В этот день с утра шел снег, и город приобрел несколько необычный, но не менее чарующий вид. Девушки-хористки с сестрой Сильвией и охранниками, вооруженными дубинками, которые всегда сопровождали их на такие мероприятия, а также во время карнавала, покидали гондолы, согнувшись от бившего им в лицо ветра со снегом. Приготовленная для девушек комната была жарко натоплена, в большом камине ярко пылали массивные поленья. Комната отделялась от остальных помещений двумя решетками в стенах, причем их узор отличался тем, что смотревший через них мог видеть все происходящее в соседнем помещении без риска быть обнаруженным теми, за кем он наблюдал. Элена в тот вечер из-за легкой простуды осталась дома, а сестра Сильвия, лишь недавно оправившаяся от подобного недуга, уселась поближе к огню. Два скрипача и виолончелистка, а также девушка, игравшая на клавикордах, составляли небольшой камерный ансамбль. Мариэтте и двум другим хористкам по очереди поручалось исполнять соло и дуэты.

Закончив петь первую песню, Мариэтта отправилась поглазеть через решетку в зал, где происходила игра. Вокруг столов сгрудились игроки в масках. Особой популярностью пользовалась баута: люди, явившиеся сюда, хоть и были во всем пышном великолепии вечерних нарядов, но, тем не менее, предпочитали скрывать свою внешность под черной треуголкой, надвинутой на глаза, и накинутой на плечи черной мантильей. Впрочем, оказалось предостаточно и зевак, которые, переходя от одного стола к другому, завязывали беседы вполголоса, в то время как игроки хранили безмолвие.

Не обнаружив ничего занимательного, Мариэтта подошла к еще одной решетке, открывающий обзор вестибюля. Все входившие сюда через ярко освещенный главный вход, направлялись вверх по лестнице, стряхивая снег со своих головных уборов и накидок. Лакеи снимали с господ верхнюю одежду и передавали ее служанкам, которые тут же сбивали снег щетками. Некоторые из гостей отваживались снять свою бауту, чтобы им отряхнули снег с масок. Для того, кто не желал быть в этот вечер узнанным, были приготовлены специальные экраны подле стены, где они могли на пару минут, пока им не вернут их маску, укрыться от посторонних взоров. Мариэтта, поднявшись на цыпочки, сумела заглянуть за них.

Когда на парадную лестницу взошли трое мужчин в масках баута, в запорошенных снегом плащах, Мариэтта моментально обратила внимание на того, кто шел в центре. В его манерах и походке было что-то властное и очень знакомое. А после того как кто-то из его сопровождавших обратился к нему по имени, отпали все малейшие сомнения.

— Ох, Доменико, что же это за вечер! Твоя жена осталась дома играть в карты и правильно сделала.

— Согласен с тобой, Себастьяно. Мне не хотелось тащить ее сюда за собой в такую погоду.

Мариэтта затаила дыхание. Неужели это был шанс увидеть лицо, скрываемое той самой золотой маской? Ей вдруг страстно захотелось, чтобы этот человек отправился за ближайшую ширму и снял маску. И, к ее удивлению, он так и поступил, за ним последовали двое его приятелей. Без малейших угрызений совести Мариэтта ухватилась за решетку и подтянулась повыше, чтобы разглядеть лицо Доменико Торризи.

Лицо и маска, как братья-близнецы, точно повторяли друг друга: широкий лоб, широкоскулое лицо, длинный, крупный нос красивой формы, резко очерченные ноздри, заметно выдававшийся вперед решительный подбородок, красивый рот, своеобразный изгиб нижней губы которого свидетельствовал о необычайной чувственности Доменико. Она успела рассмотреть его серые глаза очень своеобразного оттенка, которые даже в минуты отдыха выглядели настороженно. Сегодня этот человек отдыхал в компании своего друга и еще одного синьора, поразительно. похожего на Доменико — не иначе его родной брат. И хотя все трое были в неизменных напудренных париках, по черным, прямым бровям Доменико она определила и цвет его волос под париком.

— Что-то не хочется сегодня играть в «фараона», — заметил он, разглаживая шелковый бант на груди. — А ты решил, Антонио? — Он обращался к тому, который показался ей его братом.

— Я слышу, как меня зовет перекатывающийся кубик для костей, — Антонио потряс в воздухе сжатым кулаком с воображаемым кубиком о шести гранях, и в его глазах зажегся огонь.

— А ты, Себастьяно?

— А я пойду переброшусь в карты с Доменико, — последовал ответ. И когда рука лакея снова с той же услужливостью подала им маски, заметил. — Вижу, что наши бауты снова в порядке.

Скрыв лица под масками, все трое отправились в один из залов, где шла игра, ничего не подозревая о том, что одна из девушек Оспедале делла Пиета, убедившись, что ее наставница сестра Сильвия придремала в кресле подле камина, бесшумно бросилась к следующей решетке, чтобы и дальше следить за их передвижением. Свет свечей огромных канделябров играл на атласе сюртуков цвета темно-красного вина. Две женщины, державшие у лица полумаски на ручках из слоновой кости, зазывно улыбнулись, но их ждало разочарование: трио распалось — Антонио направился туда, где метали кубик, Доменико и его приятель — к другому столу, и вскоре все исчезли из поля зрения Мариэтты.

В этот вечер она не видела Доменико до тех пор, пока не допела свою последнюю песню, уже перед рассветом. Когда она исполнила почти всю песню, вдруг увидела его выходящим из игорного зала и, судя во всему, решившим отправиться домой в одиночку. Оттуда, где она стояла, он был виден совершенно отчетливо. В накинутом на плечи плаще он стоял и словно чего-то или кого-то ждал, время от времени поглядывая на решетку и даже, как показалось Мариэтте, прислушиваясь. Лишь после того, как утихла последняя нота, спустился вниз по мраморным ступеням лестницы.

После сна до полудня — привилегии, которой пользовались хористки, вернувшиеся с таких вечеров, Мариэтта рассказала Элене обо всем происшедшим на ридотто.

— Ну вот, теперь мое любопытство удовлетворено, — сказала она. — Маска завершила полный круг. Все стало на свои места. Мне известно, как выглядит тот, кто носит ее, он слышал, как я пою, но ему никогда не узнать, кто сделал для него эту маску.

Элена, слишком хорошо знавшая подругу, подумала, что, несмотря на внешнюю браваду, голос Мариэтты звучал так, как он звучит у человека, не уверенного в том, что бес изгнан.

ГЛАВА 4

Не проходило дня, чтобы маэстро не получал приглашения выступить с хором или оркестром на каком-нибудь концерте или просто вечере. Иногда они устраивались по торжественным случаям, но чаше всего — без особого повода. Когда попросили прислать певицу и квартет, чтобы провести небольшую музыкальную интерлюдию на ужине по случаю помолвки, маэстро принял решение отправить Элену. Мариэтта помогла ей при составлении программы предстоящего выступления, и маэстро одобрил их выбор. Чего Элена не могла ожидать, так это присутствия Марко Челано в числе приглашенных. Стоило ей увидеть молодого человека, как ее сердце отчаянно забилось, и на нее снова нахлынули романтические воспоминания, которые она так долго пыталась подавить.

Вечер не относился к числу официальных, и посему никаких галерей для выступавших не предусматривалось. И Элена, и музыканты расположились прямо перед публикой. Гостей было не более трех десятков, и все они расселись на расставленных полукругом стульях. Именно на таких вечерах девушкам из Оспедале предоставлялся редкий случай, хотя и не без традиционного надзора за ними, но все же иногда завязывать знакомства. Обычно это происходило в антрактах, когда подавали кофе и появлялась возможность пообщаться с гостями. Пока Элена пела, она не раз встречалась с веселым дружелюбным взглядом Марко, тем более, что их разделяли всего несколько метров. Поэтому она ничуть не удивилась, оказавшись в его обществе. Он подвел девушку к банкетке.

— Здесь очень удобное место, вдали от глаз остальных, — заметил он, когда они уселись. — Большая честь познакомиться с вами. С тех пор как я услышал вас впервые, мне не дает покоя ваш голос.