Но, войдя в спальню, Морин вдруг растерялась. Она замерла посреди комнаты, не решаясь обернуться и посмотреть на Алана. Потом робко повернула голову — и вздрогнула, увидев, что он уже обнажен и готов к любви.
— Не пугайся, — проговорил он хрипло. — Я и сам не понимаю, как тебе удалось пронять меня до такой степени. Всю эту неделю я думал только о тебе, скучал по тебе, мечтал о тебе, все время порывался позвонить только для того, чтобы услышать твой голос.
Конечно, это признание не было признанием в любви, но Морин была счастлива уже оттого, что он помнил о ней.
— Ты хоть знал, где меня искать, — сказала она тихо. — А я…
В ответ Алан молча схватил ее за талию и с силой привлек к себе. Он жадно впился в ее губы, и Морин вдруг поняла, что ноги не слушаются ее. Она отдалась Алану вся — душой и телом. Его ласки, его горячие, страстные поцелуи сводили ее с ума. Шея, плечи, грудь, бедра сладко ныли от каждого его прикосновения. Она таяла и растворялась в неземном чувстве восторга и почти невыносимого наслаждения. Ее одежда уже лежала на ковре, и ничто больше не мешало им соединиться…
Потом они, обессиленные, лежали в объятиях друг друга, понимая друг друга без слов. Наконец Алан приподнял голову и нежно коснулся губами ее щеки.
— Я хочу быть с тобой вдвоем, только вдвоем, — сказал он тихо. — Чтобы никто не мешал нам, не нарушал нашего уединения. Хотя бы несколько дней. И это можно устроить, — добавил он, помолчав. — Мы можем пожить неделю в том домике на берегу океана.
— Когда мы поедем? — шепнула Морин.
— Завтра с утра, — ответил он, подумав. — Ты успеешь собраться?
— Ну конечно! — В ней все пело от счастья.
— Удивительно! — хмыкнул Алан. — Ты первая из всех знакомых мне женщин, которая не только не опаздывает, но еще и собирается практически в одно мгновение.
Эти слова подействовали на Морин как холодный душ. Из всех знакомых ему женщин! Сколько их было на месте Морин! И где они теперь? Но она тут же постаралась взять себя в руки.
Ведь это ни для кого не новость и не секрет. Ты знала, с кем связываешься, сказала она себе. Ну так радуйся тому, что у тебя есть, и не думай о будущем.
Домик, расположенный в уединенной бухте, действительно оказался крошечным, но чистеньким и уютным. Он состоял из веранды, служившей также кухней и гостиной, и маленькой спальни. В спальне стояли кровать и шкаф; на веранде — стол, стулья, кухонная плита. Но им больше ничего и не требовалось. Почти все время они находились на пляже или в спальне.
Алан учил Морин ловить рыбу и жарить ее на костре. Они плавали и валялись на солнце, болтали или просто молчали, не испытывая при этом ни малейшей неловкости. И они занимались любовью.
Морин с изумлением открывала в себе чувственность и способность наслаждаться и дарить наслаждение. Она всегда считала себя такой холодной и сдержанной! Но с Аланом все было не так. Стоило ему только посмотреть на нее своим особенным взглядом, и Морин уже начинала неровно дышать.
Алан был таким опытным по сравнению с ней, таким умелым. Он был способен довести ее до таких высот наслаждения, о существовании которых она и не подозревала до встречи с ним. Рано или поздно она, конечно же, надоест ему…
Такие мысли временами посещали Морин, нагоняя печаль, и тогда Алан смотрел на нее вопросительно, пытаясь понять, что с ней такое, но Морин только отворачивалась или пыталась улыбнуться.
Однажды вечером, когда они лежали рядом, обнявшись, Алан приподнялся на локте, с улыбкой глядя ей в лицо.
— Знаешь, иногда у меня возникает такая фантазия: заняться с тобой любовью, когда на тебе надеты только драгоценности.
— Но у меня нет драгоценностей, — засмеялась Морин. — Были сережки из лазурита, да и те я забыла в Кормак-Холле.
— А как же ключик? — спросил Алан, нежно целуя ее в ухо.
Морин испуганно замерла.
— Ведь он у тебя с собой? — Алан смотрел на неё, улыбаясь, но взгляд был очень внимательный и даже напряженный.
— Да. — Она издала неловкий смешок. — Но это подарок Дона… а он теперь мой родственник. И заниматься любовью с этой подвеской на шее — все равно, как если бы я поставила на тумбочку рядом с нами фотографию своего дедушки.
— Дедушки? — Он хмыкнул.
Морин, сжавшись, ждала продолжения. Почему-то ее напугало выражение глаз Алана. Все было так хорошо, и вдруг… Словно темная тень мелькнула где-то впереди. Тяжелое предчувствие сдавило ей сердце. Но Алан, кажется, уже забыл о ключике. Он медленно целовал ее плечи, и Морин с готовностью отдалась удовольствию, не желая думать о том, что может случиться дальше.
На следующий день они возвращались на станцию. Морин до слез не хотела уезжать, но Алана уже ждала работа, и оставаться дольше было невозможно. В конце концов, не так уж и важно, где мы, решила Морин. Главное, что мы вместе.
Но, как только они оказались дома, выяснилось, что Алану срочно надо ехать в Буэнос-Айрес по делам.
— Это ненадолго, — сказал он Морин. — Всего на пару дней. Хочешь, поехали со мной?
— Лучше я подожду тебя на станции, — ответила она с улыбкой. — Я чувствую себя здесь как в раю, и мне так не хочется возвращаться в реальный мир.
Он нежно поцеловал ее на прощание и уехал. А она осталась ждать его, восполняя сном все те часы, которые недоспала на берегу океана.
Алан вернулся, как и обещал, через два дня, к вечеру. Морин купалась в бассейне, когда за домом раздался шум самолета. Счастливая, она выскочила из воды и, торопливо вытираясь полотенцем, побежала к себе в комнату переодеться.
Когда Алан вошел в дом, Морин кинулась к нему на шею, и он крепко обнял ее и закружил, покрывая поцелуями.
Потом поставил на ноги и пристально посмотрел в лицо.
— Ты рада меня видеть?
— Ну конечно! — изумленно воскликнула Морин. — Как ты можешь об этом спрашивать? — И со смехом прижалась щекой к его груди.
— Как прошли твои переговоры? — спросила она за ужином, отпивая апельсинового сока.
— Отлично. Мы подписали контракт, так что мои владения здесь еще увеличились на сто пятьдесят акров.
— Рада за тебя, — улыбнулась Морин.
— Да, кстати, я разговаривал по телефону с Доном и с Келли, — сообщил вдруг Алан, бросая на нее какой-то странный взгляд.
Сердце Морин на мгновение сжалось, но тут же она поняла, что это дала знать о себе давняя привычка, а не настоящая боль.
— Да? И как они? — спросила она радостно. — Как их поездка в Индию?
— Они оба страшно довольны. Говорят, что не ожидали ничего подобного. Изумительная страна.
— Я уверена, что Аргентина все равно лучше, — заявила Морин.
Алан засмеялся.
— Особенно здесь, в районе моей станции.
— Как ты догадался? — улыбнулась она.
— Знаешь, — сказал он, помолчав, — я хочу поговорить с тобой.
— Я слушаю тебя!
— Нет, не сегодня. Завтра утром.
У Морин забилось сердце. О чем он хочет поговорить? Сделает предложение? Попросит уехать? Алан весь вечер смотрел на нее как-то странно. Вроде бы и улыбался, и радовался встрече, но что-то неуловимо изменилось в его отношении к ней. Только что?
— Конечно, как скажешь, — пробормотала Морин, глядя в свою полную тарелку.
Но ночь прошла у них так же, как всегда, бурно, и Алан был все так же нежен с ней. Хоть в этом он не изменился, удовлетворенно подумала Морин, засыпая. Ее голова покоилась на его плече, ладонь лежала на его груди, ощущая биение сердца.
Морин, задыхаясь, бежала по длинному коридору. На ногах у нее были туфли с очень высокими каблуками, натертый пол скользил под ногами, и она все время боялась упасть. Но ни остановиться, ни пойти медленнее она не могла, потому что опаздывала. Коридор казался бесконечным, а она все бежала и бежала, спотыкаясь и оглядываясь на мелькающие по обеим сторонам двери, пытаясь понять, какая из этих дверей — ее.
Вот Морин снова споткнулась о длинный подол, подхватила его обеими руками. Как странно, что на ней белое платье, она ведь никогда не носит белое. Двери по обеим сторонам мелькали с необыкновенной быстротой. А может, это она бежала с такой скоростью.