– Откуда ты взял мою фотографию, ту, что носишь в бумажнике?

Рул хмыкнул, усмехнувшись уголком рта:

– А я-то как раз размышлял, смогла ли ты устоять перед искушением. Очевидно, нет.

Вспыхнув от смущения, Кэтрин пропустила мимо ушей его подначку.

– Так где ты ее взял? – настойчиво повторила она.

– В обувной коробке, доверху набитой старыми снимками. На чердаке таких несколько. А что?

– Просто не понимаю. Почему ты выбрал именно эту?

– Она напоминает мне кое о чем, – неохотно сознался Рул.

– И о чем же?

Он осторожно повернул голову и посмотрел на Кэтрин потемневшим взором:

– Уверена, что хочешь это знать?

– Да. Твой выбор кажется мне странным.

– Напротив. Именно эти глаза навсегда покорили меня, – пробормотал Рул. – Тогда, у реки, после того как мы впервые занимались любовью, ты открыла глаза и посмотрела на меня пытливым ищущим взглядом с тем же самым серьезным и слегка испуганным выражением.

Воспоминание, точно молния, так ослепительно ярко высветило давние события, будто все произошло только что. Заметив реакцию Кэтрин, Рул приподнялся на локтях и, прижавшись к ее высокой груди, мягким спокойным голосом настойчиво позвал:

– Кэт.

Знакомые нотки еще больше погрузили Кэтрин в зыбкий иллюзорный туман, и на нее нахлынули все оттенки того дня: припекающий жар полуденного солнца над головой; щекочущая обнаженную кожу трава; тихое гудение пчелы, собирающей дань с луговых цветов; щебетание птиц в ветвях росшего поблизости дерева.

Кэт еще раз пережила ошеломляющее чувство необратимости произошедшего и то, кем именно являлся мужчина, который не торопился прерывать столь интимное обладание ее телом. Вспомнила незнакомую тянущую боль, пришедшую на смену стихающим отголоскам наслаждения. Ужаснулась своему желанию испытывать это снова и снова, пока достанет сил, и неукротимой сумятице эмоций, охвативших сердце и душу. В испуге ее глаза распахнулись, позволяя разглядеть в их бархатистой глубине неуверенность юной девушки, сделавшей первые важные шаги в осознании своей женственности.

Вот и теперь Кэтрин не нашлась с ответом. Поняв это, Рул устало вздохнул и прикрыл веки. Кэт с тревогой изучала его осунувшиеся черты. Это напомнило о мучительных днях бесконечной бессменной вахты у постели Дэвида, прежде чем тот умер. Хотя повода для сравнения не существовало – Кэтрин знала, что Рул обязательно поправится, – но даже поверхностного сходства оказалось достаточно, чтобы у нее защемило в груди. Потерять Дэвида было очень больно. Однако, если бы что-нибудь случилось с Рулом, она не смогла бы этого перенести.

Ночь прошла ужасно. Кэтрин даже не потребовалась длинная ночная рубашка, которую ей привез Льюис. Несмотря на выданную раскладушку, которыми обеспечивали посетителей больницы, остававшихся в палате вместе с родственниками, она так и просидела на стуле подле Рула до самого утра. Спать им обоим почти не пришлось. В промежутках между приступами ноющей пульсации в ноге и изнурительными головными болями Рул беспокойно ворочался, и, казалось, стоило ему забыться и задремать, тут же приходила медсестра с очередной проверочной побудкой. К рассвету мнение Рула об этих перестраховщиках в белых халатах вышло далеко за рамки вежливости, и у Кэтрин наверняка случился бы нервный срыв, не будь она так вымотана.

Ко всему прочему полученная травма, видимо, заново всколыхнула горькие воспоминания, вылившиеся в кошмары о Вьетнаме: Рул много раз просыпался в холодном поту со сжатыми кулаками. Кэтрин ни о чем не спрашивала, просто успокаивала, как могла, тихо разговаривая с ним, пока тот снова не забывался. Держась из последних сил, она оставалась рядом и, едва Рул открывал глаза, выказывала свою любовь нежными прикосновениями. Возможно, Рул и не осознавал этого, но отвечал на каждое из них, расслабляясь от одного ее присутствия. Бессонная ночь не прошла даром, и весь следующий день Рула слегка лихорадило. Хотя медсестры и убеждали Кэтрин, что в этом нет ничего страшного, она не отходила от него ни на шаг, все время держа у него на лбу пакет со льдом и обтирая грудь влажной тканью.

Кэт повезло, что вторую ночь Рул провел спокойно, так как сама она, свалившись на раскладушку, до самого рассвета даже не шелохнулась. И навряд ли услышала, если бы он позвал.

Утро вторника принесло одновременно и облегчение, и тревогу. Лечащий врач отпустил их домой. Конечно, на ранчо Рулу предоставят большие удобства, но Кэт сомневалась, что он уже достаточно окреп, чтобы обойтись без постоянного медицинского наблюдения. Доктор благодушно заверил ее, что с мистером Джексоном все будет хорошо, но настоятельно рекомендовал обеспечить больному покой, по крайней мере, до конца недели. Рулу предписали строгий постельный режим, пока головная боль и головокружения полностью не прекратятся, ибо, попытайся он сразу же ходить на костылях, это могло обернуться потерей равновесия.

Обратный перелет совершенно измучил Рула. Его лицо еще сильнее осунулось и побледнело, когда не без некоторых трудностей работники внесли его наверх и разместили на кровати. Несмотря на их более чем осторожное обращение, Рул так сжимал голову, что Лорна, встретившая их поначалу со смесью радости и волнения, покинула спальню, чуть ли не рыдая. Мужчины вышли следом, оставив босса на попечении Кэтрин.

Она аккуратно сняла с него рубашку и джинсы, левая штанина которых была разрезана, чтобы натягивать их поверх гипсовой повязки. Подложив подушки под травмированную ногу и укрепив ее с обеих сторон скатанными в валик покрывалами, Кэт хорошенько укутала Рула в легкое одеяло.

– Может, хочешь чего-нибудь поесть? – спросила она, обеспокоенная почти полным отсутствием у него аппетита. – Или попить?

Он открыл глаза, осмотрелся и, так и не ответив на ее вопрос, пробормотал:

– Это не моя комната.

Чуть раньше Кэтрин, поразмыслив о том, где удобнее всего разместить Рула, попросила Лорну перенести его вещи в гостевую спальню. Так как его прежняя комната с видом на конюшни располагалась в задней части дома, Кэт опасалась, что, без конца наблюдая суету во дворе, Рул не сможет спокойно отдыхать. Столь близкое соседство с собственной спальней также казалось весьма удобным на случай, если ему вдруг что-то понадобится, но еще более важным являлось наличие смежной ванной – лишь эти два помещения во всем здании были оборудованы подобной роскошью. Учитывая относительную неподвижность Рула, местоположение ванной комнаты решало все. Оставалось надеяться, что Рул не станет сопротивляться переселению.

Кэтрин спокойно ответила:

– Ну да, ты сейчас в гостевой спальне рядом с моей. Не хотелось, чтобы ночью ты был слишком далеко.

А затем добавила:

– К тому же здесь есть ванная.

Рул предусмотрительно опустил ресницы, пряча глаза.

– Сойдет, – наконец уступил он. – Сейчас я не особо голоден, но, может, попросишь у Лорны какой-нибудь суп. Это бы ее немного успокоило.

Значит, несмотря на свое недомогание, он все же заметил, что Лорна расстроена. Кэтрин всегда видела, как сильно экономка привязана к Рулу. И кто знает, какие тайны скрываются за обычно непроницаемым лицом Лорны? Кэт обрадовало, что Рул заботится о других, ибо чересчур долго полагала, что он на это неспособен.

– А где Лью? – ворчливо осведомился Рул. – Мне нужно с ним переговорить.

Кэтрин строго посмотрела на него:

– Выслушай меня внимательно, Рул Джексон. Доктор велел соблюдать покой, и, если начнешь артачиться, тебя мигом загрузят в самолет и отправят обратно в больницу. Да так быстро, что нынешнее головокружение покажется цветочками. Так что никакой работы, никаких стрессов, никаких попыток встать с постели. Понятно?

Он с яростью впился в нее:

– Черт возьми, у меня торги на носу, и…

– И мы с этим справимся, – оборвала его Кэт. – Кроме того, я не запрещаю тебе беседовать с Льюисом. Однако намерена убедиться, что ты больше отдыхаешь, чем работаешь.