— Да, на моем теле нет следов доказательства моей невинности, — повторила Сафи, — но все же на теле Есмихан они есть. — Она остановилась, чтобы все могли понять смысл ее слов. Затем она продолжила: — Мой принц, ваша сестра и я прошли через этот ад вместе. И, молю Аллаха, мы вместе нашли спасение — невредимыми. Проверь мою невинность ее непорочностью. Пожалуйста. Выдай ее замуж за благородного пашу, как и планировалось. И проверьте ее невинность. Я клянусь своей и ее честью, что вы с легкостью обнаружите это доказательство. Тогда вы не будете сомневаться в правдивости моих слов.

Проверьте! Если брачное ложе не будет окрашено кровью, то вы с легкостью сможете убить нас, всех троих. Если же вы найдете кровь, то будете знать, что наш охранник, Абдула не зря получил ранение в руку, так как он защищал нас собственным телом. Его стараниями и помощью Всемогущего нам удалось избежать той участи, которую вы навоображали себе тут. Вы узнаете, что вы можете встречать нас без стыда, но с радостью, — закончила Сафи гордо.

Мурат даже приподнялся от таких слов и обещаний. Его щеки покраснели, и даже его борода сейчас загорелась огненно-рыжим цветом надежды. Я думал, он даже подбежит к Сафи и обнимет ее. Но все же он вспомнил, что в комнате присутствуют и другие люди, и повернулся к паше Соколли.

Мой господин внимательно смотрел на меня. Речь Сафи привлекла его внимание к моему подвигу. Мой господин как бы вопрошал, смог бы даже самый лучший из его янычар с успехом выполнить такое задание. И под его пристальным взглядом я тоже почувствовал себя немного героем.

Но я быстро отвел глаза. Конечно, он смотрел на меня, потому что до ритуала не мог смотреть на Есмихан, даже несмотря на то что она была в вуали. Как только я отвел взгляд, паша Соколли заговорил:

— Очень хорошо. Это справедливо. Я согласен на эту проверку, ибо это также доставит удовольствие моему господину, принцу Мурату.

Затем он взмахом руки приказал молчаливым охранникам удалиться.

LII

Я слышал о том, как султан Сулейман провожал свою внучку из дворца в Стамбуле. Я слышал о празднествах, которыми это сопровождалось, как визири ссорились друг с другом за право идти перед ее украшенной золотой попоной лошадью.

В это время я находился в Иноне. Паша Соколли тоже хорошо потратился ради этого мероприятия, но это было несравнимо с тем, с какими почестями султан провожал свою внучку. Дом правителя в этом маленьком провинциальном городке казался чуланом по сравнению с огромном дворцом Соколли в Стамбуле. Но именно сюда были приглашены артисты, гости, и все развлечения и празднества должны были происходить именно здесь.

Но в нашем случае это было к лучшему. Если план не сработает, то скандал легче будет замять здесь, в провинции, нежели в столице.

Конечно же, все это не ассоциировалось у меня со словом «свадьба». Не было украшенных цветами и шелком гондол на Большом Канале, не было мессы в храме Святого Марка. Не было ничего, к чему я так привык в Венеции.

Есмихан не присутствовала на церемонии. Если у женщины нет родственника-мужчины, то, по турецким законам, она может послать на церемонию даже своего евнуха. Но у моей госпожи был брат, принц Мурат, и он стоял рядом с пашой Соколли перед имамом, пока подписывались нужные документы.

Даже будучи евнухом, я не имел понятия, что женщины в это время делают в гареме. Я стоял как охранник на ступеньках к запретной территории, скрестив перед собой руки с новым церемониальным кинжалом. Только однажды мне крикнули: «Еще хны!», «Евнух, еще простыней!», «Что? Весь таратир-ат-туркман у мужчин? Быстрей принеси нам поднос!»

Но, как и в Венеции, здесь тоже звучала музыка. Народ Иноны смог собрать оркестр, к которому присоединились музыканты паши Соколли. Играли в основном на барабанах. Под них местные певцы пели традиционные свадебные песни. Принц Мурат нервничал. Его друзья успокаивали его:

— Терпение, молодой принц. У кого же из нас не выходила замуж сестра? Девяносто девять раз из ста все проходит хорошо благодаря Аллаху. И Аллах, кто улыбается вашей семье на полях битвы в Азии, Африке и Европе, конечно же, не нахмурит брови на такое маленькое поле, как брачное ложе.

— Но почему все длится так долго? — волновался Мурат.

— После определенного времени любовь приходит не так быстро, как в юности, — осмелился подать голос старый слуга паши.

— Он загонит меня в могилу! Мой дед обожает его, но я говорю это, потому что они оба стары…

— О, сынок! — Старик попытался защитить своего господина. — Паша Соколли прекрасный человек. У него нет быстроты юности, возможно, но это заменяется стойкостью и здравым смыслом. Если он действует медленно, это потому, что знает, что она девственница. Никто не проливает кровь безрассудно.

Маленькие старые глаза сверкали, но Мурат в нетерпении отвернулся. Два шага — и он у лестницы, которая ведет к свадебной комнате, десять шагов — и он на другой стороне коридора, девять шагов — и он опять на своем месте. Принц наклонил голову и прислушался. Но ничего нельзя было услышать за ударами барабанов.

Вдруг какой-то нарастающий звук прорвался даже сквозь удары барабанов: это были женские трели из гарема над нами. Мурат отодвинул всех, чтобы посмотреть: старая женщина, которая должна была быть судьей в этом деле, шла вниз по ступеням. Она читала отрывки из Корана. Мурат прислушался: она читала отрывки из Суры, где описывается, как злые мужчины пытались опорочить любимую жену пророка. Женщина держала в руках шаровары Есмихан. На них была кровь. Мурат в своей спешке почти сбил меня с ног. Он остановился и посмотрел мне в глаза. Он ничего не сказал, лишь опустил ресницы: только так особы королевской крови могли выразить свое почтение. Затем он ушел, нет, он побежал вверх по ступеням в свой мабейн, где его ждала Сафи.

Барабаны отбивали триумфальный марш, и старая женщина с доказательством шагала взад и вперед, как будто это была персональная победа каждого присутствующего здесь мужчины. Я отошел, чтобы пропустить ее. Я стоял и наблюдал за торжествами на балконе. Когда я уже собрался уходить и повернулся к выходу, представьте мое удивление: за моей спиной выросла фигура моего господина!

Я поклонился.

— Мои поздравления, господин, — сказал я.

— Спасибо, Абдула. — Что-то трепыхалось на его груди под богатой мантией жениха. — Извини меня, я на минутку.

Я отвел глаза в смущении, когда он повернулся к окну. Темный ночной воздух напомнил мне о Большом Канале и маскараде у Фоскари, но это было так давно! Меня охватила зависть к тому, что у него есть, а у меня нет.

Однако пронзительный крик заставил меня повернуться, и я увидел, как черные крылья исчезают в ночи.

— Мой господин, — я с трудом сдерживал смех, — что это такое?

Паша смущенно моргал.

— Я взял его в комнату моей госпожи. В случае, если…

— Вы хотели его убить?

— Перерезать ему горло и использовать его кровь вместо ее.

— Вы бы сделали это? Ради меня?

— Я никогда не сомневался ни в тебе, Абдула, ни в твоей госпоже. Сомневался только в возлюбленной Мурата. Но что можно сделать с любимицей принца? Они осложняют нам жизнь, не так ли? — Он глубоко вздохнул. — Мне нужно было защитить себя в случае… Ты не должен расплачиваться за мою несостоятельность.

Я не совсем понял, что он хотел этим сказать, но знал, что уточнять неуместно.

— Но раз птица улетела живая, еще раз поздравляю вас.

— Мне стоит также поздравить и тебя. Группа моих людей по твоим указаниям отыскала хижину разбойников. Они не нашли там никого, кроме старой женщины, полусумасшедшей, которую нам придется отпустить.

— Воля Аллаха, — пробормотал я. Он говорил, как жених в брачную ночь.

— Да, но это еще не все. Мои люди описали сцену в хижине; семеро убитых разбойников лежали там дня три или четыре. Абдула… — Паша пристально глядел мне в глаза. Я покраснел под его взглядом.

— Поверьте мне, господин, я не убил и половины из этих людей. Там был другой человек, дервиш…