Как он сумел докарабкаться до этой должности — не знаю, было это задолго до меня, но засиделся он на ней до полной потери пульса… Да-да, я настаиваю на том, что за этим застёгнутым на все пуговицы форменным мундиром сердце уж давно не бьётся…
Человек в нашем подполковнике давно умер, — осталась только служебная функция. Ну и, разве что — могучий инстинкт самосохранения, жгучее желание как можно дольше занимать своей персоной эту должность, после которой — только бесславная отставка, полу-бедность, и скорая кончина от одной из многочисленных болячек, неизбежно нажитых за годы милицейской службы…
(Чего от наших начальников не отнимешь, так это болезней. Хоть смотрятся они зачастую пузато-вальяжными, но, отработав 10-15-20 лет на «земле» и в руководстве «конторы», не «посадить» своё здоровье — практически невозможно. Они ж только на лекарствах и живут!.. И стоит только задуматься над их судьбой, так понимаешь, насколько же они, в сущности, несчастные люди…)
Стиль его деятельности составляет бесконечный мат, — как в личном общении, так и по телефону… Как вернётся утром из горУВД с оперативки, где ему в который уж раз давали по мозгам за «низкую раскрываемость» и всё остальное, так и давай, один или в спарке с замами, разносить в пух и в прах всех, кто на глаза попадётся… Одних — за одно, других — за другое, третьих — за четвёртое, а четвёртых — вообще за какое-нибудь десятое… Пока не запудрит всем мозги, и не испортит настроение личному составу — не успокоится…
Поводы для придирок находятся всегда, это — дело нехитрое. «Почему материалы по таким-то делам просрочены?.. А почему вы не выбриты, и не в форменных ботинках?.. А почему… почему… почему…» Тьфу на тебя, козлятина!..
Никто Марьванну не любит, все ему косточки перемалывают (за глаза, разумеется), иные его словечки и фразёнки мигом становятся райотделовским фольклором…
Допустим, на оперативке интересуется Марьванна, где начальник следственного отдела. Ему докладывают: на учёбе, уехал на очередную сессию в столицу, в Академию… «Ах, так он ещё и учится!..» — презрительно кривит рот подполковник. Потом багровеет: «И это — в то время, когда четыре нераскрытых мокрухи и шесть разбоев на нас висит!.. Отозвать с сессии, немедленно!..»
Присутствующие переглянулись, и кто в кулак закашлялся, кто себе под ноги начал смотреть, мысленно ухмыляясь… А зам по оперативной работе, благоразумно дыша перегаром в другую сторону, глуховато напомнил, что отнимать у главного районного следака его конституционное право на учёбу было б, наверно, не совсем правильно и законно…
До Марьванны допёрло: раз даже ближайший соратник в присутствии нижестоящих счёл возможным ему супротивить — значит, и впрямь ляпнул несусветку… Тем не менее он не сдержался от фразы, мгновенно ставшей крылатой: «Да знаю я, чем они там, на заочном обучении, занимаются, и какие «знания» та учёба даёт… Сам — заочно учился!..»
М-да… Подобное авторитетное суждение уж ничем не оспоришь!..
4. Так и живём… так и работаем!..
Ошибка — представлять начальника РОВД дураком… Ничего подобного. Самодур — да, порою несёт полнейшую ахинею, и сам же в неё верит… Но при этом — вовсе не глуп. Такой бы долго в этом кресле и не удержался…
Должность сделала его хитрым, изворотливым, умеющим выкручиваться из самых острых ситуаций, выходить сухим из воды, маневрировать между различными влиятельными силами, идти на сговоры и компромиссы, учитывать множество разнообразных и взаимодействующих факторов…
Перед вышестоящими — один, перед подчиненными — совсем другой, с посетителями — третий, — и все роли надо сыграть точно, не запутавшись, не сбившись в интонациях, без пережима и фальши…
«Безмозглое чмо» — вот какую роль играет подполковник перед личным составом. Она ему как бы положена по должности, и по тем функциям, которые он исполняет в отлаженном державном механизме… Иначе — нельзя. Иначе колёсики системы правосудия забуксуют…Сколь одиозной ни казалась бы та или иная из действующих «на доске» фигур, но и она имеет смысл, но и её действия — чем-либо объяснимы и оправданны…
Никто в райотделе Марьванну не любит, и все за глаза смеются над ним, с усмешечкой передавая друг другу последние из его словесных перлов… Это ничего, так и должно быть… Подполковник выступает своеобразным громоотводом, — пусть лучше полощут косточки ему, чем куда более повинным в наших бедах боссам из горУВД, облУВД и Министерства…
Наверняка верные людишки регулярно докладывают Марьванне про то, как обзывают его нижестоящие заочно, и надо отдать ему должное: он ни на кого не в обиде, никто им за это не наказан… Зато постоянно наказывает всех и ни за что — своей грубостью, туповатостью требований, бездушностью и озлоблённостью…
Взять хотя бы его матюки… Начальник районного угрозыска тоже привержен «солёным» словечкам, но у него они как бы идут от сердца, от желания как-то лучше объяснить, втолковать, ткнуть тебя мордяхой в истину… Ругает он всегда — за дело и заслуженно, и ему близки, по-настоящему дороги те сотрудники, которых он распекает на оперативках и в личных беседах. А за это — прощаешь ему многое… почти всё…
…У начальника же РОВД все мы — в печёнках. Всё ему уж опаскудило, но и уходить — не хочется. Привык тянуть лямку… И — через силу терпит наше суетливое мелькание перед его сиятельными очами…
Ненавидит он нас — за молодость… За не конца ещё растраченное здоровье… За то, что нас любят красивые и весёлые девушки… И за то, что некоторые из нас, возможно, ещё сумеют стать генералами, а вот ему это уже никак не светит…
Марьванна ругает своё ментовское воинство вразнос, «по квадратам», неприцельно, вне зависимости от того, есть причина для разноса или нет…Ну а повод есть всегда!.. Как в басне Крылова говорилось: «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать…»
Да может — и не хочется уж давно… Может, и сам уже устал от навязанной ему роли грызуна и вредителя, но — надо… Положение обязывает!.. Должность — велит…
…Наш райотдел — на плохом счету в городе. И потому, что объективно здесь трудно работать, и потому, что начальником — такая коряга!.. Не раз и не два в горУВД раскачивались было для замены его кем-либо потолковее, но — не решились… Марьванна, при всех его минусах и пороках, был внутренне созвучным нашей теперешней действительности, с её доведённым до вершины абсурдом и нелепостью множества ситуаций и проблем… Замени его более дельным работником — сразу появится диссонанс со всей остальной системой… Вслед за ним равно или поздно придётся менять ВСЕХ, а всех — не хочется, да и менять не на кого… Вот и Марьванну — не меняют!..
Слишком многое надо менять не только в милиции, но и в стране в целом, чтобы дела пошли на лад, а если только отдельные звенья подновить — дело начнёт буксовать, и развалится даже то, что пока ещё пусть и со скрипом, но — работает!..
Почуяв свою относительную неуязвимость, подполковник вконец оборзел, и когда за очередные, совсем уж очевидные провалы и недочёты его решились… нет, не снять даже, а всего лишь немножечко опечалить намерением объявить ему выговор, он (по слухам) категорически заявил руководству: «Если объявите — немедленно уйду на пенсию!»
Казалось бы, тем только радоваться надо, но — испугались… «Как же мы без него?!. Осиротеем ведь!.. И неизвестно что получиться может…» В итоге — пока что оставили его на месте. Это «пока что» может длиться долго, очень долго, пока Марьванна от старости сам не помрёт, или не свалится окончательно от своих многочисленных болячек…
Во всём, что касалось его самого, подполковник-чмокалка был совсем не глуп, но от этого нам работать с ним было абсолютно не легче.
4. Самое страшное…
Начальниками РОВД не рождаются — ими становятся. Поток жизни находит себе подходящие глыбы, и обтёсывает их до нужных кондиций… Не поддающиеся обработке, не сумевшие научиться всему обязательному — отпадают на ранних этапах. Зато кто выстоял — тот в своем роде уж настоящий динозавр!..