Все произошедшее тогда было непростительной ошибкой. И не стоит вспоминать прошлогодний снег!

— О какой ночи? — спросила она, притворившись, будто не понимает, о чем он говорит. Мозг ее лихорадочно искал спасительную отговорку.

— Ты прекрасно знаешь, Бесс, о какой ночи я говорю. Мы оба это знаем. Ночь в моей машине после футбольной игры.

В ответ она весело рассмеялась, притворяясь беспечной, хотя внутри у нее все дрожало от волнения и негодования.

— О господи! Почему ты вдруг вспомнил об этом после стольких лет? Я была уверена, что ты давно, также как и я, обо всем забыл.

Коннор побледнел.

— Все эти годы я думал об этой ночи, — с горечью признался он.

Бесс растерялась. Как ей реагировать на эти слова? Старая обида вновь всколыхнулась в ней.

У него было достаточно времени, чтобы выяснить их отношения, но он упустил свой шанс, а второго она ему не предоставит!

Бесс поднялась со стула и принялась собирать со стола грязную посуду.

— И почему ты сегодня вдруг вспомнил о той ночи?

Коннор резко повернулся к ней. Стул под ним жалобно застонал.

— Потому что мы раньше никогда это не обсуждали, а наши отношения стали очень натянутыми.

— Между нами нет никаких отношений, — с усмешкой ответила Бесс. Теперь она почти наслаждалась разговором.

Ситуация была абсолютно парадоксальной. Сколько лет Бесс мечтала о том, что Коннор придет к ней, и они обсудят прошлое и будущее, но он молчал. И вот теперь, когда она решила, что с прошлым покончено раз и навсегда, вдруг выясняется, что ему просто позарез необходимо что-то выяснить.

— Ты ошибаешься, Бесс, есть!

Она прислонилась спиной к раковине, обхватила себя за локти. Коннор поднялся со стула и двинулся к ней.

— Между людьми всегда существуют различные связи и отношения, начиная с семейных пар и кончая кассиром и покупателем в магазине. Ты — сестра моего лучшего друга, к которому я отношусь как брату.

— Отлично. — Это все, что Бесс смогла произнести. Она дышала с трудом, ей не хватало воздуха.

— И у нас были с тобой интимные отношения, не правда ли? — тихим голосом проговорил он.

Острый край стола врезался ей в ладони. Бесс стало очень больно, но она была рада, что это, по крайней мере, отвлекает ее от воспоминаний. Она даже мысленно не хотела возвращаться к тем временам, а уж тем более рассуждать о них, не хотела вновь испытывать душевную боль.

Коннор стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки. Зеленая футболка, в которую он был одет, сильно натянулась и прилипла к влажной груди. Поверх футболки была накинута бело-голубая фланелевая рабочая куртка.

Люди, с которыми она ежедневно встречалась, бизнесмены и знаменитости, всегда были хорошо одеты, и все равно стиль одежды Коннора ей почему-то очень нравился.

Когда Бесс наконец почувствовала, что немного успокоилась, она глухо, но твердо произнесла:

— Коннор, всего один раз ничего не означает. С кем не бывает! Молодость, наивность и все такое. Не стоит придавать этому банальному событию столь большое значение, оно того не заслуживает.

— Вполне возможно, я бы и не придавал ему такого большого значения, если бы не видел, что оно значит для тебя. Мне кажется, ты или заблуждаешься, или сознательно говоришь неправду. Ты не можешь простить меня за ту нашу близость. Я не вижу никаких других объяснений тому, что ты избегаешь меня все последние годы.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Я вовсе не избегаю тебя, — уверенно произнесла Бесс.

Однако что-то в ее взгляде подсказывало Коннору, что она кривит душой. На самом деле она не хочет иметь с ним ничего общего. И чтобы понять это, не нужно быть семи пядей во лбу. Ведь стоило ему войти в комнату, как она тут же, придумав какой-нибудь незначительный предлог, выходила из нее.

Впрочем ничего удивительного, все семь лет он вел себя, как последняя свинья. Мужчина не имеет права вести себя подобным образом. Для начала он воспользовался романтической наивностью Бесс. Гормонам удалось взять вверх над его разумом, и он потерял контроль над собой. Столь долго подавляемое желание, к несчастью, прорвалось наружу. Он считал, что все произошло исключительно по его вине, и это не давало ему покоя.

Коннор отлично помнил, как он отвез Бесс домой, высадил ее у порога и, не сказав ни слова, уехал. Он не позвонил ей на следующий день, чтобы узнать, как она себя чувствует. Даже не счел нужным встретиться с ней, чтобы поговорить о том, какие у них будут теперь отношения.

Вместо этого он, как последний трус, перестал появляться у них дома до тех пор, пока она не уехала обратно в университет. Да и потом, поджав хвост, продолжал прятаться от нее. Вероятно, он подспудно надеялся, что ситуация разрешится сама собой и их отношения снова станут такими, какими были прежде. Как бы не так! Наоборот, они полностью отдалились друг от друга и стали избегать встреч.

Множество раз Коннор ругал себя за то, что не смог найти нужного подхода к Бесс. Шестым чувством он догадывался, что ему необходимо, во что бы то ни стало, вывести ее из этого спокойно-холодного состояния. Пусть лучше она кричит, сердится, пусть даже ударит его или… рыдая, бросится ему на грудь. Смех или слезы, что угодно… Любые человеческие эмоции устроили бы его. Это было бы знаком, что он небезразличен ей.

— Нет? — возмутился Коннор. — А как в таком случае можно назвать то, что в течение семи лет наши случайные встречи напоминали столкновения однополюсных магнитов.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Прекрасно понимаешь! Раньше, когда я приходил к вам, ты летела вниз по лестнице, чтобы поговорить со мной. Ты всегда просила меня съездить в магазин или уговаривала остаться у вас, чтобы посмотреть кино по телевизору. А потом была ночь в моей машине, и после этого… стоило мне появиться у вас, как ты тотчас исчезала, будто тебя ветром сдувало. Ты даже переехала в Калифорнию, чтобы у тебя был приличный повод не приезжать домой без острой необходимости.

Она хмыкнула, но глаза ее при этом не смеялись.

— Коннор, у тебя буйная фантазия. Ты все выдумал. Я переехала в Калифорнию, потому что хотела специализироваться в кинобизнесе, а, как тебе известно, Калифорния, как раз и есть столица кинобизнеса.

— Ой, ли? — с сомнением спросил он и подошел к ней чуть ближе. — Может быть, ты решила специализироваться в кинобизнесе именно потому, что этим нельзя заниматься здесь?

Бесс не стала иронизировать, над его предположением, она лишь молча убрала руки с края стола и сложила их под грудью. От этого непроизвольного движения шелковая кофточка натянулась и немножко разошлась на груди. Коннор неожиданно увидел высокую, полную грудь с глубокой ложбинкой посередине. От этой картины во рту у него пересохло. Бесс перехватила его взгляд и быстро поправила блузку.

— Коннор, я люблю свою работу, и мне нравится жить в Лос-Анджелесе. И я совершенно не собираюсь ничего тебе объяснять или доказывать. Если ты закончил со своими вопросами о прошлом и убедился, что оно никак не связано с настоящим, мы можем закрыть эту тему. Я думаю, что нам пора выработать набор правил, которыми мы оба будем руководствоваться, пока живем в этом доме.

— Набор правил? — Он недовольно скривился. — Что, собственно, ты имеешь в виду?

— Правило номер один: я первая иду в душ утром!

— С какой стати?

— Это дом моего брата, и я женщина, — ответила она с каменным выражением лица.

С трудом, сдерживая смех, Коннор кивнул:

— Согласен, но есть проблема.

— Какая?

— Сегодня утром, например, я встал раньше тебя. И что мне делать в таком случае? Должен ли я ждать, пока ты проснешься и первой сходишь в ванну, или все-таки мне позволено будет сходить в туалет до тебя?

Она нахмурилась.

— Хорошо. Если ты встанешь раньше меня, то можешь сходить в душ, но, как только я проснусь, ты должен уступить его мне.

— Договорились. Следующее правило?

— Правило номер два! Еда! Ты сегодня приготовил очень вкусный завтрак. Я тебе благодарна за это. Однако впредь каждый будет готовить только для себя. Приглашать другого можно, но вовсе не обязательно.