— Спокойной ночи, — прошептала Мариэтта и, бесшумно проскользнув в дверь, исчезла. Дверь без единого скрипа затворилась.

На следующий день Аликс еще раз посетил лавку Савони. Хотя Мариэтта очень хорошо смотрелась в своей моретте, маска имела ряд недостатков, в частности, в ней нельзя было говорить.

— Добрый день, синьор, — подобострастно приветствовал его мастер Савони. — Что вы пожелаете сегодня? Еще одну маску?

— Да, но не для себя. Хотелось бы приобрести у вас самую лучшую вот из этих. — Он указал на одну из тех, что пыталась примерить Мариэтта, когда он увидел ее, стоявшей перед зеркалом.

— Это маска Коломбины, — Леонардо взял несколько штук с полок и еще две снял с крючков на стене и разложил на прилавке перед Аликсом. Юноша в нерешительности уставился на это пестрое многоцветье, но вскоре остановил свой выбор на изготовленной из зеленого бархата и имевшей по бокам отделку из маленьких золотых бисеринок — одной из самых дорогих в этом магазинчике. Леонардо одобрительно кивнул.

— Это прекрасная вещь вышла из-под рук очень опытного мастера, — уверял он юношу. — Не желаете приобрести к ней и мантилью?

Он выбрал и мантилью, легкую, почти воздушную, из тончайших кружев Бурано. Две драгоценные покупки, тщательно упакованные и помещенные в красивую коробку, Аликс взял под мышку, снял шляпу, поблагодарил хозяина и ушел. После этого он отправился к другому мастеру на Мерчерии, чтобы получить новый ключ, который тот обещал изготовить по слепку. Для Аликса изготовили даже целых два, на тот случай, если один из них случайно обнаружат и отберут у Мариэтты, то у него все равно останется другой, и он сможет тайком пробраться к ней.

Воскресным утром Жюль собирался отправиться на мессу в церковь Сачта Мария делла Пиета, когда к нему зашел Аликс, одетый, умытый и свежевыбритый.

— Я иду с вами, месье граф.

Жюль знал, что Аликс и Анри болтались неизвестно где почти до самого рассвета и вернулись в карнавальных костюмах.

— А ты случайно не пьян? — мрачно осведомился он. — Если пьян, то там тебе делать нечего.

— Нет, совершенно трезв — я еще вчера вечером принял решение сходить сегодня утром к мессе.

— А Анри где?

— Спит.

«Вероятно, потому, — подумал про себя Жюль, — что был вчера пьян в стельку, а вот Аликс, оказывается, нет». Хмыкнув, Жюль кивнул Аликсу следовать за ним. Снег уже не шел, а под ногами весело хлюпала полу-растаявшая снежная каша. Звон колоколов бесчисленных церквей раздавался отовсюду, он был неотделим от Венеции, как и музыка. Стая голубей, громко хлопая крыльями, поднялась в воздух, когда они пересекали площадь Сан-Марко, всю усыпанную пестрым карнавальным мусором — оборванными тесемками, яичной скорлупой, сломанными и растоптанными масками, попалась даже розовая туфелька с розочкой.

— Мы с Анри заявились где-то около двух, — рассказывал Аликс, чуть не наступив на маску свиньи, лежавшую на брусчатке. — Вчера здесь было много музыки, все танцевали, пели, пили, будто это не зима, а лето. Повсюду висели яркие разноцветные фонарики. Наш Анри увлекся какой-то синьорой, а может быть, синьориной в маске домино, а когда разглядел как следует ее руки — бросился бежать, ей, наверное, лет под сто!

— Вот значит, как! Ну, знаете, ведь в конце концов и на карнавале не всегда везет, — сухо прокомментировал Жюль. — Кстати, как вам нравится эта поездка?

— Очень, спасибо. — У Аликса было что сказать на этот счет, но не мог же он объяснять этому старикану, что жизнь для него круто переменилась в тот день, когда он повстречал Мариэтту. Она утратит смысл, если ее не станет рядом, и он страдает даже здесь, не где-нибудь, а именно в Венеции, этом городе, созданном для счастья. Ему казалось, что он сходит с ума. Это все равно, что оказаться в числе приглашенных на роскошный банкет и вдруг потерять аппетит. Любовь и есть своего рода безумие. Ему уже приходилось где-то читать нечто подобное, очень напоминавшее временное помешательство, что собственно, и доказывали его собственные переживания недавнего прошлого. Но хотя и виделись-то они всего лишь три раза — тогда в лавке, потом — на концерте и вот теперь — в одной из кофеен, Аликс твердо знал, что эти встречи — нечто совершенно иное, не похожее на его прежние романы.

Когда они подходили к церкви, Аликс с надеждой взглянул на окна располагавшейся тут же Оспедале, в переулке которой они ночью встречались. Глядя на окна, он пытался угадать, где ее окно, но как угадать, если их столько! И он, опустив голову, последовал за своим наставником в церковь. Восхищенный взгляд Жюля зачарованно скользил по шедеврам: живописи, украшавшим алтарь и потолок, расписанный великим Тьеполо, Аликс же не отрывал взора от решетки, ограждавшей галереи хоров, за которой ощущалось какое-то движение — хористки Оспедале занимали свои места. Вскоре появился пастор, и служба началась.

Мариэтте, стоявшей за одной из нижних решеток, которые располагались, подобно окнам, по обе стороны церкви, очень хорошо был виден Аликс, склонившийся в молитве, разумом сосредоточившийся на небесах, в то время как его сердце наполняло земное — она, единственная и любимая Мариэтта. И когда она запела сольную партию, юноша не мог не узнать этот неповторимый голос.

Когда месса закончилась, Мариэтта чуть поотстала от колонны товарок, спешивших в Оспедале. Она сделала вид, что никак не может отыскать куда-то запропастившийся очень важный лист партитуры, на самом деле спрятанный у нее на груди. И Аликсу тоже повезло: Жюль вдруг пожелал более детально ознакомиться с церковными сокровищами. С напускным безразличием Аликс приблизился к массивной деревянной скамье у стены и незаметно положил ключ, как они и условились с Мариэттой еще в кофейне. Молодой человек покинул церковь в сопровождении своего наставника, и Мариэтта незаметно забрала ключ.

На Рива делья Скьявони, когда Жюль с Аликсом поднимались по ступеням мостика, перекинутого через канал, навстречу им вышел хорошо одетый мужчина в белом завитом парике: И Жюль, и ой почти одновременно узнали друг друга, они были знакомы с давних пор, еще со времен Версаля, хотя и не виделись очень много лет.

— Неужели это он? — воскликнул изумленный Жюль. — Мсье маркиз де Герар!

— Мсье граф де Марке, если не ошибаюсь! — Они сердечно приветствовали друг друга, и тут маркиз обратил внимание на Аликса. — А кто этот молодой человек? Ваш племянник, или, может быть, ваш сын от второго брака?

Жюль вынужден был проглотить похожее на обиду чувство.

— Нет, ни то, ни другое. Прошедшие годы не принесли мне такого счастья. Разреши представить тебе мсье Дегранжа, одного из моих учеников, которого я имею честь сопровождать в его Большом турне.

Когда он объявил во всеуслышание, что нанялся в домашние учителя к нуворишам из буржуазии, он был готов к убийственной иронии и уже собирался дать окорот этому маркизу и чинно шествовать дальше. Но этого не потребовалось. Напротив, старый приятель-аристократ, вежливо поприветствовав Аликса, принялся рассказывать о том, что они с женой сейчас вынуждены жить в Венеции, поскольку в Версале он стал жертвой какой-то вероломной интриги и впал в немилость у короля.

— Ты должен придти к нам отужинать вечером и вы, мсье, тоже, — сказал маркиз, заканчивая разговор. — И захватите с собой и вашего второго молодого человека. Моя жена будет в восторге вновь встретиться с вами, мсье граф. У нас тут целый цветник, сплошные внучки, которые с удовольствием встретят мсье Дегранжа и его приятеля-партнера для танцев. Когда вы придете к нам, то увидите, что мы здесь основали своего рода маленький Париж.

Упоминание о танцах сразу же навело Аликса на мысль, что из-за них придется поставить крест на сегодняшней встрече с Мариэттой, а этого он никак не мог допустить. Но что же делать? Может быть, он еще застанет ее в церкви? Юноша поспешно поклонился.

— Извините, мсье. Мне кажется, я позабыл трость в церкви. — И прежде, чем Жюль и его приятель виконт успели что-то сказать, он, круто повернувшись, почти бегом направился в сторону церкви Санта-Мария делла Пиета. Наставник принялся опровергать, что он, дескать, не брал с собой никакой трости в это утро, но Аликс даже не обернулся. Зайдя в церковь, он стянул с головы треуголку и огляделся — церковь пустовала, но в боковом приделе он заметил Мариэтту, уже взявшуюся за тяжелое кольцо ручки, чтобы открыть дверь.