Ей интересно видеть себя на экране рядом с Купером Тернером. Она отчетливо помнила, хоть и не говорила об этом Куперу, относящемуся болезненно к вопросам возраста, как впервые увидела его в кино. Тогда еще была жива ее мать, а самой ей было одиннадцать. Мать обожала Купера и как-то взяла дочь на один из его ранних фильмов.

Уже тогда Венера Мария сочла его ужасно сексапильным. Придя домой, она под одеялом мечтала о встрече с героем, созданным Купером на экране.

Куперу бы это понравилось, расскажи она ему, но она не собиралась доставлять ему это удовольствие.

Сейчас у Купера появились диктаторские замашки. Он полагал, что знает все, но с профессиональной точки зрения Венера Мария обладала большим чутьем, точно зная, что надо делать в следующий момент, и никто не мог этому помешать, даже Купер Тернер.

– Смягчи немного, – советовал он ей во время съемок. – Ты чересчур стилизована. Меньше красься. Сделай волосы потемнее. Не дави так на публику.

У нее хватало сообразительности не слушаться его. Она чувствовала, что правильно играет эту роль. И если все пойдет no-задуманному, то она станет центральной фигурой в фильме.

Купер был недоволен. Они часто ссорились. Для своего возраста Венера Мария отлично соображала. Она прекрасно его понимала. Женщины обожали Купера, но он старел, это его раздражало. В свои сорок пять он на двадцать лет старше Венеры Марии, что на экране становилось заметно. Сознательно или бессознательно, но он старался уменьшить производимый ею эффект.

Тем хуже для него. Она знала, чего ожидали от Венеры Марии ее поклонники, и не собиралась подводить их. Во всяком случае, не на этой стадии своей карьеры.

Закончив упражнение, она соскочила с тренажера, сбросила пропотевший тренировочный костюм и встала под ледяной душ на добрые десять минут. Холодная вода укрепляет кожу. После душа она смазала драгоценное тело лосьоном «Кларинз», стараясь не пропустить ни миллиметра.

Как раз в этот момент дверь ее личной ванной комнаты распахнулась, и появился Эмилио. Она, совершенно голая, аккуратно растирала лосьоном ногу, поставленную на табуретку.

– Вот это да! Извиняй, сестренка! – воскликнул Эмилио, пожирая ее глазами.

Венера Мария не пошевелилась. Не доставит она ему удовольствие, не схватит полотенце и не попытается прикрыться. Вместо этого она уничтожающе посмотрела на брата и с угрозой в голосе холодно проговорила:

– Убирайся отсюда к едрене фене!

Он хотел было сказать что-нибудь остроумное, потом передумал и, как следует разглядев ее всю, от груди до пят, медленно вышел.

Она была вне себя от гнева. Тут он перегнул палку.

Решено, она выставит Эмилио.

Однажды, много лет назад, другой ее брат, пьяный в стельку, забрался среди ночи к ней в постель с амурными притязаниями. Венера Мария дала ему ногой в пах с такой силой, что он несколько дней после этого хромал. А еще через неделю она сбежала из дома с Роном, своим спасителем. Без Рона у нее бы недостало мужества проехать всю страну и добраться до Голливуда автостопом. Она многим обязана Рону. Но половину своих денег она ему не должна.

Когда Эмилио ушел, Венера Мария подошла к двери, захлопнула ее и закрыла на задвижку. Вся пылая гневом, она решила, что пяти недель более чем достаточно. Пусть Эмилио катится прочь, больше она со всем этим дерьмом мириться не желает.

Зазвонил телефон. Венера Мария быстро схватила трубку. У Эмилио появилась привычка брать трубку первым и беседовать с друзьями сестры. Как-то она слышала его разговор с ее импресарио.

– Привет, я – Эмилио, брат Венеры. – Пауза, наверное, импресарио говорит что-то вежливое. Потом снова голос Эмилио. – Да, я красивый. Конечно, талантливый. Послушай, приятель, да у меня больше таланта, чем у нее в…

Она вырвала телефон из его жирной руки.

– Не смей подходить к телефону!

Но это его не остановило.

– Кто говорит? – спросила Венера Мария, постаравшись изменить голос.

– Привет, детка. Это Джонни. Откуда такой забавный акцент?

Ха! Оказывается, он умеет говорить!

И почему она вечно попадает в такое положение? Джонни Романо просто одноклеточный. И почему он не хочет смириться с тем, что у нее нет желания иметь с ним дело?

– Джонни, я тебе перезвоню. Я тут говорю по другому телефону, – соврала она.

– Не надо со мной так, детка. Повесь другую трубку. Это же я, лично.

Она постаралась, чтобы голос звучал почтительно.

– Я говорю с Майклом Джексоном.

В голосе Романо появилась уважительная нотка.

– С Майклом? Как там наш затворник?

– Вот узнаю и перезвоню тебе.

– Когда?

– Скоро.

– Как скоро?

– Скорее, чем ты думаешь.

– Эй, детка. Нам с тобой… пора двигаться дальше.

– И двинемся.

– Когда?

– Пока, Джонни.

Его бесит, что она не мчится по первому призыву, она это знала. А ей-то он зачем? Жеребец, которому все равно кто, абы шевелилась.

Венера Мария надеялась, что Джонни сообразит и оставит ее в покое. Таких, как он, в Голливуде пруд пруди, просто Джонни был звездой покрупнее, чем другие.

Пора собираться на прием к Столли. Наложив на лицо белый как алебастр тон, она подвела глаза и накрасила губы ярко-красной помадой. Затем заколола наверх свои платиновые волосы и прошла к гардеробу посмотреть, что можно надеть. Как сказала секретарша Столли, мужчины должны быть при галстуках, а женщины – очаровательны. Блин, и что это может значить?

Венера Мария выбрала черный в узкую полоску костюм мужского покроя с жилеткой, которая едва прикрывала ей грудь. Довершали туалет белые чулки и высокие сапоги со шнуровкой в бабушкином стиле.

Она аккуратно выбрала украшения, остановившись на серебряных кольцах в добавление к трем маленьким бриллиантикам в каждое ухо и восьми тонким серебряным с золотом браслетам на каждое запястье. Так должна выглядеть Венера Мария.

Звезда готова встретиться с миром.

22

Дорога у подъезда дома Эйба Пантера не освещалась. Как-то неуютно. Лаки темноты не боялась, но, наверное, старик может позволить себе зажечь несколько фонарей?

Она решила не брать с собой Боджи, иначе бы ему пришлось весь вечер сидеть в машине и ждать.

Из студии Лаки поехала прямо к дому, который сняла для себя, мимо тоскливой квартиры Шейлы, где Боджи установил автоответчик с дистанционным управлением, так что если кто позвонит ей туда, Олив или Гарри Браунинг, она будет знать.

Приехав домой, Лаки тут же сбросила ненавистный парик, тяжелые очки и отвратительное одеяние и с наслаждением нырнула в бассейн, чтобы немного поплавать и взбодриться.

Проплыв двадцать раз бассейн вдоль, она побежала собираться на ужин к старине Эйбу. У нее даже не нашлось времени, чтобы позвонить Джино.

Дверь дома Эйба на Миллер-драйв открыла Инга. Костлявая Инга с коротко стриженными волосами и кислым выражением лица.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась Лаки.

Инга ограничилась коротким кивком и пошла в глубь дома, по всей видимости ожидая, что Лаки последует за ней, – та так и сделала.

Они пришли в столовую, где во главе резного дубового стола восседал Эйб.

– Ты опоздала, – резко бросил он, жестом указывая на стул рядом с собой.

– Я и не знала, что мы живем по строгому расписанию, – заметила Лаки.

Постучав скрюченными пальцами по столу, он сказал:

– Я всегда ем в шесть часов.

Она взглянула на часы.

– Сейчас только двадцать минут седьмого.

– Это означает, что я торчу здесь уже двадцать минут, – сердито проворчал он.

– Да ладно, Эйб, бросьте хмуриться, – Лаки попыталась развеять его плохое настроение. – Это же не катастрофа, поужинать на несколько минут позже. И честно говоря, я бы ничего не имела против, если бы мне предложили выпить.

– А что ты пьешь, девонька?

– Виски «Джек Дэниелс». А вы что предпочитаете? – спросила она с вызовом.

Ему нравилось, как она себя ведет.