— Повесить ведьм! — прокричал пьяный каменщик, выбравшийся из таверны в южной части города, ослепленный солнечным светом и озирающийся в поисках ведьмы. — Повесить их, я сказал!

От этих слов разгорелось пламя, охватившее толпу, словно огонь солому. В ответ раздались крики, и люди устремились из таверн, надеясь воплотить свои желания в жизнь.

Первой жертвой стала Гиллема, чьи темные волосы, блестящие от хны, накрашенное лицо и наполовину зашнурованное платье ясно свидетельствовали о роде ее занятий. Она прогуливалась у реки, вблизи южных ворот, когда толпа настигла ее.

Раздался оглушительный мужской голос:

— Вот одна из них! Она ведьма. Жадная, коварная женщина, и у меня есть доказательства, что она ведьма.

Гиллема удивленно обернулась, поняла, что замыслила толпа, и двинулась в противоположном направлении.

— Хватайте ее! — крикнул кто-то.

Гиллема подхватила юбки и побежала, но недостаточно быстро. Ее схватили за подол, накидку и какое-то мгновение удерживали. Но она скинула одеяние и помчалась по переулку, как испуганная лань. Правда, для нее эта задержка стала роковой. Деревенский парень, зоркий и сильный, схватил камень и бросил ей вслед. Камень попал в голову, и женщина рухнула, как подбитая птица. Жива она или мертва, никто не знал, да и никого это не интересовало. Но после того как толпа накрыла Гиллему, шансов выжить у нее не осталось.

Кое-кто из городских жен и дочерей вместе со своими деревенскими родственниками подстегиваемые болезненным любопытством бежали следом, замирая от почти сладостного страха; остальные, испугавшись ревущей толпы, помчались домой, волоча за собой детей. За несколько минут улицы и площади города, а также его окраины наполнились мятежниками. Разъяренные неудавшейся охотой, чувствуя запах крови, люди устремились к северу, заполняя пустынные переулки, и снова вернулись к главной улице, которая как река, разделила по обе стороны остров, а затем слилась снова.

Когда толпа достигла Сан-Фелью, вожаки заметили новую жертву, женщину, чьи густые каштановые волосы рассыпались по плечам, а накидка соскользнула, пока она в страхе бежала к богадельне. По крутым ступеням к площади Сан-Фелью она тащила за собой измученного, то и дело спотыкающегося ребенка. Женщина нагнулась и взяла его на руки.

— Вот она! — раздался голос. — Вот настоящая ведьма! Шлюха! Убийца! Бейте ее вместе с этим ведьминым отродьем!

Люди заспорили, но посреди всеобщего шума их голосов не было слышно. Пьяный каменщик, который прежде вел толпу, остался позади прежде, чем люди убили Гиллему, и в блаженном неведении вернулся к своим стаканам. Новые вожаки окружили задыхающуюся женщину. Она попятилась и попыталась оттолкнуть их, кто-то засмеялся, кто-то протиснулся вперед, чтобы увидеть, что происходит. Толпа напирала, поднимая женщину все выше, пока она не перекинулась через низкую, широкую каменную балюстраду на мощеную площадь.

Кто-то громко произнес, так что его услышали позади стоящие:

— Это же была Венгуда, жена Томаса де Косты.

На ступенях послышались шаги, и через толпу прорвался низкорослый темноволосый человек. Он бежал не к изуродованному телу жены и надрывно плачущему ребенку, а обратно к северным воротам, в глубину улиц.

После этого толпа постепенно успокоилась: ведь Венгуда была милой, скромной молодой женщиной. Несколько человек незаметно ретировались, пристыженные или испуганные, а остальные разбрелись по улицам Сан-Фелью. Обладатель самого громкого голоса произнес вслух то, что было у многих в душе:

— Пере, друг мой, ты говоришь, что надо вешать ведьм, но ты можешь их мне указать?

— Верно, — подтвердил кто-то. — И если жена Томаса была ведьмой, то ведьмами могут быть и наши жены. Я в это не верю. — От группы отделились двое и направились к городу.

В минуту относительного затишья отворилась дверь, и на улицу осторожно выглянула красивая темноволосая женщина, ведя за руку белокурого ребенка.

— Кажется, они ушли, — шепнула она кому-то позади себя. Дверь закрылась, и женщина быстро пошла по мощеной улице.

Мужчина свернул за угол и остановился между женщиной и парадной дверью дома.

— Это же дочь лекаря. Да, верно. Я нашел ее! — громко крикнул он, и внезапно то, что сперва казалось Ревекке отдаленным шумом, превратилось в рев толпы и топот тяжелых башмаков.

— Николай! — крикнула Ревекка и повернулась лицом к толпе.

Человек из толпы уперся руками в стену, не давая ей пройти.

— Я вас искал. Вас и вам подобных.

Ревекка попыталась отступить назад. Путь был отрезан.

— Дайте мне пройти, — сказала она. Ребенок захныкал и спрятал лицо в платье матери.

— Ну уж нет, — возразил вожак и грозно навис над женщиной. — Смотрите, какая она маленькая, — произнес он, повышая голос, чтобы все слышали. — Рамон так и сказал. Он говорил, что это была дочь лекаря, судя по ее росту. Но он забыл, что у него две дочери.

В ответ раздалось ворчание уже значительно рассеявшейся толпы, которое становилось все громче и громче.

— Рамон так и сказал! — радостно выкрикнул кто-то. — Он говорил, что это она. Мы были правы.

— Пропустите меня, — повторила женщина.

— У нас к вам дело, госпожа. Вы никуда не пойдете и больше никого не убьете.

— Марк де Пуиг, — резко произнесла Ревекка, — я требую, чтобы вы меня пропустили.

Мужчина отступил в смятении оттого, что его узнали, а затем приблизил к ней лицо.

— В этом городе не будет больше ведьм. Мы уже покончили с двумя и сделаем то же с вами. — Он схватил Ревекку за плащ у подбородка своей огромной ручищей и прижал ее к стене. — Принесите мне веревку, — торжествующе крикнул он, — и мы повесим ведьму.

Но стоявшие позади него люди, которые собирались исполнить приказание, уже услышали то, чего не слышал Марк, — цокот лошадиных подков от городских ворот. Люди в конце стали поспешно разбегаться. Лошади наскочили на тех, кто имел неосторожность ступить на узкую улочку, прижимая их к стенам домов и не давая сбежать. Несколько всадников промчались мимо Ревекки в северном направлении, спустившись с крутого берега и преодолев вброд по илистому дну реку Галлиганс.

Капитан гвардии епископа быстро спешился и отвесил поклон.

— Госпожа Ревекка, — вежливо произнес он, поскольку они уже встречались прежде, — вы не пострадали?

— Нет. Просто запыхалась, очень рассержена, но рада вас видеть. — И тут к своей бесконечной досаде, она разрыдалась.

— Я провожу вас до дома, а потом мне надо будет разобраться с этим пьяным сбродом. Они уже успели натворить немало бед.

На закате в городе стало необычайно тихо. Жителям, вышедшим из домов, чтобы послушать новости или обменяться слухами, было приказано вернуться назад. Торговцы и актеры, давно научившиеся избегать представителей закона, тайком вернулись в свои палатки, как только в городе начался мятеж. Городские ворота заперли. Никто не мог пройти без разрешения.

Как только начались беспорядки, ворота, ведущие в квартал, были заперты и закрыты на засов, и привратник Яков стоял у маленького бокового входа, глядя в смотровое отверстие, чтобы успеть впустить того, кто окажется снаружи. Те, в чьи лавки и дома можно было войти через двери в воротах, заперли их и замерли в ожидании.

Гвардейцам удалось собрать около тридцати человек, свидетелей и мятежников. Городские власти и охрана епископа принимали участие в деликатном, но далеко не дружелюбном состязании за право привлечь обвиняемых к ответу, а те мрачно сидели на холодных каменных скамьях в зале под зданием суда. Гиллема умерла в Жироне, но Венгуда нашла свою смерть в Сан-Фелью, где также напали и на Ревекку. И все три женщины пострадали от одних и тех же людей.

— Я знал, что это случится, — сказал Беренгер капитану гвардии.

— Я несу ответственность за эти смерти, — удрученно ответил капитан. — Мы тоже этого ожидали, но не успели вовремя, Ваше Преосвященство. Как только нам сообщили о беспорядках, мы оседлали лошадей, чтобы перехватить толпу. — Он покачал головой. — На месте царило сильное смятение, и в самом начале нас направили не в ту сторону.