— И там, как водится, ваш свидетель умирает. Сначала сын, потом мать и, наконец, отец.

— Тут не до шуток, месье. Не вызывающее сомнений убийство мадам де Рюиссек доказало существование в этом деле все того же левши. Настоящего левши или того, кто хотел им казаться. Это было подтверждено в присутствии свидетелей господином де Беркиньи, одним из ваших комиссаров, на первом осмотре тела. Я, как вы знаете, решил не объявлять об этом преступлении, которое могло сойти за несчастный случай. Сегодня, месье, я хочу, чтобы вы выслушали человека, у которого больше нет причин молчать. Это достойный ветеран войны. Я дал ему слово, что он не будет привлечен к суду. Мы можем только упрекнуть его за молчание, причина которого — преданность своим хозяевам. Бурдо, позовите сюда Пикара.

Бурдо открыл дверь кабинета генерал-лейтенанта и сделал знак привратнику, который пригласил старика войти. Он, казалось, постарел еще больше и опирался на палку. Николя пригласил его сесть.

— Месье Пикар, вы старый солдат и честный человек. Можете ли вы повторить то, в чем вы мне признались?

— Да, месье.

— Приезжал ли кто-либо еще в вечер трагедии во дворец де Рюиссеков до возвращения виконта?

— Конечно, месье, и я скрыл это от вас. Месье Жиль, то есть месье видам приехал, когда его родители уже уехали сопровождать мадам в Оперу. Он хотел поговорить с матерью и поднялся наверх, чтобы дождаться ее.

— Итак, возможно, что, приехав домой, она застала его в своих покоях? И увидел ли его граф, провожая мадам де Рюиссек в ее комнаты?

— Нет, месье. Граф не стал подниматься наверх, и потом, месье Жиль просил меня не говорить о его приезде. Он собирался спрятаться в том случае, если его отец поднимется в комнаты.

— Виделся ли он с графиней?

— Насколько мне известно, нет, месье. Пока мы были на первом этаже, взламывая дверь, ей стало плохо, и она добралась до своих покоев довольно поздно.

— Кто-нибудь мог подслушать разговор между матерью и сыном?

— Конечно, месье! У нас много двойных дверей, и одна из стен покоев мадам выходит в коридор, который ведет в комнаты прислуги.

— Почему вы скрыли, что видам находился во дворце?

— Я не посчитал это важным, и к тому же он попросил меня молчать. Он очень боялся гнева отца.

После ухода Пикара месье де Сартин начал свое обычное хождение по комнате и наконец остановился рядом с Николя.

— И что нам это дает? Вам неизвестно содержание разговора между матерью и сыном.

— Ошибаетесь, месье. Мы все знаем. Бурдо расскажет вам откуда. Ничто не может ускользнуть от обстоятельного расследования. Необходимо искать и слушать.

Инспектор вышел из тени. Казалось, он был раздираем противоречивыми чувствами: удовольствием от значимости своей роли и смущением.

— Месье, комиссар Ле Флош хотел сказать вам, что мы сделали подробный отчет о передвижениях каждого, кто находился в тот вечер в Гренеле. Ни мажордом Пикар, ни лакей виконта Ламбер не могли оказаться вблизи покоев графини и узнать, что там происходило. Но недавнее расследование, которое я провел во дворце де Рюиссеков после смерти графа, помогло нам найти человека, который слышал разговор.

— Deus ex machina! [24]— воскликнул месье Сартин.

— Все очень просто, месье. Служанка графини оказалась в смежной комнате, когда начался разговор. Она не совсем понимала его смысл. Говорившие о чем-то горячо спорили. Графиня обвиняла видама в том, что он убил своего брата.

— Откуда это обвинение?

— Похоже, она поверила в то, что видам завидовал старшему брату, и, кроме того, он был его соперником в сердечных делах. Графиня не верила в самоубийство. Крики были ужасные. В конце концов видам убедил графиню в своей невиновности, намекнув на заговор, в который были вовлечены его отец и старший брат. Он умолял свою мать вмешаться и рассказать обо всем полиции. Вот зачем она написала комиссару.

— Эта служанка — имеет ли она какое-то отношение к нашему делу?

— Нет, не считая того, что в угоду Ламберу она простодушно рассказала ему во всех подробностях о разговоре своих хозяев.

— Как испорчены нынче слуги, — заметил Сартин.

Николя продолжал:

— Кто мог напасть на мадам де Рюиссек в кармелитском монастыре? Не ее муж — он был в Версале. Видам — маловероятно. Что делал в это время Ламбер, нам неизвестно, но только он и видам, теперь это ясно, знали об этой встрече и ее цели. Заметьте, что до сих пор интересующее нас дело могло бы остаться частной, семейной драмой. Но все переменилось; теперь уже приходится учитывать другие детали, особенно то, что власти настаивают на прекращении расследования.

Месье де Сартин откашлялся и еще быстрее заходил по комнате.

— Вы все же не предполагаете, что сын убил свою мать?

— В этом деле я ничего не исключал. В данный момент, месье, я спрашиваю себя: должен ли я пустить все на самотек? Или же я должен уцепиться за несколько имеющихся у меня доказательств и идти до конца? За убийством графини де Рюиссек кроется чья-то хитрая тактика. И меня неотступно преследовала одна вещь: то, каким чудовищным образом был убит виконт де Рюиссек. В Басс-Жеоле мы точно выяснили, что он задохнулся от влитого ему в горло расплавленного свинца. Почему такая ужасная смерть? Месье де Ноблекур напомнил мне по этому поводу, что подобным образом в России казнили фальшивомонетчиков. Это заставило меня задуматься. По-видимому, тут имела место казнь сообщника — в данном случае виконта, — и его смерть должна была стать примером для других и вселить в них страх. Я сосредоточил свои поиски на работниках, которые имеют дело со свинцом.

— Пример для других, — что вы хотите этим сказать?

— Для прочих заговорщиков, для прочих сообщников, существование которых стало казаться мне возможным по мере того как выяснялось, что это дело не просто ограничивается рамками семьи. Я задавался и другим вопросом: почему эта казнь такая необычная, такая трудная в исполнении, такая рискованная и на первый взгляд не имеющая особой необходимости? Благодаря вам, месье, я смог ответить на часть этих вопросов. Конечно, есть множество безумцев, которые, состоя в тайных обществах, казнят своих сообщников-предателей, но здесь мы имеем дело с чем-то другим. Объяснение всему, я бы сказал, практическое.

— Что значит — благодаря мне?

— Министр курфюрста Баварского, карета которого за мошенничество была конфискована у дверей Королевского совета, — вам это что-нибудь говорит, месье?

— Да, я могу вспомнить два настоятельных письма месье де Шуазеля и три тягостных разговора с этим несносным человеком, потерявшим голову от своих дипломатических привилегий!

— Два свидетеля показали, что в вечер смерти виконта недалеко от Севрского моста они видели двух людей, пытающихся столкнуть в воду тело. Один из свидетелей — кучер — был сильно напуган при виде лица человека, которого он вначале посчитал мертвецки пьяным. Итак, я полагаю, что двое убийц пытались избавиться от тела виконта, заполненного свинцом, но их предприятие не удалось, и они решили разыграть сцену самоубийства. Однако сделать это мог лишь тот, кому были отлично известны расположение комнат во дворце де Рюиссеков и привычки его обитателей.

— Все это очень сложно и совсем неубедительно.

— Убийцы не могли избавиться от тела в большом парке Версаля. На первой же охоте собаки учуяли бы труп. Они хотели утопить тело, полное свинца, в Сене. Но им не повезло. Вот почему одежда виконта была сырой и пахла тиной.

— Узнаю нашего Николя — у него на все готов ответ!

— Смерть графини де Рюиссек внесла в наше расследование еще одну важную деталь: билет в Итальянскую Комедию. Убийца несомненно хотел, чтобы я привлек свое внимание к мадемуазель Бишельер. Почему? Намеревался ли он перенести на нее подозрения? Нет. Скорее — на ее окружение. У актрисы была репутация ветреной женщины. Она была любовницей виконта, но поощряла и других воздыхателей. Она выказывала, вернее изображала, буйную ревность по отношению к мадемуазель де Совте, невесте своего любовника, но больше из корысти, чем из любви.