Также Атакан не мог понять, почему охранявший его христианин-армянин падает перед ним ниц в любой час ночи и дня и называет Учителем. Это смущало и беспокоило его. Христианина звали Азан. Он приносил Атакану шоколад, печенье, книги. Он готов был достать с неба луну, лишь бы порадовать мальчика.

Послышались четыре размеренных удара в дверь. Атакан вздохнул.

— Кто там?

— Это я, Азан. Можно войти?

— Да.

В руках Азан держал коробку изюма.

— Это тебе, Учитель.

— Спасибо. Ты принес мне Коран? — спросил мальчик, окидывая взглядом огромную фигуру армянина.

Двести двадцать фунтов мускулов, рост метр девяносто, голова быка на бычьей же шее с выступающими венами, колотушки вместо рук и безгубый рот с крупными желтыми квадратными зубами — таким предстал перед ним Азан, который в обычной жизни занимался весьма прозаическим делом — был дровосеком.

— Нет. В монастырской библиотеке нет Корана. Но… тебе не стоит его читать.

— Я мусульманин. Отец хотел, чтобы я стал муллой, и…

— Это невозможно! — вскричал Азан, крестясь.

— Почему?

— Ты совсем не тот, кем себя считаешь.

— А кто же я?

— Я не могу сказать тебе.

— А кто может?

— Те, кто с минуты на минуту придут, чтобы забрать тебя.

Глава 58

Кровь этого ребенка была ближе всего к оригиналу. И эта чистота стала для него смертным приговором. Как всегда, Тень получил очень точные сведения об этом мальчике. На всех уровнях церковной иерархии у него были свои шпионы. Многих удалось привлечь на свою сторону, и вот функционеры Ватикана, в числе которых были и лица, близкие к понтифику, поставляют ему самую важную информацию! Давно прошло то время, когда что-то могло укрыться от бдительного ока легионеров…

Тень, придававший особое значение этой операции, принял решение участвовать в ней. Ему пришлось преодолеть активное сопротивление двенадцати советников и двенадцати командиров «Легиона» в Мехико. По их мнению, на его плечах лежала слишком большая ответственность, да и возраст был весьма преклонным для тяжелых физических нагрузок. Неужели они думают, что он станет сидеть и ждать, запертый в этой башне из стекла и железа, которая служила штаб-квартирой ордена? И все же эти двадцать четыре управленца слишком боялись лишиться своего места (а вместе с ним и жизни), поэтому своего он добился легко. По прибытии в центр легионеров в Стамбуле он тотчас же выбрал двоих легионеров, которым предстояло сопровождать его в этих «святых поисках», — россиянина и турка, принимавших активное участие в устранении семьи мальчика двумя неделями ранее.

Это он-то — человек преклонных лет? Тень улыбнулся, думая о том, сколько отпущено самим советникам и командирам. Он поднялся к монастырю на одном дыхании и не испытал ничего похожего на усталость, даже дыхание оставалось ровным. Божественные сила и энергия не покинули его. Ни единой морщинки не было на его жестоком лице. Плоть его худощавого нервного тела не ослабела. Он питался молитвами, поддерживая молодость с помощью жесткого поста и самоистязаний. В ожидании двоих легионеров, которых опередил, он рассматривал акведук, прилепившийся к склону скалы, и впечатляющий воображение монастырский комплекс. Церковь, часовни, кухни, древний постоялый двор, помещения для охранников, учебные залы и библиотека имелись в этом святилище Девы Марии, которое правительство Турции столь успешно «нейтрализовало».

С трудом переводя дыхание, подошли напарники. Они смотрели на него с искренним восхищением. И не только восхищение, но и безусловная преданность была в их взглядах. Ради него они были готовы пожертвовать жизнью.

— Мы пришли вовремя, братья мои, — сказал он, взглянув на часы. — Войдем!

Пожилой служащий, продававший билеты всем желающим посетить Сумелу, даже не поднял головы, когда эта троица остановилась перед его окошком. Легионер-турок заплатил требуемое и взял билеты. Через минуту Тень и его спутники вошли в монастырь.

Они прекрасно ориентировались на месте, поскольку тщательно изучили подробный план построек и знали дорогу, ведущую к цели. Как и положено благочестивым паломникам, они восхищались фресками, повествующими о событиях жизни Христа и Богородицы. Наконец они приблизились к священному источнику. Воде, струившейся из камня, приписывали чудодейственные свойства. В давние времена правоверные греки преодолевали множество опасностей ради того, чтобы смочить ею губы и наполнить сосуды и дорожные фляги.

Все трое вдоволь напились. Эта вода смыла с них все грехи. Теперь они могли со спокойной душой предстать перед Божественным судом. Тень дал себе клятву, что заберет сердце ребенка с собой, чтобы преподнести его Деве Марии Гваделупской.

Инесс, Михаэль и Неджет не стали пить из источника. Они достигли части здания, закрытой для публики.

— Нам откроют, — сказал Неджет. — Служащие преданы нам. Мы купили их преданность.

Он постучал в дверь, но никто не ответил. Инесс напряглась. Смертельный холод сжал сердце. Зло побывало здесь. Вне всяких сомнений, опасность была реальной как никогда. Кто-то опередил их.

Она отодвинула Неджета и повернула большую медную ручку. Дверь не была заперта, и она толкнула ее. За порогом в луже крови лежал мужчина. Он умер от многочисленных ножевых ранений.

— Я возьму у охранников ружье! — воскликнул Неджет.

— У нас нет на это времени! Идем! — крикнула Инесс и побежала.

Михаэль последовал за ней. У них не было оружия. На первом этаже они нашли труп еще одного служащего. Застывший труп… Два мертвых тела. Счет верен… Значит, остался один — охранник мальчика.

— У армянина есть револьвер, — сказал Неджет.

Они не слышали выстрелов. Это означало, что враги пришли намного раньше них, и мальчик был в беде. Бегом они поднялись на второй этаж. Дверь последней по коридору комнаты болталась на петлях.

— Господи, Боже мой! — вскричала Инесс при виде Азана и двоих мужчин, лежащих на полу.

Армянин застонал. Он еще был жив. В руке он сжимал револьвер, хотя полностью разрядил барабан, стреляя в противников. Большой нож торчал у него в груди, почти у самого сердца.

— Там! — прошептал он, указывая на окно.

Инесс поспешила к окну, выходившему в пропасть, и увидела мальчика, который успел довольно далеко уйти по скальному карнизу. Тень, сжимая в руке ритуальный кинжал, следовал за ним на расстоянии десяти метров.

Инесс вскочила на подоконник.

— Вернись! — крикнул Михаэль. — Позволь пойти мне!

Она его не слушала. Вступить в схватку с Тенью — ее долг.

Спасение ребенка было для нее проявлением любви, которую она питала к Христу. Она не испытывала головокружения — возможно, в прошлой жизни она была кошкой. Дистанция между ней и Тенью стремительно сокращалось. Не прошло и пяти минут, как он оказался на расстоянии вытянутой руки.

— Я покончу с тобой! — прорычал глава «Легиона».

Сейчас он был похож на демона. Несмотря на узость опоры, он расслабился, и его кинжал метнулся к горлу Инесс. Та не хуже противника держалась на ногах: ловким выверенным движением схватила лезвие и сжала его. По руке потекла кровь.

Тень двинулся на нее. Уступая его сверхчеловеческой силе, рука монахини приближалась к ее горлу, и он уже предвкушал миг, когда кинжал вонзится в шею прекрасной грешницы.

— Ты! — эхом прокатился чей-то призыв.

Тень обернулся. Мальчик вернулся и теперь стоял совсем близко.

— Ты! — повторил Атакан. — Не смей обижать эту женщину!

— Она должна умереть! И ты должен! Этого хочет Бог!

— Господь скоро призовет тебя на свой суд.

Впервые в жизни Тень испугался. Ребенок, казалось, пребывал в состоянии транса. Лицо его лучилось мягким светом, взгляд блестящих глаз был устремлен на него. Никто из живущих не смог бы вынести этот взгляд.