Эви присоединила свой голос к общей неразберихе, прощаясь со всеми и наказывая Вирджилу беречься. Мальчики выскочили за дверь и наперегонки помчались к причалам.

— Вы, сейчас же вернетесь сюда! — выходя, произнесла Шерри, и это было сказано таким тоном, что дети остановились на бегу и с неудовольствием возвратились. На протяжении нескольких последующих минут, пока все рассаживались в автомобиле, Эви остро ощущала постоянное присутствие Роберта, стоящего прямо за ее спиной, и его руку у себя на пояснице. Ни Шерри, ни Вирджил не могли не заметить безмолвных сигналов, и тем более прикосновений, которыми Роберт заявлял свои права на нее.

Тишина после отъезда семейства Вирджила была почти оглушительной. Эви закрыла дверь и попыталась проскользнуть мимо Роберта, но его руки сомкнулись у нее на талии, и после головокружительного вращения она обнаружила, что сидит на стойке, а Роберт стоит между ее ног, не давая ей слезть. Отказываясь смотреть на него, Эви уставилась в середину его груди. Она не хотела этого, не хотела сталкиваться лицом к лицу с ним сейчас, когда все еще пребывала в смятении от шокирующего осознания того, что любит его, но доверять ему может даже меньше, чем полагала ранее.

— К черту, — очень мягко сказал Роберт, и добавил: — посмотри на меня.

— Зачем?

— Потому что я не хочу разговаривать с твоей макушкой.

— Я и так прекрасно тебя слышу.

Прошипев вполголоса проклятие, Роберт обеими руками обхватил ее лицо и приподнял. Его осторожный захват не причинил ей боли, но и сопротивляться его спокойной силе было невозможно. Эви попыталась сосредоточиться на его носе, однако ее внимание притягивал блеск доминировавших на лице светло-зеленых глаз. И никак нельзя было не заметить холодной ярости в них.

— Куда ты ездила?

Вопрос был задан обманчиво спокойно, почти праздно. Если бы она не смотрела ему в глаза, не чувствовала бурлящий в нем гнев, она могла бы обмануться.

— Я выполняла поручение.

— А, — его ладони сжали ее лицо, и он резко спросил: — Ты встречалась с Лэндоном Мерсером? У тебя роман с ним?

Эви в оцепенении уставилась на него. Некоторое время она не могла сосредоточиться ни на единой мысли, ее разум пребывал в смятении. Как он умудрился связать ее с Мерсером? Роберта не было, когда она уезжала, и вернулись она и Мерсер не одновременно. Но она действительно уезжала из-за Мерсера, даже если не вместе с ним. Эви чувствовала жар, приливающий к щекам, и знала, что выглядит виноватой, но все еще не могла дать вразумительный ответ. Наконец, последний вопрос достиг ее сознания, и она выпалила:

— Нет у меня с ним романа! Мне отвратителен этот человек!

Роберт сжал губы.

— Тогда почему ты ускользнула, чтобы встретиться с ним?

— Я никуда не ускользала, — вспыхнула Эви, — и я не встречалась с ним!

— Но ты закрыла офис в середине рабочего дня, — безжалостно продолжал Роберт, — а ведь ты не закрываешь его хоть чуть-чуть пораньше даже в дождливые дни после обеда, когда никаких клиентов нет и в помине.

— Я сказала, у меня было поручение.

— И ты выполняла его на лодке?

— Я живу на воде, — указала она, светло-карие глаза на мгновение засветились золотом. — Пересечь озеро я могу быстрее, чем доехать машиной до своего дома. Иногда в хорошую погоду и в соответствующем расположении духа я повсюду езжу на лодке, а не на автомобиле.

Опасный блеск не исчез из его глаз.

— Говоришь, ездила домой?

Эви, не торопясь, ухватила Роберта за запястья и отвела его руки от своего лица.

— У меня было поручение, — повторила она. — Я не встречалась с Мерсером. У меня нет с ним романа. И почему, черт подери, ты решил, что имеешь право меня допрашивать?

Она выкрикнула последнюю фразу, одновременно пытаясь его оттолкнуть. Он не сдвинулся ни на дюйм

— Вот поэтому, — глухо произнес он и, наклоняя голову, подался вперед.

Она задержала дыхание под напором его губ, опустошающим напором. Его движение вынудило ее шире раздвинуть бедра, и он устроился между ними. От жесткого толчка его мужского органа в ее уязвимо-мягкое сокровенное местечко Эви задрожала, напуганная соприкосновением пусть и через несколько слоев ткани. Страсть Роберта была такой же неодолимой, как и его гнев, сокрушающей, вынуждающей повиноваться. Сжимающие ее руки причиняли Эви боль, и она еще раз попыталась его оттолкнуть — безрезультатно.

— Прекрати, — пробормотал Роберт прямо у ее рта, и его рука опустилась, чтобы обхватить ее ягодицы и еще сильнее притянуть к себе так, что она потерлась о выпуклость, скрываемую джинсами.

Неожиданное острое наслаждение, пронзившее ее лоно, вынудило вскрикнуть, Роберт приглушил звук своими губами. Затем повторил движение, качнув тазом в неистовстве ревности и желания. Толчок оказался даже сильнее, и она дугой изогнулась в его объятиях. Ее руки поднялись, чтобы вцепиться ему в плечи. Переход от гнева к желанию был настолько стремителен, что она не могла его контролировать, и в ней бурлил поток наслаждения. Каждое его движение повышало ее чувствительность, поднимало все дальше, как если бы ее тянули в гору, намереваясь, раз уж вершина достигнута, вознести еще выше. Ошеломительное пугающее ощущение не исчезало, и Эви цеплялась за Роберта, как за единственную опору.

«С Мэттом никогда так не было», — смутно подумала она. Их юношеская страсть была робкой, наивной, нежной, но нерешительной. Роберт же мужчина, который точно знает, что делает.

Он не дотрагивался до ее грудей, но в них чувствовалась пульсация, а соски напряженно вытянулись и заныли. Эви вновь изогнулась, и в ее горле родился нежный безумный звук, пока она, пытаясь облегчить боль, терлась о его грудь. Роберт понял и прошептал ей: «Тише», — в тот самый момент, когда его рука сжала твердый торчащий холмик.

Почувствовав давление, восхитительное сжатие, Эви захныкала. Она знала, что должна остановить его, но положить конец состоянию исступленного восторга, в котором она пребывала, ей хотелось меньше всего на свете. Ее тело стало податливым, жаждущим наслаждений, пылающим от жара. Роберт просунул руку под блузку и ловко расстегнул переднюю застежку ее бюстгальтера. Чашечки разъехались, и теперь его пальцы легли на ничем не прикрытую плоть. Он погладил атласные изгибы, а напряженные соски обводил до тех пор, пока Эви не начала извиваться в муках неудовлетворенности.

— Ты этого хочешь? — пробормотал Роберт и слегка ущипнул набухшие вершинки. Она застонала, когда река тепла пробежала по ее телу, собирая влагу, чтобы донести ее в устье между бедер.

Он отклонил ее назад в своих руках, и от этого ее груди выпятились вверх. Эви сознавала, что ее блузка задралась, оставив их полностью обнаженными, но не понимала, когда это произошло. Она видела свои соски, красные, как ягоды; затем его губы накрыли один из них, и ее глаза закрылись, а голова откинулась.

Он собирался заняться с ней любовью прямо здесь, на стойке. Эви чувствовала его решимость, всю неистовость его желания. На нее нахлынула паника, которая вступила в бой с возбуждением, размягчающим волю, лишающим здравого смысла. Он мог бы овладеть ею здесь, где кто угодно может войти и увидеть их. Он сделал бы это без единой мысли о необходимости предохраняться. Но, кроме опасения за свою репутацию и вероятности забеременеть, было еще кое-что… Она потеряла бы последнюю возможность защитить свое сердце.

Его губы подергали, сильно вытягивая, один сосок, а затем перешли к другому, пальцы трудились над ремнем ее джинсов, расстегивая застежки и молнию.

В отчаянии Эви втиснула напряженные руки между их телами.

— Нет, — сказала она. Слово прозвучало хрипло, едва слышно. — Нет, Роберт! Остановись!

Роберт застыл, его мускулистое тело напряглось, и довольно долго он сохранял неподвижность. Затем очень медленно убрал свои руки и сделал шаг назад, потом еще один. Отчетливо слышалось его частое дыхание.

Эви не решалась взглянуть на Роберта, пока, соскользнув с прилавка, непослушными руками поспешно приводила в порядок свою одежду — поправляла бюстгальтер, разглаживала блузку, застегивала молнию и пуговицы на джинсах. Сама она дышала поверхностно и быстро.