спрашивает Энджи.

Нет-нет, ему уж точно пора. Он ужасно опаздывает.

— Я слышала, вы на этой неделе в комиссии по делам несовершеннолетних, отец, — как бы невзначай говорит Энджи.

Да, он правда в комиссии.

— Вести быстро разлетаются по городу. Слишком быстро.

Энджи сообщает, что Десси на этой неделе предстанет перед комиссией.

— Это мой старшенький, святой отец.

— Если я могу чем-то помочь… — говорит Бойль.

Энджи благодарит священника. Бойль желает знать, что такого натворил ее старшенький. Энджи очень хочется сказать, что ничего. И пусть Девочки заткнутся. Но Девочки уже возводят глаза к потолку, и Энджи скрепя сердце раскрывает кое-какие факты.

— Дело было в притоне у Галлахеров, они выпивкой на дому торгуют. Привозят из-за границы и продают, будто у них распивочная. В общем, Десси обвинили, что он ударил того парня молотком, а я всех опросила, и все говорят, что он ничего такого не делал. Это все полицейские! Им только бы засадить моего Десси, неважно за что.