— Я видел кучу контрактов. — Некоторые из них до сих пор были действительны. Контракт на шестизначную сумму с фирмой «Бауш & Ломб», контракт с «Бэнк Уан», с индексируемым доходом в зависимости от его спортивных результатов. Шон не разрывал их: они напоминали ему о том, что он все еще имеет вес в спорте, удерживали от того, чтобы признать себя неудачником.
— Ред, спасибо за попытку, но моя жизнь теперь слишком осложнилась. Сейчас неподходящее время для возвращения в спорт. Мне нужно думать о детях Дерека.
— По-твоему, я не подумал о детях Дерека? Да за кого ты меня принимаешь?! — Понимая, что Ред не ждет ответа на этот вопрос, Шон молча ждал, пока тот заговорит снова. — Я видел твое лицо, когда ты прочел, что это контракт с «Чудо-хлебом». Но они спонсируют вас всех, Шон. Это пакетное соглашение. Ты и трое детей, усек? Ты теперь олицетворяешь образ семейного мужчины в гольфе.
Шон обвел глазами неубранную гостиную. Повсюду валялись детские игрушки, учебники, тарелки, которые забыли отнести в кухню, письма и газеты. Домохозяйка из него была неважная.
— Ты серьезно?
Ред развернул журнал и положил на стол перед ним.
— Это «Спортс иллюстрейтед» за прошлый месяц. Мой менеджер по связям с общественностью дал мне этот номер.
У Шона перехватило дыхание. Там были фотографии, сделанные на похоронах Дерека, в том числе снимок Шона, который держал на руках Эшли; Чарли и Камерон стояли радом с ним. У них был прилизанный вид детей-сирот, и он не мог смотреть без слез на эту фотографию. Шон уже видел эту статью, но потом куда-то забросил журнал.
— Какого черта, Ред! Я бы прекрасно обошелся без нее!
— Заткнись, Шон! Ты покорил сердца всех болельщиков. Людей потрясла твоя история. Холостой дядька и трое сирот.
Шон знал об этом. После похорон на него сыпались предложения от впечатлительных, настойчивых дамочек. Ему пришлось сменить электронный адрес, завести на почте абонентский ящик. Он никогда не знал, что найдет в следующем письме — цитаты из Библии или разорванные женские трусики.
— Твоя история цепляет людей, — продолжал Ред. — Она дает им надежду, веру в то, что семейные ценности еще что-то значат. Это важный фактор, и он снова открывает перед тобой дверь в спорт, Шон.
Шону хотелось запрыгать от радости, но здравый смысл возобладал над чувствами.
— Я не сделаю этого, Ред. Я не поеду колесить по дорогам, как какие-нибудь проклятые Партриджи. Спасибо, нет. Я не могу эксплуатировать смерть брата и жизнь троих его детей, чтобы продать больше «Чудо-хлеба».
— Тогда ты просто идиот. Раз отказываешься от возможности, которая представляется раз в жизни.
Глава 35
— Я надеялась, что ты не ответишь. — В телефонной трубке Лили услышала голос матери. Она сильнее сжала трубку, ощущая нервозность, как всегда при разговорах с ней.
— Зачем же ты позвонила?
— Хотела убедиться, что ты сидишь дома и варишься в собственном соку, хотя сегодня пятница. Собственно, так оно и есть. — Шерон говорила без иронии, скорее, деловито.
— Какая тебе разница, мама?
— Ну что за вопрос! Ты не успеешь оглянуться, как придет лето, и тебе пора будет отправляться в Италию.
Лили промолчала. Вообще-то она собиралась сказать матери, что отменила поездку, но ей не хотелось касаться этой темы сейчас. Узнав, что она изменила планы, мать наверняка начнет задавать вопросы о ее мотивах, а на них Лили не была готова отвечать.
— Думаю, тебе пора заняться собственной жизнью, — сказала мать. — Ты должна пойти куда-нибудь, куда обычно ходишь по пятницам.
— Забавно, но я почти не помню, куда ходила.
— Глупости! — воскликнула Шерон. — Ты встречалась с друзьями по работе. Иногда у тебя были свидания. Мне всегда нравился этот учитель физкультуры…
— Грег всем нравится, — заметила Лили. — Он у нас чемпион мира по флирту.
— Так позвони ему. Немного флирта тебе не повредит. Я серьезно, Лили. Нельзя сидеть дома и волноваться за семью Кристел. У тебя есть своя жизнь.
Лили оглядела свой простой, со вкусом обустроенный и чисто прибранный дом. В чем-то ее мать права. У нее быласвоя жизнь, хотя сейчас она с трудом вспоминала, какая именно. Лили проводила массу времени с детьми Кристел — после школы, по утрам в субботу, после обеда в воскресенье — и теперь общение с ними казалось ей больше похожим на жизнь, чем то… то, что было у нее раньше.
Лили припоминала свою прежнюю жизнь, то, что она ценила больше всего. Одиночество и порядок. Отличная работа, удовлетворение интеллектуальных запросов, иногда общение с друзьями. После смерти Кристел все это осталось в стороне.
— Я не могу, — призналась Лили матери. — У меня теперь совсем другая жизнь. Я в тупике, потому что не отвечаю за детей Кристел, но и устраниться тоже не вправе.
— Глупости, — повторила мать и вздохнула. — Ты так здорово организовала свою жизнь, Лили. Не отказывайся от нее ради чужой семьи.
— Боже, мама…
— Я говорю так еще и потому, что сочувствую этим детям. Это жестоко — позволить им привыкнуть к тебе, тогда как по закону они тебе не принадлежат. — Лили содрогнулась. Неужели мать не понимает, что причиняет ей боль? Или она искренне пытается помочь? — А если их дядя решит переехать, что ты будешь делать тогда? Колесить за ними по всей стране? В качестве кого? Бесплатной няньки?
— Ты что, целыми ночами лежишь и придумываешь, о чем еще тебе побеспокоиться? — с горьким смешком отозвалась Лили. На встрече с Шоном они говорили о том же. Это означало, что Лили гораздо больше похожа на мать, чем ей хотелось бы.
— Раньше я знала, что мне незачем волноваться за тебя. У тебя всегда была голова на плечах. Ты должна знать, что, когда происходит трагедия, нужно постараться поскорее пережить ее.
Лили размышляла, нет ли в словах матери иронии. За двадцать шесть лет ей так и не удалось пережить смерть Эвана.
— Знаешь что, мама, — сказала она с наигранной бодростью. — Ты права. Я должна кому-нибудь позвонить и куда-нибудь пойти сегодня вечером.
Она довольно долго просидела на том же месте, держа трубку в руке. Потом решилась и быстро набрала номер, чтобы не струсить в последний момент.
— Это Лили Робинсон, — сказала она. — Хочешь сходить сегодня в кино?
Выполнять завещание Кристел было и радостно, и горько. Исполняя желание подруги, Лили взяла себе несколько очаровательных вещей, оставшихся после нее. В наряде, который казался ей несколько экстравагантным, Лили вела свой «фольксваген-жук» к развлекательному центру Эхо-Ридж. Он был уже там, ждал ее. Она заметила, как он разглядывает ее красное платье без рукавов, туфли и красный в белый горошек шарф завязанный на ремешке красной сумки.
— Ух ты! — воскликнул Грег Дункан. — Я очень рад, что ты позвонила.
— Я тоже, — сказала Лили. Хотя ее и смущала новая одежда, в ней она чувствовала себя очень сексуальной. Лили хотела бы рассказать ему, каково надевать вещи, принадлежавшие Кристел. Рассказать, как она скучает о подруге. Но такие темы не обсуждают с парнями вроде Грега.
— Посмотрим, что сегодня идет. — Он открыл перед ней дверь.
Лили остановилась, чтобы прочитать расписание сеансов над кассой. Им на выбор предлагали боевик, романтическую комедию, документальный фильм об искусстве и детектив. Разумеется, Грег предпочел боевик с Вином Дизелем и большим количеством автокатастроф. По крайней мере, ей предстояло девяносто шесть минут смотреть на Вина, а это уже кое-что.
После сеанса они зашли в многолюдное кафе, находящееся там же, в развлекательном центре. Лили играла со своим шарфом.
— Итак, у тебя уже есть планы на лето? — спросила она Грега.
— Само собой. Я решил подать заявку на участие в турнире в Парадайз-Ридж. Там есть места для местных гольфистов-любителей. Это значит, что я буду тренироваться все лето, до Дня труда. Есть место в Британской Колумбии, где мне удастся как следует отточить все навыки. Стоит запредельно, но я все равно поеду туда. Семьи у меня нет, ничто меня не держит. — Лили подумала о детях, которые у него якобы были, но промолчала. — Если я хорошо выступлю в Парадайз-Ридж, то буду участвовать в «Кью-Скул».