В Эрике вспыхнула обида на мать, что бывало очень редко.

– Это гадко! Не могу поверить, что ты могла подумать такое о Боу. Ну и ну, мы ведь знаем его с детства.

Линда пригладила волое-ы и вздохнула.

– Нет, Эрика, я так не думаю, он мне на самом деле нравится. – И добавила, заметив сомнение на лице дочери: – Клянусь. Но я мать, и я волнуюсь.

– Хорошо, но в отношении Боу ты можешь быть спокойна.

– По правде говоря, дорогая, – вздохнула Линда, открывая дверь, – я не могу не волноваться обо всех твоих друзьях, пока не пойман тот, кто убил Джейсона и остальных.

– Но доктора Гранта убил грабитель. А тот, кто-убил Синди и других, сейчас, вероятно, уже далеко. Джуниор говорит, его отец убежден в этом.

Линда Кэссидй почесала в затылке.

– Наверное, я чересчур наслушалась записей, которые мы делали с Джейсоном. Все перепуталось у меня в голове; после его смерти сегодня утром…

– Ну, успокойся, хорошо? Черт, у меня от этого будут кошмарные сны.

– А ты думай о том, как приятны поцелуи Боу. Я уверена, ты так и сделаешь.

Эрика улыбнулась:

– Ты должна выполнить на практике то, что проповедуешь. Перестань думать об убийстве и пойди поцелуй папу.

– Самая отличная идея из всех, которые я когда-либо слышала. Спокойной ночи.

– Один вопрос, мама.

Линда оглянулась на дочь.

– Ведь правда, доктора Гранта убил грабитель?

– Конечно, – ответила Линда, но после того, как за ней закрылась дверь, Эрика услышала постскриптум: «Боже, надеюсь, что это так».

Глава 6

– Будущее. Туда устремлены сейчас наши взгляды. Мы планируем его, мечтаем о нем, работаем ради него. Сегодня всем нам предстоит важный день. Мы пройдем по проходу, застланному красным ковром, и нам вручат дипломы. Но будущее у каждого из нас будет таким же разным, как неповторим ежедневный восход солнца. Для одних это будут дни великих открытий, достижений, наград и обещаний, для других – время борьбы, разочарования, уныния и даже депрессии. Но все равно это наше будущее. И от того, как мы подготовились к нему за прошедшие четыре года, будет в значительной степени зависеть наше завтра, которое сейчас еще неясно маячит впереди.

Один человек, друг многих из нас, заботившийся почти обо всех нас, верил в наше будущее и работал, чтобы сделать его более радостным для всех нас. Доктор Джейсон Грант делал нам прививки, проводил медосмотры и дарил нам воздушные шары за успехи на экзаменах. Но он дал нам еще что-то, о чем большинство из нас даже не задумывалось. Он дал нам надежду на светлое будущее. Доктор Грант не сможет разделить с нами это будущее. Бессмысленный акт насилия помешал тому, чтобы это осуществилось, но я знаю…

Кин взглянул на лица друзей и родителей, которые пришли на выпускной праздник в школу Сент-Джоуна. Почти у всех были влажные глаза, большинство искренне печалилось при воспоминании об убийстве доктора Гранта, другие – к ним относился и его отец – были просто лицемерами.

Кин от злости смял в руках программку. Снова обратив взгляд к трибуне, откуда Эрика продолжала свою прощальную речь, он стал думать о днях прошедшей недели, а не о будущем, о котором она говорила. Он ждал этой недели, черт, этого лета в течение многих недель… Прямо с первого свидания с Эрикой. Но теперь все изменилось. Положим, не все. Блю оставалась неизменной. Боже, какая она необыкновенная, такая красивая, что у него перехватывало дыхание всякий раз, когда он смотрел на нее, – умная, веселая и страстная. В ней было все, о чем мечтает каждый парень. И он хотел ее, как последний сукин сын.

Но в остальном его пребывание дома превратилось в сущий ад.

Во-первых, его беспокоила Петит. Он всего неделю как вернулся, а она уже дважды не ночевала дома. И оба раза мать покрывала ее, успешно избегая столкновения с Бертом. (Боже, как Кин ненавидел Берта! Он не был ему отцом, он был просто ничтожеством, за которое вышла замуж его мать.) Но было нечто похуже, чем времяпрепровождение Петит Бог знает с кем, – курение марихуаны, за которым застал ее Кин. Однако он подозревал, что она употребляет и более сильные наркотики. Черт, частенько ее глаза были такими стеклянными, что можно было причесываться, глядя в них, как в зеркало, а когда все проходило, ее настроение становилось очень неуравновешенным.

При следующей своей мысли Кин поморщился. Во всяком случае, если даже Берт все узнает, Петит нечего беспокоиться о побоях – они достанутся матери… или ему. Уж лучше ему, чем маме. На секунду отвлекшись от своих мыслей, он заметил, что мать наблюдает за ним, и подарил ей улыбку, а она взяла его за руку и крепко сжала ее.

– Кин, твоя девушка на самом деле удивительная.

– Да, так и есть.

– Мне хотелось бы, чтобы твой отец тоже выбрался из отеля, она произвела бы на него впечатление.

Черта с два. Единственный человек, который производил на Берта впечатление, был сам Берт.

Внезапно все зааплодировали, и Кин с сожалением обнаружил, что Эрика закончила свое выступление. Он поймал ее взгляд, встал и, сунув два пальца в рот, присоединился к одобрительному свисту. В ответ она наградила его ослепительной улыбкой и слегка помахала кончиками пальцев.

Теперь несколько слов должен был сказать директор. Кин не стал его слушать, его мысли снова вернулись к отцу, к Берту, – человеку, которого он ненавидел.

Именно на похоронах доктора Гранта, то есть в понедельник, Кин впервые определил свои чувства к отцу. Он не мог сказать, что когда-то любил его, – нет, черт возьми! – Берта Боухэнона никто не любил. Некоторые восхищались им, хотя Кин не мог точно указать, кто именно. Конечно, у гаденыша были деньги. Дьявол, отец купался в них, но вовсе не заработал их в поте лица своего, он был слишком невежественным для этого пресмыкающимся, с амбициями аллигатора, на которого он был похож. Берт мог бы довольствоваться тем, что просидел бы весь остаток жизни в болоте, прячась от соседей, заглатывая виски в последней забегаловке и подбирая девочек, с которыми можно переспать. Если бы не его брат Рой, Берт Боухэнон никогда бы не заработал и на одну бутылку дешевой выпивки.

Рой Боухэнон был энергичным человеком, уже в четырнадцать лет он бросил болота и уехал в Оклахому, где нанялся в одну из больших нефтяных компаний. Всего шесть лет спустя Рой купил небольшой клочок земли – купил дешево, на каком-то государственном аукционе, как говорила мать Кина. На свой участок в тридцать три акра прерий, на котором было два больших озера, он пригнал старую колымагу-трейлер, а через три года построил дом – ничего выдающегося, ничего похожего на Бар-Бер-Кин.

Бобби до сих пор любила смотреть на богатый курорт и качать головой. «Рою, конечно, понравилось бы, что на его деньги удалось создать такое. Не думаю, что ему когда-нибудь приходилось останавливаться в более великолепных мотелях, чем те, которые расположены на проспекте. Даже получив все эти деньги, он не стал мечтателем. Говорят, что, если у человека есть крепкая крыша над головой и хорошая жена под боком, он познал рай на земле».

Кина часто возмущали рассуждения матери о том, захотел бы или не захотел Рой Боухэнон, если бы имел возможность, потратить часть своих, денег. Деньги меняют людей, меняют их желания. Черт, только посмотрите на гадину! Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь будет носить модные шелковые костюмы и спортивную одежду, стоящую больше, чем средний недельный заработок обычного человека? Проклятие, когда Рой наткнулся на нефть у себя на участке, у Берта, по словам Бобби, было не больше двух пар джинсов. Ей ли было не знать об этом? Разве мать не выросла в тех же болотах Луизианы на расстоянии всего одной-двух миль от Боухэнонов? Она была подружкой Роя с тех пор, как они только-только научились отличать мужчину от женщины.

Рой обещал вернуться за ней, как только устроится, и сдержал слово. Они поженились всего через две недели после того, как появилась крыша на доме. Самый счастливый день в ее жизни, так вспоминала это Бобби, а затем с мягкой улыбкой, которая светилась в ее темных глазах, всегда добавляла: «Или, возможно, второй. Наверное, день рождения нашего сына был самым счастливым, трудно сказать». Потом она всегда смеялась. Рой любил ее поддразнивать… Позже, после того, как нашли на участке нефть, они тоже говорили, что это был самый счастливый день.