Русалки, не подозревая за собой слежки, беспечно резвились вокруг костра, играли в салочки, будто самые обычные девчонки. Длинные волосы их были вольно распущены, на головах красовались пышные венки из трав и цветов, коротенькие белые сарафаны, надетые на голое тело, едва прикрывали колени.

— И часто ты за ними подсматриваешь? — шепотом спросил Феликс, кивнув на веселую компанию. Глаша опустила глаза:

— Да не то чтобы… Они ведь сюда не каждый день приходят. А у меня когда охоты нет, когда недосуг, когда от дедушки не уйдешь.

— Понятно, — кивнул Феликс. Ну да, будет она дедушку слушаться, как же.

От темнеющих стволов отделилась высокая фигура и неторопливо, будто на прогулке, направилась в сторону костра, языками пламени дразнящего ночную мглу. Завидев пришельца, русалки — а Феликс насчитал их семь: четырех полненьких, двух небольшого роста и одну высокую, стройную, — отпрянули назад, к самой воде, точно готовые немедленно броситься в озеро. От испуга они все словно лишились голоса, лишь беззвучно раскрывали рты, взирая на непрошеного визитера, в то время как их товарка, высокая белокурая дева с поступью и горделивой осанкой королевы, водившая в игре, осталась с завязанными платком глазами. Ни о чем не догадываясь, русалка, вытянув перед собой руки, смеясь и поддразнивая разбежавшихся подруг, услышала шорох шагов и бросилась вперед.

— Поймала-поймала! — радостно вскрикнула она.

Ладони ее наткнулись на грудь, плечи, мало похожие на девичьи.

— Девчонки, чего это вы… — начала было дева, но, сорвав с глаз платок, замерла в изумлении. Рука ее лежала на лацкане куртки, подняв голову, она с мгновение изучала «пойманного». После, отступив назад, ласково улыбнулась: — Исполать тебе, добрый молодец! Я уж решила, подруженьки мои шутку надо мной шутить вздумал и, чучело с огорода приволокли. Ан нет, ты это… Как зовут тебя? Откуда путь держишь? Дела пытаешь аль от дела лытаешь?

— Buona notte

, синьорина! — по-гусарски щелкнув каблуками, легко поклонился итальянец. — Разрешите представиться, Винченце ди Ронанни, маркиз, к вашим услугам. Имею честь гостить в недалекий усадьба, у барон фон Бреннхольц.

Сзади прошел шепоток, русалки заулыбались и уже без страха, заинтересованно (а большинство и вполне благосклонно) разглядывали маркиза. Теперь они и в толк не могли взять, чем их так испугал столь приличного вида и даже, можно сказать, симпатичный кавалер.

— А позвольте спросить, — продолжала русалка. Она, легко ступая, обошла пришельца кругом и, оглядев со всех сторон, осталась увиденным вполне довольна. — Отчего вы здесь в столь поздний час? Неужто собрались на охоту, стрелять бедных зайчиков, уточек? Но где же ружье?

— Я не любить охотиться, — повел плечом Винченце. Он тоже не спускал с белокурой девы глаз, и в ответ улыбка его сияла не менее лучезарно. — Я здесь потому, что мой друг обещал мне показать настоящее чудо.

— Ну и как, увидели? — поинтересовалась русалка, уже заранее догадываясь, каким будет ответ.

— О да, вполне, — кивнул маркиз. — Secondo me lui ha ragione

,— истинное чудо.

— Но где же ваш друг?

— А, он, должно быть, в кустах, — оглянувшись, сказал Винченце.

Повинуясь мановению руки своей белокурой госпожи, русалки с визгом и хохотом кинулись к темным зарослям.

— Девчонки, он нас боится! — веселились русалки.

— И правильно делает! Сейчас как защекочем!

— Ага, идет коза рогатая!..

— Да стой ты! Погоди!

— Ой, какой молоденький, какой хорошенький!

— Какой вкусненький студентик!..

Совсем стушевавшийся было от девчачьих шуточек, баронет приосанился — от того, что его, гимназиста-второгодника, за студента приняли. И даже больше — ущипнул первую попавшуюся наяду за мягкое место. Та взвизгнула:

— Ах, шалун!.. Девчонки, пошли его топить! Немедленно!

И они действительно увлекли его к воде, затолкали как есть в одежде в озеро и принялись самозабвенно и чрезвычайно шумно плескаться.

Белокурая ж дева, не обращая внимания на разрезвившихся подружек, отвела своего гостя за руку к костру, усадила на удобное толстое бревнышко рядом с собой. Не сводя с него сияющих, уже совершенно влюбленных глаз, принялась с нетерпением расспрашивать:

— Так откуда вы, синьор, из каких земель к нам пожаловали?

— Из Италии.

— Ах, как интересно! Бессмертный город Рим, овеянное славой великих побед прошлое… — выдохнула русалка, приложив руку к томно вздымающейся груди, точно стараясь умерить забившееся сердце.

Глаза гостя скользнули вниз, наткнувшись на пышные округлости под тонким муслином, чуть прищурились. Но немедля взгляд вернулся к широко распахнутым сверкающим очам красавицы русалки.

— Вообще-то я родиться и жить в Венеция, — добавил маркиз.

— Ах, расскажите, пожалуйста! — взмолилась русалка и даже в ладони захлопала. — Я так мечтала туда попасть! Это, должно быть, просто сказочное место!..

— О да, — улыбнулся Винченце. — И для русалок там полное приволье. Хорошо, как вы пожелать. Но позвольте узнать ваш имя, прекрасный синьорина?

— Ах, простите, — зарделась, потупившись, девица. — Меня зовут… — беспокойный взгляд ее наткнулся на белоснежный цветок, свесившийся из венка надо лбом. — Меня зовут Лилия.

— Лилия? Che bel fiore!

— кивнул маркиз. — Знаете, синьорина, если б русалки могли путешествовать, лучше Венеции во всем свете найти невозможно. Вместо улиц там широкий каналы, по который чинно плавать такой длинный-длинный лодки, гондолы. Ими управлять сильный юноши в красивый костюмы. Когда в лодки садиться плыть влюбленный пара, гондольер обязательно петь им старинный итальянский баллады…

Мало знакомый с грамматикой, не по-русски коверкая слова, незваный ночной гость так повел свой рассказ, что не только белокурая дева заслушалась, подперев ладошкой фарфоровую щеку, но и все остальные оставили свои водные забавы. Усевшись поближе к огню, подбросив в костер хвороста, жадно ловя каждое слово итальянского маркиза, русалки принялись отжимать мокрые волосы. Артур, с которого вода стекала ручьями, сломал пару веток и, воткнув их в песок, повесил сушиться куртку, от которой вскоре повалил пар. Остальное, не менее промокшее, при дамах снять постеснялся.

Через некоторое время изъяны в речи итальянца никто уже не замечал. Никто не смел перебивать, встревать с вопросами. Русалки сидели обнявшись, мечтательно глядя в небо, на постепенно бледнеющие звезды. Безумно далекая, незнакомая Венеция сейчас стала им столь же родной, как ненавязчивое пение сверчков в траве…

— Ух, мне б туда, — поежившись от ночной прохлады, вздохнула одна из русалок. — Уж я б там поплавала, в этих канавах.

— Каналах, дура! — пихнула ее в бок подружка.

— Потрясающе… — окончательно сомлела старшая наяда, — Спасибо вам, синьор! Я как будто сама только что вернулась из вояжа. Ах, эти яркие краски маскарадов! Так и стоят перед глазами те дворцы…

— А раз с дороги, то первым делом надо бы чего-нибудь перекусить! — заявила пухленькая русалочка, перебив госпожу.

— Верно говоришь! — поддержали ее остальные.

Компания заметно оживилась, и, будто по волшебству, в ближайших зарослях тростника обнаружились крынка с молоком и пара пышных ржаных караваев, завернутых в полотенце.

Кувшин, как на заправской пирушке, пошел по кругу, хлеб ломали ломтями, так что только корочка хрустела.

— Угощайтесь, гости дорогие, — потчевала толстушка. — Молочко свежее, парное, сама своими ручками на закате надоила.

— Корову от стада увели, — быстро пояснила другая, — в чащу заманили да подоили. Пускай пастухи в другой раз лучше за скотиной смотрят.

— А карафай, мофно скафать, чуть не из печки свистнула, — в свою очередь с набитым ртом похвалилась худенькая девица. — Гляжу, хозяйка хлеб печься поставила, а сама к соседке болтать убежала. Ну я и заглянула к ней. Вон еще тепленький, не остыл…