Одна из замужних подруг, услышав это, поддразнила Николь: «Ну что же, дай Бог, если он обаятельнее Гордона. Послушай меня, Ники, милочка! Ведь Гордон такой зануда, что иногда в это просто трудно поверить. Нет, я хочу сказать, что, конечно же, настоящий, крепкий брак — это не только безумная любовь и потрясающий секс. Дружба и надежность важнее всего, но ведь Гордон ни то ни се. А уж что касается его мамочки…»
Николь улыбнулась. Едва ли Анну можно считать тактичной особой, она всегда говорит то, что у нее на уме. Обижаться не стоит, ведь подруга желает ей только добра. Однако о том, чтобы закрутить роман с новым шефом, даже если это станет великой и романтической любовью всей ее жизни, и речи быть не может.
Судя по тому, что она слышала о нем, ему нравится, чтобы все женщины вокруг него были по-настоящему красивы и обаятельны, а уж о ней-то этого никак нельзя сказать!
Николь поспешила в раздевалку и наградила свое отражение в небольшом зеркале неодобрительной гримасой.
Росту она была невысокого, сложения хрупкого, с тонкими запястьями и щиколотками. От матери она унаследовала нежную белую кожу и темные волосы, а от отца — глаза глубокого синего цвета.
Такое редкое сочетание вкупе с тонкими чертами лица и мягкими полными губами заставляло мужчин, видевших ее впервые, оборачиваться и бросать на девушку повторные, оценивающие взгляды.
Те же представители сильного пола, которые были знакомы с ней, считали, что яркая женственность ее лица и фигуры резко контрастирует с ее характером.
«Недотрога», «святоша» — именно так характеризовали ее наиболее беспощадные, особенно после того, как она решительно пресекала любые попытки сблизиться. Другие, не страдавшие, уязвленным самолюбием, а потому менее критичные, обходились без таких ядовитых комментариев, считая девушку спокойной и независимой.
Николь было отлично известно, что говорят и думают о ней мужчины. Однако она не держала на них зла. Честно говоря, она предпочитала, чтобы ее считали недотрогой…
Николь с трудом сглотнула тяжелый комок в горле, подхватила сумочку и направилась к двери. Времени без пяти девять, и сейчас ей предстоит волноваться о вещах куда более важных, чем собственное прошлое.
Позже она не раз спросит себя, не испытывала ли она нечто вроде предчувствия, поверить в которое отказывается здравый смысл… Но все это будет потом, когда вспоминать о предостережениях, будет уже бесполезно.
Несмотря на то, что все юридические процедуры по переходу фирмы к новому владельцу были завершены должным образом, Алан решил лично передать дела Мэтью Ханту. В ходе этого скромного мероприятия новый владелец должен представиться всем сотрудникам компании. Общее собрание наметили на десять часов.
Идея организации такой церемонии принадлежала Николь, и Алан долго сомневался и раздумывал, прежде чем согласиться.
Когда Николь открыла дверь небольшой приемной, которую она занимала вместе с Эви, девушка уже сидела за пультом коммутатора.
Она тепло улыбнулась Николь и, кивком указывая на закрытую дверь внутреннего кабинета, сообщила:
— Алан приехал несколько минут назад. Вид у него, не из лучших. Я предложила ему чашку кофе, но он отказался.
В отличие от Николь, Эви облачилась в кричащего цвета футболку, заправленную в столь же яркие шорты. Ее светлые волосы были собраны на макушке, образуя пышный хвост, а сверкающие пластмассовые серьги цвета сочной фуксии кошмарным образом контрастировали с ярко-красной помадой.
Вряд ли можно представить себе двух более несхожих людей, чем мы, с усмешкой подумала Николь.
Восемнадцатилетняя Эви, казалась яркой и жизнерадостной, как попугай, а Николь — с коротко подстриженными блестящими темными волосами, в строгом костюме темно-синего цвета, накрахмаленной белой блузке, скромных бежевых колготках и темно-синих лакированных туфельках — в свои двадцать шесть лет выглядела скучной и бесцветной, как… Как и должна выглядеть настоящая секретарша,твердо напомнила Николь самой себе, стараясь не замечать, что настроение у нее испортилось, едва только она сравнила себя с Эви.
— Онеще не приехал, — заговорщицким тоном сообщила Эви. — Интересно, какая у него машина? Наверняка что-нибудь такое длинное и блестящее, держу пари — спортивная. Да уж, он непременно оживит наше болото… Дэнни вчера вечером сказал, что скоро у нас тут все начнет меняться.
Дэнни, дружок Эви, работал в их компании учеником плотника. Его одежда отличалась почти такой же красочностью, как и наряды Эви, хотя в отличие от нее он был добросовестным и трудолюбивым работником.
Собрав утреннюю почту, Николь налила для Алана из термоса чашку кофе, приготовленного Эви, а затем прошла в кабинет бывшего шефа.
Сердце ее болезненно дрогнуло: два года, миновавшие со дня смерти сына, не могли не сказаться на нем. Он действительно выглядел, как человек, который утратил цель в жизни и потерял интерес к любимому делу. Николь подозревала, что он даже начал пить больше, чем это позволяло его здоровье. Среди ящиков его письменного стола один всегда был заперт, и порой, зайдя в кабинет Алана, Николь чувствовала характерный запах алкоголя.
Ей было до глубины души жаль его, хотя она могла лишь догадываться о том, какая это мука — пережить такую трагедию.
Сыну Алана, Тому, исполнилось тогда двадцать два года, он должен был вот-вот окончить университет. Это был умный, воспитанный юноша, которого все любили. Он погиб внезапно — в автомобильной аварии, и неудивительно было, что Алан до сих пор не мог примириться со случившимся.
Пьяный водитель на большой скорости выехал на встречную полосу и врезался прямо в машину Тома, отчего оба скончались на месте. Нет на свете родителей, которые могли бы легко смириться с подобной трагедией. И вот теперь компания, которую должен был унаследовать Том, перешла, к совершенно постороннему человеку.
— Я назначила собрание сотрудников на десять часов, — напомнила Николь, ставя перед Аланом чашку кофе. — К счастью, все они сегодня заняты на строительстве дома на Дюк-стрит, и я договорилась, что их отпустят на собрание за час до обеденного перерыва, а фирма оплатит это время.
Одна из местных компаний по торговле недвижимостью хотела переехать из современного офиса в более старое и намного более привлекательное здание в центре города и заказала Алану его реконструкцию. В случае нарушения сроков окончания работ строительной фирме грозили немалые штрафные санкции.
Николь не раз размышляла о том, что, принимая во внимание печально известную привычку их прораба вечно опаздывать, этот контракт вряд ли принесет компании какую-либо выгоду. Она даже подозревала, что, молчаливо соглашаясь с этим, Алан лишний раз выдает, каким тяжким бременем стала для него работа. Когда Николь только пришла в фирму, Алан всегда был в курсе всех дел, ничего не выпускал из-под своего контроля. Теперь же все изменилось, и нередко Николь приходилось мягко указывать ему на различные недоработки в текстах контрактов, которые предстояло подписывать, а порой даже полностью переделывать их, чтобы компания получила прибыль.
Единственным местом, где могли собраться все сотрудники, был склад стройматериалов, пустовавший в настоящее время. Он примыкал к зданию офиса, и потому всем было удобно собраться там: и служащим, и рабочим фирмы.
Из окна своего кабинета Николь прекрасно видела двор и тех, кто входил или выходил. Ровно без десяти десять изрядно потрепанный «лендровер» с шумом въехал во двор, и она раздраженно вздохнула: вот уж кого им сейчас не хватает, так это потенциального клиента! Ведь с минуты на минуту должен появиться новый владелец фирмы, и все будут слишком заняты, чтобы заниматься заказчиком.
«Лендровер» был порядком забрызган грязью, на боку виднелась вмятина. Судя по всему, машина принадлежала одному из местных фермеров.
Автомобиль остановился прямо перед зданием офиса, водитель выскочил и быстро захлопнул дверцу.
Он был довольно высокого роста, широкоплечий, в куртке-ветровке и грязноватых, плотно облегающих джинсах, на ногах — старенькие кроссовки. Волосы были густые и темные, но не черные, а скорее насыщенного каштанового цвета и отросли длиннее, чем им полагается, так как нависали над воротником. Когда он закрывал дверцу автомобиля, Николь заметила, что его рука загорела от постоянного пребывания на воздухе.