Не успела выйти на улицу, на нос упала большая капля. Похоже, ливня не избежать.

   Я оплакивать рухнувший брак не собиралась - пусть небо сделает это вместо меня.

   Вообще, если бы не беременность, я бы и не беспокоилась - маг себя и защитит, и прокормит. Но из-за положения ситуация осложнилась - ведь мне нельзя было колдовать. Никто не знал, почему так происходит, но магические способности у детей магов появлялись лишь тогда, когда мать, вынашивая плод, сама не колдовала вовсе. Ученые мужи почесали затылки и создали теорию, что нерастраченное волшебство накапливается в женском организме, при переполнении оного перетекая в плод и пропитывая его. Звучало сущим бредом, но работало. Чем строже воздерживалась будущая мать от траты магии, тем сильнее оказывалась магическая жилка в ребенке.

   Андреас трижды пытался уговорить меня преступить запрет, выручая его с заказами. Два раза я согласилась - зачаровать брошь от потери - сущая безделица. Сложность тут только в длине самого заклинания и настройке его на владелицу. Сделать нетускнеющим серебро тоже нетрудно. Но когда муж принес домой золотой кубок, который некий купец решил преподнести градоправителю - я в первый раз за все время супружества заартачилась. Чашу нужно было заколдовать так, чтобы всякий налитый туда яд становился безвредным. А это - скажу вам - не пальцами щелкнуть. На такое нужно выложиться до предела, и потом два дня магичить не сможешь. Я отказалась, сказав, что боюсь за ребенка. Андреас обвинил меня в том, что я не думаю о семье, а он из-за меня потеряет важного клиента, который мог бы открыть нам двери во многие знатные дома. Скандал продолжался три дня. По вечерам я подолгу рыдала в подушку. Было это два месяца назад.

   Нарушать запрет сейчас я не собиралась. Значит, будем искать пути, как прожить четыре месяца, его не нарушая. Вот кому нужна магиня без магии, зато с животом?

   Два часа спустя я стояла в большом зале Храма, положив руку на черный каменный ларец святой Яниры. Сей артефакт нейтрализовывал любую защитную магию и не терпел лжи: соври - и ладонь тут же покроется волдырями от ожога.

   - Итак, дщерь, ты утверждаешь, что своими глазами видела измену мужа. Расскажи, как и когда это произошло, и не могла ли ты ошибиться?

   Глаза пожилого храмовника смотрели сурово. Я уже поняла, что тот считал недопустимым и безнравственным, что женщина, которая по определению должна подчиняться и повиноваться, жалуется на супруга и повелителя. Вот только выбора у меня не было. А право по закону - было.

   - Сегодня днем, вернувшись с рынка, я застала моего мужа в супружеской постели с другой женщиной. Точнее, на другой женщине. То есть ошибки быть не могло, - произнесла я нарочито спокойным голосом.

   - Я вижу, ты в тягости, а у мужчин есть потребности...

   - Это не всё. Заметив меня, эта другая меня оскорбила. А муж не прервал её и не защитил меня. Он остался с ней. Я требую развода!

   - Может быть, ты была плохой женой? И сама виновата в случившемся? Подумай - как будет расти ребенок без отца?

   Уже подумала. Справимся. Тем более - Андреасу я пока не говорила, сама узнала на днях - по всем признакам я ждала девочку. Так что имя его дедушки, которым муж собирался наградить наследника, всяко нам без надобности.

   - Я хочу развода. По закону доказанная измена дает мне такое право, - повторила я.

   - Покажи ладонь!

   Предъявила невредимую длань с твердыми бугорками мозолей под пальцами.

   - Заявление принято и засвидетельствовано. Какое имя хочешь носить?

   - Девичье. Алессита лен Ориенси.

   - Заплати тридцать соленов - пошлину за подачу заявления о расторжении брака, еще двадцать - за выдачу нового паспорта. Документы будут готовы через два часа. Следующий!

   Недовольный храмовник отвернулся, уставившись в окно. По стеклу бежали потоки воды - ливень был в самом разгаре.

   Два часа я просидела на деревянной скамье в коридоре, ломая пальцы. Обручальное кольцо с опухшего безымянного еле стащила, слюнявя и крутя перстень. Фыркнув, сунула его в карман, к ключу.

   Наверное, правы те, кто говорит - что нельзя починить, не стоит и оплакивать... но, выходит, весь наш брак был ложью? Как примириться с тем, что русоволосому красавцу - гордости семинарии - нужна была не я - сероглазая Алессита с каштановыми косами, а наивная покладистая зубрила со складом полезных заклинаний в голове, сильной магией и приличным приданым? А как только я исчерпала полезность, игра в любовь закончилась. Но интересно, что он делает сейчас? Все еще нежится рядом с довольной Орсеттой? Ой, вряд ли... думаю, амбре от миреньи пропитало уже весь дом и окрестности, собрав кошек и мух со всего холма.

   Мысль о том, как разгневанный Андреас скатывается, зажимая нос, вниз по лестнице и въезжает босой пяткой в воняющий рыбьей требухой хлюпающий коврик, заставила зажмуриться. Ох он, наверное, сейчас и зол!

   Главное, чтоб меня не помчался искать. Хотя это тоже вряд ли. Скорее, будет ждать, пока сама приду с повинной. Ведь деваться мне некуда, да?

   Еще в голове крутилась мысль о деньгах. Я не рассчитывала, что расторжение брака обойдется так дорого. Выходит, не прихвати я бронзовую сфинксиху, даже бы развестись не смогла! Но теперь денег осталось на неделю-другую жизни в недорогой гостинице, не больше.

   Получив на руки новое удостоверение личности и свиток - свидетельство о разводе, вышла на улицу и раскрыла зонтик. До обители сестер Храма недалеко - два поворота и одна улица - доберусь и попрошу убежища. Сестры не отказывают никому. А сейчас главное смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться на мокрой брусчатке.

   Еще через час сестра Орвинта - спокойная пожилая женщина с добрым лицом - отвела меня в маленькую келью с крошечным окном, куда и кошке не пролезть. Стены некрашеные, шершавые, терракотового глиняного цвета. Пол каменный. Зато там была кровать. Узкая, с соломенным тюфяком - но я так вымоталась, что уснула бы и на камнях.

   Оставив мне масляный светильник, жестяную кружку с водой и толстый ломоть серого хлеба, сестра Орвинта молча кивнула и вышла из кельи. Я осталась одна. И хорошо - настроения разговоры разговаривать почему-то не было.

   Задвинула щеколду. Сбросила туфли и ахнула - ноги в мокрых чулках опухли, как никогда прежде. И впрямь корова...

   Пять минут спустя, я, укрывшись своим плащом поверх тощего одеяла, лежала на постели, жевала безвкусный хлеб и сосредоточенно разглядывала трещины на потолке. А потом, доев, повернулась к стенке и уснула.

   Часто люди обижаются на жизнь, говоря: "Я же делал все правильно! Как же вышло, что я оказался в такой заднице?"

   Только есть большая разница между "я делал все правильно" и "я делал, как мне говорили старшие, начальники, родственники". Посмотри внимательно на их собственную жизнь - нравится ли она тебе? Согласен ли ты с таким "правильно"? Примерь - подходит ли тебе такое? А еще поразмысли над тем, где в своей жизни они определяют место для тебя. Чем они руководствуются - твоим благом, некой абстрактной справедливостью или же попросту своими удобствами? И, если тебя что-то не устраивает, иди своей дорогой. Или терпи и не жалуйся.

   Я жила чужим умом - вот и получила по заслугам. Закрывала глаза, слушалась без раздумий. Но ведь отказаться от выбора тоже значит сделать выбор...

   А теперь сидела на каменном бортике в крошечном саду из трех яблонь и, стараясь аккуратно вырисовывать буквы и не загибать строчки вниз, писала письма. Моей старой тетке Леонелле, с которой я поддерживала отношения, подруге по семинарии Виаланте - Вильке, с которой мы - душа в душу и все платья пополам - прожили два с половиной года в одной комнате в семинарии и, наконец, учителю. Содержание писем было одинаковым. Что адрес сменился, и писать в Салерано, на улицу Трех Жемчужин больше не следует - писем я не получу. Как определюсь на новом месте - отпишусь сама. Закончила традиционными пожеланиями удачи и призванием милости Рианнеса - покровителя магии.