Стюарт проснулся мгновенно и сразу потянулся за ружьем, но закричал от боли, потому что нож Тени пригвоздил его руку к земле. Тогда он попытался дотянуться до ружья левой рукой, однако Два Летящих Ястреба отбросил его подальше. А уж когда Стюарт увидел ружье Макколла, у него комок застрял в горле и стало нечем дышать.

– Если ты знаешь какую-нибудь молитву, давай, я подожду, – ледяным тоном проговорил Два Летящих Ястреба.

– Откуда ты? – прошептал Стюарт. – Ты же умер.

– Умру еще. Успею. Только сначала разделаюсь с тобой.

– Ты не можешь меня убить! – завопил Стюарт, забыв про боль в руке, стоило ему заглянуть в черные непроницаемые глаза шайена. – Я спас тебя. Ты бы умер, если бы не я. Это мы с Барни освободили тебя…

В черных глазах индейца он ничего не мог прочитать, но увидел ружье и жалобно заканючил, забыв о гордости:

– Подожди, индеец! Давай договоримся!

Два Летящих Ястреба прижимал к ране ладонь, чувствуя, как из нее вытекает теплая кровь. Он покачал головой:

– Нет времени.

В голубых глазах Клайда Стюарта блеснула надежда, когда он заметил, что индеец ранен. Если он заставит его потянуть еще несколько минут, краснокожий умрет, а он будет свободен.

Воин прочитал мысли белого и улыбнулся.

– Ты умрешь первым, – пообещал Два Летящих Ястреба, и, когда лицо Стюарта стало расплываться у него перед глазами, спустил курок.

Крик Клайда Стюарта утонул в грохоте выстрела. Пуля попала ему точно между глаз и изрядно повредила его красоте. Два Летящих Ястреба познал короткое мгновение радости, когда смотрел на мертвое лицо своего врага. Едва заметно улыбаясь, он смочил руки в его крови.

А потом наступила темнота…

ГЛАВА 21

Время от времени он приходил в себя и смутно сознавал, что он в комнате, вокруг него люди и руки у него привязаны к кровати. Прохладная тряпица прикрывала ему глаза, отгораживая от всего мира. Ему было трудно глотать и даже дышать, тем не менее он ощущал легкий аромат полевых цветов, приятно смешивавшийся с запахом свежесваренного кофе. Отдельные слова из чьих-то приглушенных разговоров доходили до его сознания, одолевая боль, которая держала его, словно волка в капкане.

– …Неважно.

– Хорошо еще, мы наткнулись на него, когда ходили…

– Чудо, если он выживет…

– …Так много крови.

Опытные руки прикоснулись к его боку, и он, не желая того, дернулся, потому что его обожгло, как огнем.

– Мама, поосторожнее, – попросил детский голос.

– Я и так осторожно, Бет, – ответила Ребекка Мэтьюз. – Но должна же я взглянуть на его рану. Посвети-ка мне, дочка, и дай бинты.

Два Летящих Ястреба застонал, когда невидимый ему лекарь стал размачивать старый присохший бинт и менять его на новый. Пока неведомая благодетельница обрабатывала его раны, кто-то – маленькая девочка? – вытирал пот со лба.

– Ну ничего, – с удовлетворением заметила женщина. – Он потерял много крови, но выглядит сильным и совсем не больным. Думаю, он справится.

– Может быть, нам его развязать? – спросила Бет. – Ужасно неприятно смотреть на него в таком виде.

– Нет, Бет, мы не развяжем его, пока не узнаем, кто он такой и что делал на дороге до того, как мы его нашли.

– Мне ужасно стыдно держать его связанным, будто он какой-то преступник, – возразила дочь. – Ему и так плохо.

– Стыдно будет, если он встанет ночью и убьет нас, пока мы будем спать, – сухо возразила ей мать. – Судя по тому, что мы уже знаем, он вполне может быть преступником тоже. Последи-ка за ним, пока я постираю бинты.

– Хорошо, мама.

Он услышал удаляющиеся шаги и скрип пружин, когда девочка села на кровать. Два Летящих Ястреба облизал пересохшие губы.

– Девочка! – позвал он еле слышно.

– А, ты пришел в себя, – воскликнула она и сняла с его глаз повязку. – Как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно, – прохрипел он. – А где я?

– В моей комнате, – улыбаясь, ответила Бет. – Мы с мамой возвращались из города, а ты лежал посреди дороги. – Она наклонила голову и с любопытством посмотрела на него. – Ты индеец, верно? А почему ты оказался так далеко от дома?

– Долго рассказывать.

– Ой! Я забыла. Ты потом расскажешь, когда сможешь. А сейчас поспи.

– Можно мне… воды?

– Ну конечно.

Она торопливо налила воды в чашку и держала ему голову, пока он пил.

– Теперь спи, – попросила Бет.

И он послушно заснул.

Ночь.

Когда он проснулся в следующий раз, была уже ночь. Возле окна спиной к нему в длинной белой рубашке стояла женщина. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась. Лунный свет, проникавший в комнату сквозь узкую щель между шторами, клубился вокруг нее, придавая ей сходство с призраком. – Болит? – спросила она. – Что мне сделать?

– Воды, – прохрипел он.

Она напоила его из чаши, стоявшей на столике рядом с кроватью, заботливо придерживая ему голову.

– Надо медленно пить, – сказала она. – Может быть, что-нибудь еще? Поесть, например?

– Нет.

Совсем как ее дочь, Ребекка Мэтьюз наклонила голову набок.

– Вы же индеец из шатра! – воскликнула она вдруг. – Тот, кто убил Кастера! А Бет еще хотела развязать вас. Ох ты, Господи!

С этими словами она уселась в качалку возле кровати.

– Послушайте, белая леди, не надо пугаться. Я не убивал Кастера. И я не убиваю женщин и маленьких девочек.

– Вы же не думаете, что я вам поверю? Я читала газеты. Там упоминался вождь Два Летящих Ястреба. Вы были участником резни.

Он криво усмехнулся.

– Я же не говорю, что меня там не было. Я только сказал, что не убивал его.

– Это неважно, – возразила женщина.

– Может быть. Но если бы Кастер сидел себе дома, он и сегодня, наверное, был бы жив.

– Наверное. А как насчет всех остальных, которых вы убили? Мистер Макколл рассказывал, что вы виноваты в смерти сотен белых поселенцев, которые не сделали вам ничего плохого.

– Макколл говорил неправду, – спокойно заметил Тень.

– Ладно, не имеет значения. Завтра я сообщу в цирк, что вы тут.

– Нет.

– То есть как?

– Не сообщайте им, что я у вас.

– Почему? – спросила женщина, не зная что и думать.

– Потому что мне надоело выставлять себя напоказ, словно я не человек, а зверь какой-нибудь.

– А! – Тон у нее все еще был холодный, однако в глазах появилось сочувствие. – Что же мне с вами делать?

– Отпустите меня домой, – тихо попросил он. – Или убейте меня, если боитесь развязать, но только не отсылайте обратно в цирк.

Ребекка долго, не отрываясь, смотрела на него, сознавая, что он совсем не похож на воинственного дикаря, каким его провозглашали Макколл и Стюарт, но в то же время и говорил он совсем не так, как, по ее понятиям, должен бы говорить индеец. Английским он владел куда лучше многих ее соседей. Тем не менее он признал, что участвовал в битве, когда погиб Кастер, а она до сих пор помнила ужас, который испытала, когда прочитала в газетах о так называемой Кастеровой резне. Больше двухсот мужчин погибли тогда и были скальпированы тысячами индейцев.

– Я подумаю, – в конце концов задумчиво произнесла она и вышла из комнаты.

Но и утром она еще ничего не решила. Убеждая Бет держаться подальше от раненого, чтобы он как-нибудь не уговорил ее развязать его, она боялась за свою мягкосердечную дочь, которую легко было разжалобить трогательной историей или даже грустным взглядом.

После того как Бет ушла в школу и раны индейца были перевязаны, Ребекка отправилась в гостиную, желая заняться шитьем, однако села в кресло и стала смотреть на огонь в камине.

Индеец опять просил ее развязать его или убить. Поскольку она не могла решиться ни на то, ни на другое, он, не теряя достоинства, попросил ее не посылать сообщение в цирк, пока его раны не будут залечены. Она с неохотой, но согласилась.

– Но вы будете связаны все время, – предупредила она его.