Если у Брэндона нет намерения уволить меня, а, судя по всему, такого нет, он захочет, чтобы я поскорее перебралась в город и занялась координированием работ. Значит, у меня больше нет повода оставаться здесь. Брэндон выздоровел, и я ему больше не нужна. Он может сам вести машину, куда только ему заблагорассудится, и гулять по любому причалу в Сан-Франциско. И даже по три раза в день кушать с ложечки китайский бульон с яйцом.

Я сделала все, что в моих силах, чтобы доказать верность семье Траерн и самому Брэндону. На работе благополучно провела самую крупную в истории компании сделку. Дома была мастером на все руки: и горничной, и шофером, и секретарем – в зависимости от того, в чем была потребность. И все это трудное время была рядом с Джинни, успокаивая и утешая, вытирая ей горючие слезы.

А накануне вечером поняла, что Брэндон слеп не только в прямом, но и в переносном смысле. У него сложилось искаженное представление обо мне, он видит лишь злодейку сирену, поработившую, обесчестившую и в конце концов погубившую его брата. И все мои поступки он объясняет, исходя из этого предубеждения. К тому же вчера вечером отец наговорил такого…

Вот вам и доказательство, которое он искал, разве не так? Даже если мои поцелуи и сердечное отношение заставляли его усомниться в правильности этих выводов, то жалкие излияния отца уже не оставили сомнений. Чего там гадать: мы с отцом – одна шайка, все это время доившая Дугласа…

На глаза набежали горячие слезы. Вечно, вечно этот отец! Я люблю его, болею за него, но сколько можно жертвовать собой ради него?

– Келси!

За дверью раздался голос Франциски, и Келси ответила, не поворачивая головы:

– Да, я здесь.

– Хорошо, что я на всякий случай проверила, – не без удивления проговорила Франциска. – Я не знала, вернулись вы домой или нет. Вам звонят. Это папа.

Только не теперь, ну пожалуйста!..Келси прижала руки к вискам, чтобы унять бившуюся в них кровь. Ох, папа, устало вздохнула она. Ну, что еще у тебя случилось?

Доносы мистера Фуллера не давали покоя Брэндону.

Сначала он хотел подождать, когда все улягутся спать, и пытался отвлечься. Долго стоял под душем, потом, накинув мохнатый халат, потому что ночь становилась прохладной, разжег огонь в камине. После этого он налил себе виски, к которому не притрагивался со времени аварии. Даже включил телевизор, подумав, что радость снова быть зрячим сделает бесконечную вереницу полицейских с завидными фигурами и пронырливых адвокатов немного интереснее.

Ничего не помогало. Через несколько минут он выключил телевизор и устроился в кресле перед камином с папкой и бокалом виски. Больше ждать было невмоготу.

Первую папку он открыл со смешанным чувством любопытства и страха, но, к своему удивлению, не нашел ничего, кроме фотографий. Значит, письменные доклады в других папках. Он медленно взял в руки лежавшее сверху фото – и тут же похолодел.

Кто, черт побери, сделал этот снимок? Брэндон недоверчиво рассматривал его. Снимали откуда-то сбоку, и была видна Келси, стоявшая на коленях на разостланном на траве одеяле и расстегивавшая блузку. Он собственной персоной стоял перед ней и развязывал узел, стягивавший полы ее блузки на талии. Поза его казалась агрессивной. Лица сблизились до нескольких дюймов. Ракурс снимка был такой, что не было видно ни Джинни, ни нескольких дюжин сотрудников компании, которые буквально кишели рядом. Снимавший изловчился даже поймать момент, когда купальный костюм Келси оказался в тени, и можно было подумать, что под снимаемой блузкой нет ровным счетом ничего…

Рука у него сжалась, смяв уголок омерзительной фотографии. Беззаботная сценка выглядела здесь похотливой.

Брэндон нетерпеливо перевернул страницу и взглянул – на следующий «документ», где были видны они с Келси возле перевернутой лодки. Плещущие волны скрывали купальные костюмы, и создавалось впечатление, будто они купаются голыми. Его рука лежала на ее шее под волосами, а лицо было взволнованным и жадным.

Дойдя до последнего фото, Брэндон по розовым, белым и желтым пятнам сразу догадался, что это может быть. Дрожащей рукой он вытянул карточку из пластикового кармашка и ошалело уставился на нее.

Парочка лежала на клумбе, и хотя оба были полностью одеты, но, несомненно, занимались любовью. Мужчина в напряженной позе оседлал женщину, а женщина трогала его лицо пальцами, которые, как вспомнилось Брэндону, в тот миг дрожали…

– Брэндон! Брэндон, ты не спишь?

Услышав ее голос, он поднял голову, и сердце бешено застучало. За дверью спальни стояла Келси, и он сразу почувствовал душистый, сладостный запах сирени.

– Минуточку! – крикнул он и положил папки на пол надписью вниз. Затем, так быстро, как позволяла больная нога, бросился к двери, боясь, что этот голос ему лишь послышался, как чудесное эхо, сохраненное памятью и ожившее от воспоминаний.

Забыв о раздиравшей коленку боли, он распахнул дверь. Там стояла она и была такая красивая, что у него кругом пошла голова. По-видимому, она только что вернулась после встречи с Фарнхэмом, так как на ней был костюм – длинный жакет и короткая юбка в складочку.

– Привет, – выдавил он из себя, стараясь не таращить на нее счастливые глаза. Хорошо, что она в строгой одежде и вся ее чувственность спрятана и не будет мучить меня, подумал он, не понимая, что это так же бесполезно, как прятать в бутылку солнечный луч.

– Привет, – ответила Келси прерывающимся голосом. – Можно войти?

Она подняла руку и нервным движением поправила выбившийся локон, как будто у нее не было уверенности, что он позволит.

– Конечно, – сказал он и отступил назад, пропуская ее в комнату. – Пожалуйста, присаживайся, – жестом показал он ей на кресло. – Я сейчас оденусь.

– Прошу тебя, не нужно, не беспокойся. Уже поздно, ты, наверное, отдыхаешь, – быстро возразила она.

– Нет, – промолвил он, с угрызением совести подумав про папки, – я бы так не сказал.

Его порадовало, что она не обращает внимания на халат. Ему очень не хотелось оставлять ее одну с этими снимками.

Что-то другое мешало ей, вызывало неловкость. Она медленно подошла к камину и стала смотреть на огонь, сложив руки на груди, рассеянно потирая пальцы, и казалось, что мысленно она сейчас где-то далеко. Отсветы пляшущих в камине языков пламени падали на ее лицо и создавали иллюзию подвижности.

– В чем дело, Келси? – Он подошел поближе. – Что-нибудь случилось? Фарнхэм передумал?

– Нет, – покачала она головой, не оборачиваясь к нему, и блики огня пробежали по ее волосам. – Он все подписал.

– Прекрасно!

Брэндон еще не настолько вник в дела компании, чтобы по достоинству оценить эту сделку, но знал, сколько сил потратила Келси, и радовался за нее.

– Тогда почему ты так расстроена?

Она глубоко вздохнула, словно должна была обрести устойчивость, прежде чем ответить.

– Отец, – тихо произнесла она. – Мне только что звонил отец.

Брэндон увидел, как у Келси вспыхнули щеки. Черт бы его побрал! Он же обещал не говорить Келси ничего, пока не начнется лечение. И вот теперь одним телефонным звонком все испортил.

Брэндон придвинулся к ней и крепко взял за плечи.

– Твоему отцу необходима помощь, Келси. – Он сжал пальцы. – Другим способом я не мог заставить его согласиться. Пожалуйста, не сердись.

Она повернула к нему лицо, на котором играли красноватые блики огня. Глаза ее искрились.

– Я не сержусь, Брэндон. Я… – она запнулась, вглядываясь в его лицо, словно могла найти нужное слово в его чертах, – я тебе благодарна. Так благодарна, что не знаю, как выразить свою благодарность. Ведь он по-настоящему решил лечиться. Он уже записался к доктору. – У нее задрожал голос. – Конечно, о том, чтобы ты заплатил за него, не может быть и речи. Имей в виду, я этого не допущу. Главное, что ты смог уговорить его пойти к врачу, ведь он всегда наотрез отказывался от этого… – В глазах у нее заблестели слезы. – Если бы ты только знал, что это значит для меня! Я так долго боролась в одиночку…