— Не знаю!

— Что значит — не знаю? Ты проверял слова ее тетки?

— Мне было не до того, я участвовал в выборах…

— И потому походя разбил счастье двух людей, из которых один — твой сын? Ты станешь великолепным политиком, отец. С твоего позволения…

— Ты куда?

— Домой. Мне надо посоветоваться с одним человеком… И найти Хелен.

— Ты не можешь…

— Вот я как раз могу. Я должен знать правду, и она тоже. Надо расставить все точки, вернуть все долги и вынуть все скелеты из шкафов. Если она моя сестра, я должен иметь подтверждение этому. Если нет — я должен попросить у нее прощения. За твою ложь и за свою слабость.

— Клайв! Вернись!

— Поздно, папа. Я уже в пути.

Через две недели Клайв назначил свидание абоненту 2918.

12

Она собиралась медленно и тщательно. Приняла ванну с ароматическими солями, долго нежилась в ней, потом постояла под контрастным душем — теперь это давалось ей запросто.

Вымыла голову и сделала специальную маску для волос, потом уложила прическу феном.

Заказала в номер легкую закуску, выпила кофе и немного полежала с закрытыми глазами. В шесть начала одеваться.

До «Конкорда» идти минут пятнадцать, у нее полно времени.

Легкими касаниями пальцев надушила виски, мочки ушей, ключицы, чуть сильнее — волосы. Нежный цветочный аромат любимых с юности духов.

Прохладный шелк скользнул легче облака по телу, обнял, стал второй кожей. Нитка жемчуга перламутрово блеснула, оттеняя кожу. Закачались в розовых после фена ушках жемчужные капельки. Настало время макияжа.

Хелен села перед зеркалом, взяла в руки большую кисточку и испытующе вгляделась в свое отражение.

Золотоволосая молодая женщина с широко распахнутыми голубыми глазами смотрела на нее спокойно и немного грустно. Брови вразлет, длинные темные ресницы. Чуть заметная россыпь золотистых веснушек на скулах — дань ранней весне. Коралловые губы полуоткрыты, и за ним — снова жемчуг белоснежных зубов.

Она никогда раньше не задумывалась о том, насколько она красива. Ее красота отражалась только в восхищенных глазах Клайва, остальное не имело значения.

Кисточка широко и мягко прошлась по бархатистой коже. Немного тона, светлая пудра, розовые румяна…

Серые тени тонкими линиями на нижние веки — и глаза стали еще больше, еще бездоннее. Весеннее небо над еще голыми полями и костлявыми рощами. Идти рядом с тобой, касаясь руками, смотреть на одни и те же лужи, на одно и то же облако — вот счастье.

Темные короткие стрелки по верхнему веку, светлые тени под брови. Взгляд становится глубже, выразительнее…

Темнеют от страсти голубые глаза, темные становятся прозрачными, словно воды торфяного озера. Не отводи взгляда, дай мне утонуть в нем, любимый.

Тронуть тушью ресницы, они и так достаточно густые и длинные…

Слезы сверкают на них, слезы счастья, от которого больно сердцу. Быть с тобой, дышать тобой, растворяться в тебе — вот счастье. Ибо что я без тебя?

Губы чуть заметно очертить по контуру, добавить черточку посередине, все — помадой, которая чуть темнее собственного оттенка…

Улыбаются искусанные, припухшие губы, слетают с них то вздохи, то смех, то бессвязные слова, не имеющие никакого смысла и значения, но понятные только тебе, любовь моя.

Я глупа, я слаба, я бесконечно малая звезда в твоей галактике, но зато я сияю только для тебя, и этот свет тебя хранит и ведет сквозь тьму, а для меня тьма — там, где нет тебя.

И снова кисточка гладит лицо, задумчивое, красивое лицо женщины, в чьих глазах живет тоска.

Твои жесткие пальцы гладили нежнее. И в глазах моих не было тоски — только счастье без конца, только свет звезд и сияние росы, и ты был всем — росой, облаком, россыпью драгоценностей, плеском воды, глотком воздуха, смыслом и сутью, пока я была — твоя.

Красивая женщина с грустными глазами смотрит на свое отражение и не видит его. Видит она совсем другое…

Мокрая, дрожащая, с обвисшими прядями волос, облепленная прозрачной тканью, закутанная в теплый свитер Клайва.

Распаренная, розовая, душистая и пушистая, босиком по его квартире, за шаг до любви, за секунду до счастья еще не знающая, что оно неизбежно.

Страстная и бесстыдная, дикая кошка, извивающаяся в любимых руках, готовая отдаваться снова и снова, гибкая, блестящая от пота, измученно-счастливая — твоя женщина.

Растерянная и оглушенная, стесняющаяся собственного прошлого, на пороге своего заброшенного дома, испуганная призраками беды, впервые выпавшая из мира грез в объятиях любовника — начало конца.

Сердитая, растрепанная, выкрикивающая несправедливые, обидные слова… Обиженная, непонимающая, собственными руками разбивающая хрупкие эльфийские замки их общего тайного счастья.

Раздавленная, оплеванная, униженная, ослепшая и задохнувшаяся чужими словами, убившими лучше, чем пуля, больнее, чем нож, потому что после пули и ножа наступает небытие, а тут ты — осталась.

Ты живешь и дышишь, ты ешь и спишь, ты ходишь в туалет и иногда моешь голову, ты открываешь глаза по утрам и закрываешь их вечером, тебя можно потрогать, ткнуть пальцем, но на самом деле тебя больше нет.

Ты смогла выбраться, смогла выдохнуть из себя ужас услышанного, кошмар расставания, тоску одиночества, ты выпрямилась и взяла себя в руки, ты снова красива и желанна…

Но в твоих глазах поселилась тоска, и нет того макияжа, который замаскирует тень на дне бездонных когда-то глаз.

Ты — одна.

Она очнулась, когда выпала из ослабевших пальцев кисточка и со стуком покатилась по туалетному столику. Бросила взгляд на часы, охнула — без двадцати!

Хелен торопливо затолкала в сумочку платок, маленькую косметичку, ключи и документы, флакончик духов, сорвала с вешалки узкое черное пальто, уже на ходу обмотала шею шелковым шарфом, едва не подвернула ногу и выскочила из отеля, словно за ней гнались.

Она чувствовала себя истощенной собственными мыслями, а между тем ей предстояло довольно необычное дело. Встреча с хорошо известным и совершенно незнакомым человеком, с мужчиной, которому она доверила больше тайн, чем подруге.

Через четверть часа она увидит абонента 8479. Возможно, это будет началом новой сказки, возможно — страшным разочарованием. А быть может, он испугается и не придет. Что ж, это было бы не самым плохим выходом из ситуации. Гораздо сложнее им придется, если при личной встрече они взаимно разочаруются.

А вдруг это пожилой дядька с пузом и лысинкой, на которую тщательно зачесаны жидкие пряди слева или справа? Или насмешливый молодой парень, актер или поэт, решивший от скуки развлечься эпистолярной мистификацией?

Ты просто трусишь, Хелен Стоун. Тебе еще трудно отказаться от своей старой привычки прятаться от любой опасности, ты заранее готовишь пути к отступлению, хотя еще даже не видела того, к кому на свидание идешь…

Она вошла в стеклянные двери «Конкорда», и торжественно звякнули, приветствуя ее, серебряные колокольчики на дверных пружинах. Осанистый гардеробщик с поклоном принял пальто, и, поправляя волосы перед зеркалом, она с неожиданным удовольствием отметила, с каким одобрением он посмотрел на нее.

Хелен на секунду задержалась на пороге небольшого уютного зала. Столиков было немного, всего полтора десятка, в углу на крошечной сцене тихо-тихо играл что-то легкое маленький оркестр, свет был приглушенный, теплый, и все столики застелены белоснежными скатертями…

На столах действительно стояли белые свечи и высокие бокалы с утяжеленным дном, в бокалах — розы. Алые, розовые, чайные — они наполняли разогретый воздух чувственным ароматом. Хелен еще замедлила шаг, ища глазами окно. Оно в «Конкорде» оказалось полукруглым, разноцветным, почти не пропускающим свет уличных фонарей. Прямо возле окна — столик. На нем горит свеча и стоит цветок в бокале, только вот не видно, какого цвета воск и что за цветок, потому что их заслоняют широкие, плечи мужчины в черном пиджаке. Волосы у мужчины темные, коротко подстриженные, слегка вьющиеся на концах. Мужчина ждет и задумчиво потягивает вино из бокала.