Особенности национального характера, или Зачем немцы моют улицы с мылом
Русскому человеку трудно писать про немцев. Труднее, наверное, только про самих себя. Видимо, слишком уж многое объединяет: самые близкие соседи из европейцев, давние и тесные исторические связи, общие страстные увлечения — философия, литература, музыка и в то же время — самая большая боль. С одной стороны, так до конца и не решен вопрос о том, не немцы ли создали все то, что нас теперь окружает: от государства до системы образования. С другой — так и живут в русском человеке страх и отвращение при звуке немецкой речи — может, оставшиеся от бабушек и дедушек, переживших войну, может, от фильмов об этой войне, а может, это уже просто заложено генетически.
О пользе непредвзятости
На первый взгляд немец являет собой самый простой из устойчивых национальных образов. Согласно популярному в Европе анекдоту в раю немцы — механики, а в аду — полицейские. И то, и другое — благодаря своей четкости и принципиальности. Стереотипный немец всегда носит усы, всегда прекрасно организован, мечтает о порядке, выполняет законы, в идеале живет в ритме военного марша. И все это в основном (кроме усов) — правда. Немцы за границей всегда узнаваемы: аккуратные светлые одежды, гортанный смех, уверенность в каждом движении, непременная кружка пива по вечерам. Более узнаваемы, пожалуй, только японцы, но и их легко спутать с южнокорейцами. К тому же немцев всегда выдает их речь, отрывистая, резкая, словно они общаются друг с другом приказами — даже не зная ни слова по-немецки, ее всегда отличишь от любой другой.
Но за этой простой схемой-стереотипом скрывается нечто неопределенное и туманное, и попытки заглянуть глубже наталкиваются на большие сложности. Начать с того, что даже название обсуждаемого народа неустойчиво и звучит по-разному в разных языках. По-нашему — «немец», он же по-английски — «German», по-французски — «allemande», по-итальянски — «tedesco», на своем языке — «Deutsche».
Исследователи ссылаются на тот факт, что современный народ складывался в результате смешения различных племен, вот и вошли в разные языки разные названия. Но из разных племен возникли и все другие народы. Казалось бы, чего только не намешано в современных итальянцах, но они ведь — везде итальянцы, только окончание меняется от языка к языку.
Возможно, данная неустойчивость и неопределенность немецкого характера обуславливаются неопределенностью и неустойчивостью положения самого государства. Ведь Германия — страна, почти не имеющая естественных границ, зажатая между другими европейскими государствами, на протяжении своей истории постоянно меняла свои очертания, то расползаясь почти на все европейское пространство, то сжимаясь до размеров маленьких княжеств. Подобное срединное положение действительно определило участие самых разных племен и народностей в формировании немецкой нации: куда бы ни продвигались народы по Европе, они почти неизбежно проходили по территории Германии. И это особенно любопытно применительно к народу, ратовавшему за расовую чистоту и до сих пор считающему, что закон крови первейший. Известно, что, по немецкому законодательству, дети эмигрантов, не граждан Германии, родившиеся в этой стране, могут не иметь немецкого гражданства, зато немцы, родившиеся в других странах, достаточно легко могут его получить.
Сложность и неопределенность характера немцев подчеркивает и то, как они изображаются в записках путешественников и публицистике. Страна, традиции, порядки, памятники приводятся точно и досконально, а вот когда дело доходит до описания народа, населяющего эту страну и создавшего эти памятники, наступает тишина. Н.М. Карамзин одним из первых в России дал блестящие характеристики европейским народам, с которыми он сталкивался во время своего путешествия: англичан он назвал угрюмыми, французов — легкомысленными, итальянцев — коварными. А вот про характер немцев у него — ни слова. При этом отметим, что в Германии он провел самую значительно часть своего путешествия, а в Италию не заезжал вовсе. Ф.М. Достоевский заявлял категорично: «К немцу надо особенно привыкать и... с непривычки его весьма трудно выносить в больших массах». Да и сами немцы не отставали. Томас Манн, например, утверждал, что «немцы воистину непостижимый народ», а великий Гете считал, что «немцы усложняют все себе и другим»...
Сегодня среди самих немцев стало политически корректно разделять национальное и государственное: интернет-сайт немецкого посольства объясняет, что «немецкий — это язык, продукт, человек и тому подобное — все, что связано с национальностью; германский — это гимн, флаг, парламент и тому подобное — все, что связано с государственностью».
Жилье
В Германии только 40% граждан являются собственниками домов и квартир, в которых они проживают. Остальные немцы — квартиросъемщики, платящие за жилье в среднем по 400 евро (не считая отопления). Еще меньше собственников жилья лишь в Швейцарии — всего 31%. Самым престижным городом сегодня считается Мюнхен
Там средняя стоимость арендной платы за 1 м2 — 10 евро в месяц, в то время как в Берлине — в среднем 5 евро за м2 (в домах-новостройках).
Откуда есть-пошли..
И все-таки немецкий характер существует, и разобраться в нем можно, особенно если принять его противоречивость, не пугаться стереотипных представлений и не пытаться их обязательно опровергнуть, согласившись с тем, что в них есть и доля правды. Одним из ярких доказательств существования этого характера являются так называемые «русские немцы».
Немцы появились на Руси очень давно, прежде всего с торговыми целями. В Новгороде, Пскове, а потом и в Москве возникали немецкие слободы. С начала XVIII века число немцев стало резко возрастать, а цели и задачи разнообразиться. Теперь они напрямую влияли на российскую политику, продвигали на русскую почву европейскую культуру и науку, лечили, учили, служили. Говорят даже о «засилье» немцев в отдельные периоды русской истории, об их всегдашнем стремлении нажиться на доверчивых русских и обмануть их. Были, конечно, и такие ловцы «славы и чинов». Но хорошо известно, что многие немцы верой и правдой служили России и считали ее своей родиной.
Хотя немцы, живя долгое время, а часто родившись, и не в первом поколении, в России, все-таки сохраняли немецкую идентичность и черты характера. Причем это сочетание — немецкого характера с русским происхождением — весьма нередко оказывало на немцев самое облагораживающее влияние. Немецкая размеренность и упорядоченность в России получали новый смысл служения отечеству, смягчались и становились более гибкими и душевными. Впрочем, несмотря ни на обрусение, ни на облагораживающее влияние, немец «выпирал» и через несколько поколений, причем отчетливо, самыми определенными чертами. Если уж те немцы, которые жили и смешивались с русскими, сохранили многие свои черты, то что говорить о «русских немцах» — переселенцах, живших колониями в разных частях России: на Волге, на Урале, на Алтае (согласно переписи 1897 года, число таких «чистых» немцев составляло 1,8 млн. жителей).
Вот какое впечатление от общения с немецкими колонистами Поволжья вынес наследник русского престола, цесаревич Александр Николаевич, в 1837 году путешествуя по стране. В письме к отцу Николаю I он писал: «Весело смотреть на их благополучие, этот добрый народ сделался совершенно русским... но в них осталась их почтенная аккуратность немецкая, живут они чисто, пасторы у них преумные, и они меня принимали с удивительным радушием, точно как настоящие русские».
Впрочем, именно русские императоры сами являли собой удивительный пример русско-немецкого союза. Первым взял себе в жены немецкую принцессу Софью Шарлотту Брауншвейгскую сын Петра I царевич Алексей. А впервые на российский престол возвел немку все тот же Петр, сделав свою любовницу Марту Скавронскую сначала женой, а по смерти — и императрицей. Два последующих столетия многочисленные немецкие княжества без устали «снабжали» Российскую империю то императрицами, то женами императоров. Но когда Александр II после смерти своей немецкой жены попробовал возвести на престол свою русскую возлюбленную, Екатерину Долгорукую, это вызвало в обществе огромное сопротивление. В результате она осталась только морганатической женой...