Эрнесто стал помогать жителям продавать их картины. Исполненные в стиле примитивизма, полные ярких красок и неожиданных образов, они стали пользоваться определенным успехом и потихоньку расходиться по миру. Солентинаме стали популярны. Многие известные люди, в том числе Хулио Кортасар, посетили острова и написали о своих впечатлениях от посещения. У него можно найти рассказ под названием «Апокалипсис Солентинаме» — подобная мрачность определялась вовсе не тем, что ему было так плохо, просто время было очень уж невеселое…

Сам Эрнесто со временем покинул острова — после победы Сандинистской революции он стал министром культуры. Многие жители обиделись на него за то, что он забыл про них и стал реже приезжать, хотя на острове до сих пор стоит его дом, и, как нам сообщили в местном музее, в ближайшее время он и сам собирается приехать сюда.

Мы зашли в гости к одному из тех первых учеников Рожера де ля Роча. Его зовут Родольфо Ареллано. Теперь это пожилой человек, рисуют уже его внуки, жена, дочки, сын стал скульптором. Картины Родольфо кипят красками. Сюжетами служат местные легенды — про длинного парня, который жил в вулкане на соседнем острове, про парня с вывернутыми ногами, бывшего охотника, который был послан охранять животных. На его картинах острова превращаются в совершенный рай и воплощение гармонии на Земле. Конечно, у такого искусства всегда есть опасность исчезновения в многократных повторениях, но об этом не думаешь, когда держишь ту единственную и неповторимую картину с кусочком никарагуанского солнца. На одной картине изображено Рождество Христа на островах. «Христос вполне мог тут родиться», — важно сказал Родольфо на прощание.

Сан-Рафаэль-дель-Норте

Настало время передвижения на север страны, в горные места Сан-Рафаэля — район, игравший в истории Никарагуа крайне важную роль. Здесь происходили битвы между никарагуанцами и американцами, сомосовцами и сандинистами, а в 1980—1920-х годах бои сандинистов с контрас («сандинистами» себя называли борцы с Сомосой начиная с 60-х годов XX века, а имя Сандино стало символом борьбы за независимость страны, вот только к самому Сандино они не имели прямого отношения). В Сан-Рафаэле национальный герой Сандино отпраздновал свою свадьбу, в Сан-Рафаэле была одна из его главных баз, откуда он вел борьбу за освобождение своей родины. Теперь в городе есть его музей (в данный момент, правда, не работающий).

Другой важной достопримечательностью считается фреска, на которой глава сандинистов Даниэль Ортега изображен в качестве черта, искушающего

Христа.

Из всего вышеперечисленного история про фреску оказалась чистым вымыслом. Фреска была написана за 10 лет (на ней стоит дата) до того, как про Ортегу вообще услышал хоть кто-нибудь. При желании определенное сходство обнаружить можно. А желание у многочисленных контрас в этом районе во время Гражданской войны было огромное.

…При подъезде к Сан-Рафаэлю Панчо стал нервничать все больше и больше. «Да что там делать, в этом Сан-Рафаэле? — осторожно спрашивал он нас, — там нет ничего интересного…»

«Поедем, Панчо, не волнуйся, нам интересно», — убеждали мы его. Лишь позже мы узнали, какую роль сыграл этот город в его жизни.

Судья

В Сан-Рафаэле мы приехали в гости к местному судье. Судья очень обрадовался нашему визиту — сюда редко добираются иностранцы. «Россия? Чудесно!» Судья пригласил нас в свой кабинет. «Рассаживайтесь! Кофе? О, Сан-Рафаэль очень важный город! Именно отсюда родом жена Сандино! Вы знаете Сандино? Мы потом сходим с вами к человеку, который был знаком с Сандино. Вернее, видел его, ведь тот погиб 70 лет назад! Да, так вот — жена Сандино была его телеграфисткой, — судья радостно засмеялся. — Я даже не знаю, была ли это любовь или он просто хотел хорошую телеграфистку. У нас, кстати, телеграфом пользовались до 1989 года». На этих словах судья, как фокусник, выхватил из-под стола телеграфный аппарат и начал что-то сосредоточенно на нем стучать. В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь азбукой Морзе. Мы ждали. Наконец судья нехотя оторвался от аппарата и спросил: «Знаете, что я передал?» Мы растерянно промолчали. «Я передал «Добро пожаловать, дорогие гости из России, пусть вам будет хорошо в Сан-Рафаэле!» Я работал на этом аппарате с 1963 по 1981 год. Сейчас я очень скучаю по этой работе». Он снова взялся за работу. Точка, тире, тире, тире, точка… «А сейчас знаете, что передал?» — «Нет, сеньор» — «Я сообщил вам, что я работал в другой деревне».

В этот момент вошла строгая секретарша и сказала, что сейчас должно начаться слушанье дела. Мы испуганно засобирались к выходу. «Останьтесь, останьтесь! — нервничая, прокричал судья, — ничего страшного!» С видимым сожалением убрав под стол телеграфный аппарат, судья приступил к заседанию. На повестке дня был допрос свидетеля. Тут же присутствовал адвокат. Дело было для Сан-Рафаэля чрезвычайной важности. Свидетель по делу был другом и коллегой недавно уволенного контролера автобуса. Сам он был водителем этого автобуса. Владелец, уволивший контролера, утверждал, что тот пил 50 дней и его пришлось выгнать. Тут последовал взрыв негодования. «Какие 50 дней!? Дней 8—10, не больше!» — возмущался водитель. «Говори только правду! — грозно напомнил судья, — хочу предупредить, что за дачу ложных показаний — 5 лет тюрьмы». Нельзя сказать, что эта новость помогла свидетелю расслабиться — потом он стал очень осторожен в своих словах и минут 10 вспоминал, когда он начал работать на автобусе. Не вспомнил: то ли 2, то ли 3 года… На этом допрос заькончился.

Контракт между контролером и владельцем был устный. Увольняли контролера уже много раз: «А чего он хочет от владельца?» — спросили мы судью. «Компенсацию за отпуск за 3 года». «А кто выиграет?» — спросили мы. «Я не могу вам сказать, дело еще не завершено», — голос судьи стал строг. Впрочем, тут же, смягчившись, он добавил: «Но у контролера большие шансы». «Как же так, — удивились мы, — ведь его все время увольняли за пьянство! Он же не прав!»

«Да, это так! А зачем владелец каждый раз снова брал его на работу?» — хитро поглядел он на нас. Тут уж у нас не было ответа…

После бурного допроса мы отправились в тюрьму — выпускать преступницу.

Преступление ее состояло в том, что она подралась с сестрой своего мужа. Вместе с нами, прижимая чумазого ребенка к груди, шла и пострадавшая, заклиная по дороге судью не делать страшной ошибки и не выпускать эту злодейку из камеры. Злодейка провела в тюрьме целую ночь. «Ей надо ребенка кормить!» — твердо ответил судья пострадавшей.

 

В Никарагуа не любят долго держать людей в тюрьме. Какое бы преступление человек ни совершил, его стоит выпустить пораньше — он и так успевает все осознать. «У нас был случай — упал автобус в реку по вине пьяного водителя. Погибло семеро». «Сколько же ему дали?» — спросили мы. «3 года, — ответил судья. — Но он так раскаивался, что отпустили его уже через год. Водителей всегда не хватает…» — добавил он задумчиво.

Вообще наш судья рассматривает только мелкие правонарушения — он может наказывать не более чем 3-летним тюремным сроком, серьезные преступления рассматривают в суде высшей инстанции — в областном центре.

«Место у нас тихое, — сказал судья, открывая замок камеры. — Редко, когда случается одно убийство в год, и это притом, что живет у нас больше 30 000 человек! Мы всегда стараемся найти мирное решение конфликта. Осудить человека — не выход, он ведь выйдет из тюрьмы обиженным, найдет обидчика и не исключено, что сам решит свои проблемы, без нас. А это будет еще хуже. Приговор бывает только тогда, когда мы не находим мирного решения».

Верный этим своим принципам, отпуская девушку, судья приказал обеим спорщицам явиться к нему завтра, чтобы окончательно разрешить спор. «Поедемте-ка лучше на ферму! Вот там совсем спокойные люди!» — предложил судья.