29
Они сестре истолковали вскоре
Столь непонятный юноши отъезд:
По их делам уехал он за море,
И не пришлет вестей из дальних мест.
Узнай, о дева, что такое горе
И мужественна будь, неся свой крест;
Отныне вдовий час все безнадежней,
И каждый день — печальнее, чем прежний.
30
Так первый день проплакала она,
Вкушая горечь и тоску разлуки,
Поняв, что ночь любви не суждена;
Молчание удваивало муки,
И, вглядываясь в темноту, одна,
Прекрасные заламывая руки,
Стонала дева о своей беде
И тихо призывала: «Где ты, где?»
31
Но час печали о себе не долог,
Над ней иные думы взяли власть,
Пропал последний горести осколок,
В терпение настало время впасть,
Над ней простерло ожиданье полог,
В ее душе не угасала страсть,
И мучили великие тревоги
О юноше, томившемся в дороге.
32
В дни осени, когда багряный цвет
Сменяют дерева на темно-серый
И ветры свой смертельный менуэт
Играют нежно на ветвях шпалеры,
Чтоб каждый ствол был донага раздет,
Пока зима не вышла из пещеры, —
Теряла Изабелла красоту,
И было ждать уже невмоготу.
33
Лоренцо не вернулся к ней. С истомой
Она к убийцам обращала взор —
Зачем так долго друг вдали от дома?
Ей сообщали братья разный вздор,
Но преступленье, словно дым Еннома, [453]
Терзало их, и по ночам с тех пор
Они стонали, видя сон фатальный:
Свою сестру в одежде погребальной.
34
И так бы завершились дни ее,
Но нечто, черным ужасом чревато,
Разрушило внезапно забытье, —
Так смерть от яда — быстрая отплата
Испившему; так острое копье
Того, кто принял дозу опиата,
Внезапно отвращает от мечты
К мирским страданьям, в гущу суеты.
35
То призрак был. В ногах ее постели
Возник Лоренцо в тишине ночной:
Он горько плакал; кудри потускнели,
Иссушены гробницею лесной,
И голос, что звучал нежней свирели,
Проникнулся тоскою ледяной, —
Могила угасила взор невинный
И уши грязной залепила глиной.
36
Он говорил, и речь его текла
Печально, странно, будто панихида, —
Была мучительна и тяжела
Его мольба из глубины Аида, —
Она, казалось, рождена была
Надтреснутою арфою друида:
Звучал во мраке призрачный напев,
Как ветер меж кладбищенских дерев.
37
Он усмирил во взоре блеск озноба,
Несвойственного жителям земли,
Он прошлое приоткрывал ей: злоба
Преступных братьев, козни, что плели
Они кругом, — сосновая чащоба,
Куда его убийцы привели,
И топкая дерновая лощина,
Где суждена была ему кончина.
38
«О Изабелла, — прошептала тень, —
Я сплю в земле; лесная даль туманна,
Лежит в изножье у меня кремень,
Шуршат колючие плоды каштана,
Могилу осыпая; каждый день
За речкой овцы блеют утром рано —
Приди, слезу на вереск урони,
Утешь мои мучительные дни!
39
Я — призрак! Я навеки обездолен,
Я мессу в одиночестве пою,
И звуки жизни слышать приневолен
У бытия земного на краю:
Гуденье пчел и звоны колоколен
Безмерной болью ранят грудь мою, —
Я сплю, печаль великую скрывая,
И ты чужда мне тем, что ты — живая.
40
Когда бы призрак мог сойти с ума,
Я обезумел бы неотвратимо:
Мне в памяти не отказала тьма,
Но вижу — ты печалями томима,
И оттого теплей моя тюрьма,
Как если б я любовью серафима
Владел; я счастлив красотой твоей,
Я мертв, но я люблю еще сильней».
41
Дух прорыдал: «Прощай!» — и сгинул в бездне,
Оставя темноту искриться. Так,
В полночный час раздумья и болезни,
Нас угнетает каждый прошлый шаг
И больше прочих — труд, что бесполезней
Всех дел земных, и мы глядим во мрак
И видим искры тлеющие эти.—
Очнулась дева только на рассвете.
42
«Увы! — она сказала. — Эта ложь
Была прикрытьем нашему несчастью —
Я думала, от рока не уйдешь,
Сама судьба нас наделила страстью, —
Но вижу я кровавый братнин нож!
О Призрак милый! Ты нездешней властью
Отверз мне очи: я приду к тебе,
И да внимает Бог моей мольбе!»
43
Уж рассвело, и дева осторожно
Придумала, как братьев обмануть,
Добраться до чащобы и, возможно,
Найти к могиле драгоценный путь, —
И если впрямь видение неложно,
Излить всю скорбь любимому на грудь.
И в лес, когда решение созрело,
Пошла со старой нянькой Изабелла.
вернуться
453
Но преступленье, словно дым Еннома… — В расположенной недалеко от Иерусалима Енномской долине древние иудеи приносили в жертву своих детей Молоху, сожигая их (см. Библия, Вторая Книга Паралипоменон, гл. 28, 3).