Но когда она посмотрела вниз, она увидела что ее тело была только поранено, кровоточило, и рана слегка припухло.

— Оливия, — закричал Аэрон, стремительно направляясь к ней.

Её колени подогнулись и она рухнула на пол, не в силах больше держать свой собственный вес.

Она прижала руку к груди, дышать стало вдруг так тяжело.

Боль была слишком интенсивной, словно ей вновь и вновь отрывали крылья.

Прежде, во время боя, звезды мелькали перед её глазами.

Теперь она видела черные пятна, и это было в тысячу раз хуже.

Они росли и переплетались, лишая её способности видеть и, оставляя в темной пустоте одиночества и боли.

— Что ты сделала с ней? — прорычал Аэрон, разрушая е иллюзию одиночества.

И хотя он был зол, она была рада его вмешательству.

— Заа…защищала себя, — смогла сказать Оливия несмотря на дрожащие губы.

— Не ты, — сказал он, и в этот раз его тон был нежным и мягким.

Мозолистая ладонь, погладила ее лоб, так нежно, приглаживая волосы назад.

Несмотря на агонию, продолжающую пылать и в руке, вызывая волдыри, она послала ему слабую улыбку.

Возможно Аэрон не хотел, чтобы она осталась в крепости, и может даже не желал работать с ней, но в какой-то степени он заботился о её благополучии.

Он обошёл Кайю и Камео и подошёл прямо к Оливии.

Её ново обретенная уверенность не была неуместной.

Послышались шаги.

Затем,

— Аэрон, мой Аэрон.

Онааа ничто.

Оставь её и…

— Это ты оставишь её.

Я говорил тебе не приближаться к ней, Легион.

Я говорил не причинять ей боль.

Руки Аэрона оставили Оливию, и она застонала от лишенного удовольствия.

— Ты ослушалась меня.

— Но…

но…

— Иди в мою комнату.

Сейчас же.

Мы поговорим об этом позже.

Тишина.

Затем рыдание.

— Аэрон, пожалуйста.

— Не спорь со мной.

Иди.

Шелест одежды.

Должно быть, он отвернулся от неё.

— Что она сделала тебе, Оливия?

— Р-рука, — удалось вымолвить ей несмотря на стучание зубов.

Она словно опять горела в огне, хотя теперь была холодна, как лёд.

— Укус.

Эти сильные, мозолистые пальцы вернулись к ней, но на этот раз обхватили её запястье и подняли её руку вверх.

Возможно, чтобы осмотреть рану, но это не имело значения.

Это действие увеличило скорость кровотока, что в свою очередь усилило боль, и она захныкала.

— Станет легче, — пообещал он.

— Других укусили раньше.

Помоги им, затем мне.

Он не ответил.

Вместо этого, он приложил свои горячие губы к её запястью и начал сосать.

На этот раз, он не был нежен.

Её спина выгнулась и новый крик сорвался с её губ.

Она попыталась вырваться из его объятий, но он держал крепко, высасывая, высасывая, а потом сплевывая.

Высасывая, высасывая, сплевывая.

По-немного, боль отступила.

Ожог стал холодным и лед расстаял, она резко упала на пол как кукла.

Только после этого Аэрон остановился.

"Теперь я позабочусь об остальных." сказал он, охрипшим голосом.

Темнота перед ее глазами немного рассеялась, и она смутно увидела, как он шагнул к Камео и проделал с ней то же самое, высасывая яд из раны на шее и сплевывая.

Когда женщина-воин наконец успокоилась, вздохнув с облегчением, он обратил свое внимание на Гарпию.

Когда он выплевывал последний глоток яда, дверь в спальню неожиданно распахнулась и два воина влетели внутрь.

Парис и Уильям.

Оба осмотрели комнату с оружием наготове.

У Париса был пистолет.

Уильям держал два клинка.

"Что происходит?" требовательно спросил Парис.

Торин сообщил нам, что ты вломился в окно к Кайе."

"Как раз вовремя." сухо ответил Аэрон.

"Что?" сказал Уильям, принимая невинный вид.

"Мы сделали тебе одолжение, задержавшись.

Мы думали, что вы тут играете в извращенные сексуальные игры."

"Да я…

убью…

эту гребанную суку!" сердитая Кайя неуклюже вскочила на ноги.

"Она укусила меня.

Она, мать ее, укусила меня!"

"Я с ней разберусь."

Аэрон тоже поднялся на ноги.

Выражение его лица было мрачным, но не менее решительным.

"Ну уж нет."

Кайя направила свой палец ему в грудь и приподнялась на цыпочки, но это не приблизило ее нос к носу с ним.

"Нет, ты будешь нянчиться с ней как всегда.

"Я с ней разберусь." решительно повторил он.

"Погоди-ка.

Я пропустил драку четырех цыпочек.

Затем я узнаю, что кем-то пообедали."

Уильям обратил внимание на Оливию, все еще лежащую на полу.

"Пожалуйста, скажите мне, что наш милый маленький ангел и есть кто кусался.

Это заставит меня никогда больше так сильно не хотеть ее."

Аэрон тихо зарычал, быстро сократил расстояние и присел возле Оливии.

"Убирайся отсюда, Уилли."

Ты не хотел и не нуждался."

"Позволю себе не согласиться." оскорбился Уильям.

"Вместо того чтобы позволить Аэрону убить тебя, я объясню, что произошло по пути отсюда."

Камео провела рукой по своему лицу прежде, чем поднять руку в ожидании.

Уильям только приподнял бровь.

Нахмурившись Парис шагнул вперед, схватил ее за руку и поднял.

"Спасибо." пробормотала она, раздраженно глянув на Уильяма.

Он пожал плечами.

"Ты не в моем вкусе, поэтому я не чувствую необходимости помогать тебе."

Она зактила глаза.

"Каждая женщина — в твоем вкусе."

Это должно было заставить всех в комнате засмеяться, но печаль в голосе Камео, заставило всех поежиться.

Аэрон поднял Оливию на руки.

Отличная идея.

Все силы покинули ее.

Ее мышцы все еще дрожали, напоминая ей последствия потрясения.

Не говоря ни слова остальным, кто не должен был оставаться как предполагалось, он вынес ее в коридор.

"Каждый раз, когда я натыкаюсь на тебя, ты — ранена." сказал Аэрон.

Это правда, но она не собиралась просить его оставаться в стороне.

"Полагаю, я должна поблагодарить тебя за мое спасение."

"Ты так думаешь, ангел?" он фыркнул.

Отлично.

Она так не думала, но признаваться в этом не собиралась.

Он назвал ее ангелом.

Опять.

Это означало, что он все еще видел в ней, ту кем она была раньше, а не кем стала теперь.

Он должен понять, что она оставила свое добродушие позади, вместе с ее мантией.

"При таком отношении." сказала она, " ты не услышишь от меня благодарности.

Никогда.

Молчание.

Она боролась с нахлынувшим разочарованием.

"Итак?" напомнила она.

"Итак что?" невыносимый мужчина.

"Ты теперь считаешь, что я слабая и легко ранимая?"

Опять, молчание.

Что означало, да, он так считал.

Она нахмурилась.

Поскольку он так ненавидел слабость, она никогда не сможет пробраться в его постель- с ним обнаженным в придачу — если так будет продолжаться.

Она должна найти способ доказать ему, какой сильной она на самом деле была.

Слова веры и любви еще раз всплыли в ее голове.

Однако она сомневалась, что он готов к ним.

И кроме того, она не любила его.

Не любила? Она просто не знала.

То что она чувствовала к нему отличалось от того, что она чувствовала к кому бы то ни было другому, но она никогда никого не любила в романтическом смысле.

Все что она действительно знала о подобной любви, это то что такая любовь означала готовность умереть за другого человека.

Как Эшлин умерла за Мэдокса.

Как Анья почти умерла за Люциена.

Готова ли она умереть за Аэрона? Нет.

Она не думала, что готова.

Она не предложила подобный компромис Совету, когда у нее был такой шанс, и они могли бы его рассмотреть.