Блэйн Андерсен

В сладостном плену

Глава 1

Нортумбрия, 817 г , от Рождества Христова.

Бретана вся напряглась, когда влажные пальцы Эдуарда скользнули по ее белокурым волосам, а затем начали ласкать ее манящий затылок. Этого ему показалось мало, и он продвинул руку дальше, к краю тонкого шелкового платья, положив ее на бархатную кожу тела. Бретану невольно передернуло.

— Холодно, дорогая?

— Да нет, ничего, просто сквозняк. Бретана сильно опасалась, что такой ответ настроит ее отчима на желание согреть ее. Она не могла отделаться от прискорбного сознания, что даже малейшее прикосновение Эдуарда наполняет ее чувством отвращения и отчаяния.

— Тост! — громко провозгласил Эдуард, поднимаясь из-за стола, уставленного великолепными яствами и вознося свой тяжелый серебряный кубок над головами веселящихся гостей. — За мою прекрасную невесту и тот близкий уже день, когда мы наконец станем мужем и женой!

Эти слова были встречены приветственным гулом голосов из продымленных недр похожего на пещеру зала. Пересилив себя, Бретана тоже осушила свою чашу. Она надеялась, что сладкий хмельной напиток хоть как-то приглушит ее чувства, вызванные близостью Эдуарда, и ей удастся выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

Вновь наполнив свой кубок, Эдуард уселся поудобнее, а затем наклонился и, вплотную придвинувшись к девушке, жарко прошептал ей на ухо:

— Сегодня ты просто великолепна. И я почту за честь твое согласие взойти со мной на супружеское ложе.

Бретана оценила его старания соблюсти приличия, однако слишком хорошо знала Эдуарда, чтобы поверить в скромность этого человека.

— Чести тут мало, лучше говорить о торге между нами, — чуть слышно ответила девушка. — Ты отвадил всех моих поклонников и сам решил жениться на мне, чтобы сохранить за собой Глендонвик. Моя мать, будь она жива, с ума бы сошла от того, как ты обошелся со мной. — У нее и в мыслях не было проявлять всю свою ненависть к нему, наоборот, она хотела казаться покладистой и тем самым, по возможности, избежать проявлений гнева будущего супруга. Однако его наглая ложь вынудила Бретану сказать ему все как есть.

— Ах, бедняжка Эйлин. Я так тоскую по ней все эти семь лет, что минули со времени последнего набега. Хотя надо сказать, что близость, которая установилась между нами, Бретана, после того как я стал твоим опекуном, постоянно будит в моей душе самые теплые воспоминания о ней.

— Сомневаюсь, чтобы в твоей памяти сохранилось что-нибудь, кроме ее полного кошелька и доходов, которые приносил Глендонвик, — парировала Бретана.

Эдуард с наигранным удивлением несколько отклонился от Бретаны.

— И почему ты меня так ненавидишь? Разве не я покровительствовал тебе с тех пор, как скандинавские пираты свели в могилу твою мать? И не я ли укрепил Глендонвик новыми стенами? Уж Этельреду-то это понравилось бы.

Одной рукой он погладил Бретану по пряди белокурых волос, которая закрывала ее покрасневшую щеку, и, хотя девушка успела вовремя отпрянуть, все же неприятный осадок от непрошеного прикосновения долго не оставлял ее.

— Ты одурачил короля так же, как и мою мать. Глендонвик очень важен для защиты от набегов скандинавов со стороны побережья. Король Этельред видит только неуязвимость моего родового владения, не подозревая при этом, что оно стало жертвой твоей жадности.

Эдуард знал, что все это правда, однако продолжал куражиться:

— Никто не гонит тебя замуж — выбор за тобой.

— Какой уж тут выбор. Стоит мне отказаться, и я окажусь в изгнании.

— Ну, а раз так, то можно быть и повеселее. Не хочу, чтобы мои гости думали, что ты такая несчастная из-за согласия выйти за меня. — С этими словами Эдуард под столом, накрытым льняной скатертью, ухватил Бретану поверх платья за бедро. Она быстро отдернула ноту, опасаясь как бы не потерять равновесие при этом и не упасть на пол.

Отвернувшись от своего жениха, по лицу которого блуждала хитрая улыбка, Бретана взглядом обвела обширное помещение, гудевшее от голосов многочисленных гостей, языки которых развязало угощение, обильно выставленное Эдуардом. Ему не стоило беспокоиться о соблюдении приличий, поскольку она сильно сомневалась в том, что кто-либо вообще замечал ее присутствие в этом зале. Собравшихся больше занимало само событие, чем повод для него.

Внезапно какая-то пьяная выходка со стороны управителя Эдуарда заставила его обратить свой взор на дальний конец стола. Это дало возможность Бретане незаметно взглянуть на человека, который вскоре должен стать ее мужем. Надо сказать, что решительное выражение лица и мускулистая фигура не производили отталкивающего впечатления, чего нельзя было сказать о самом их обладателе. Основными чертами его характера были коварство и злоба, а жадность этого человека соперничала с его похотью.

И, тем не менее, ее замужество было добровольной уступкой, на которую она согласилась ради того, чтобы остаться здесь, за белыми известняковыми стенами Глендонвика. Никакой муж, даже если бы это был ее избранник, не мог соперничать в ее мыслях с этим гордым наследием, которое завещано ей Эйлин. И если ради этого ей придется выйти замуж за Эдуарда, что ж, видно, так тому и быть. Во всяком случае, она постарается, чтобы этот торг не был уж совсем невыносимым для нее.

Скрип от стула, отодвигаемого Бретаной от дубового, поставленного на козлы стола, привлек внимание Эдуарда. — Я устала, сэр, и хотела бы пройти к себе в комнату. Думаю, что вы можете продолжить и без меня. — Она очень надеялась на то, что ее не будут больше заставлять участвовать в этой фальшивой комедии торжества.

— Как хочешь, все равно, скоро мы с тобой будем делить одну спальню.

Напоминание о предстоящей физической близости, на которую она обрекла себя, вызвало у Бретаны чувства горечи и страдания. «Как я это вынесу?»— подумала она. Затем, кивнув на прощание и миновав свору охотничьих собак Эдуарда, она поспешила к каменному основанию крутой лестницы центральной башни замка.

Перебирая в мыслях то, что внесло бы успокоение в ее смятенную душу, Бретана восстановила в памяти события, которые заставили ее пойти на это тяжелое соглашение.

Глендонвик — вот в чем дело, и важно только это. Она все решила для себя, и назад пути уже нет.

Тяжелая дубовая дверь в спальне Бретаны с грохотом распахнулась, как бы обозначив собой резкую границу между миром сновидений и пока еще туманно воспринимаемой реальностью. Инстинктивно она выпрямилась в постели, раздвинула великолепные складки толстого полога из дамасской ткани и, слегка склонившись, посмотрела в сторону открытой двери. Поджав под себя колени, Бретана голой спиной прислонилась к холодной деревянной панели комнаты, а затем быстрым движением собрала меховые покрывала и завернулась в них, пытаясь защититься от ранней утренней прохлады.

Ее обрамленные темными ресницами глаза цвета аметиста, еще за мгновение до этого сомкнутые в спокойном сне, теперь тревожно расширились и застыли в напряжении, пытаясь лучше разглядеть огромную фигуру, скрытую в тени за массивной дверной рамой. От вида ужасного незнакомца сердце и дыхание Бретаны чуть не остановилось, и, хотя она от страха к тому же почти лишилась дара речи, все же у нее нашлось сил чуть слышно спросить:

— Кто это?

Ответа от рослого посетителя не последовало. Вместо этого он медленно и осторожно прошел из темного коридора в комнату, скупо освещенную отблесками огня не погасшего с ночи очага. Бретана еще больше напрягла зрение и на этот раз смогла различить хоть что-то в незнакомце — его гигантский рост. Наконец она судорожно вздрогнула, поняв, что это был скандинав.