— Пусти, убери свои лапищи! — вопит женщина, когда рука одного из охранников тяжело опускается ей на плечо. Она стряхивает с себя его руку, и тогда оба мужчины хватают ее и волокут в проход.

Женщина окидывает взглядом собравшихся и, опять указывая пальцем на Ники, произносит:

— Вот он убил мою сестру! Он убил Пам!

Коренастый охранник, обхватив ее за шею, затыкает ей ладонью рот.

— Отпусти ее, — говорит ему Джек.

— Даме следует покинуть помещение.

У парня русский акцент.

— Уже покидает, — говорит Джек.

Второй охранник, высокий, худой как жердь, но мускулистый, поворачивается к Джеку:

— Нарываешься, парень?

С тем же акцентом.

— Плевать, — говорит Джек.

Парень хочет хорошенько ему вмазать, это читается в его глазах, но в них же читается и нечто другое: «Веду себя как положено», и он отступает. Хотя Джек видит, что тот берет его на заметку, запоминая его лицо на будущее.

Джек глядит на коренастого и повторяет:

— Отпусти ее.

Первый охранник кивает, и его напарник ослабляет хватку.

— Пошли, — говорит Джек женщине.

— Он убил Пам.

— Тебя все слышали.

Он тянется к ее руке, берет за локоть.

— Пошли.

И она идет с ним.

До Джека доносятся крики у него за спиной — дети зовут тетку. Он оглядывается и видит зареванного Майкла. У матушки Валешин каменное лицо, а Ники, кажется, готов всех разорвать.

Как и старший охранник. Он злобно косится на Джека.

— Ничего, все в порядке, — говорит ему Джек.

— Это мы еще посмотрим.

Джек выводит женщину из церкви.

Сажает на переднее сиденье машины.

— Бог мой, Летти, — говорит Джек, — почему ты не сказала мне, что это твоя сестра?

Я не должна была тебе это говорить, но подумала, что кому-то сообщить об этом надо.

35

Она все еще потрясающе выглядит, думает Джек.

Блестящие черные волосы до плеч, темные мексиканские глаза, безукоризненная фигура, умело накрашена, побрякушек — в меру, хорошо одета. На улице пекло, но она в джинсах и белом пиджаке. Джек понимает, что пиджак ей нужен, чтобы скрыть прицепленную к поясу пушку 38-го калибра.

Странно, что она просто-напросто не пристрелила Ники.

— Она моя единоутробная сестра, — поясняет Летти. — Мать у нас общая, а отцы разные.

— Я и понятия не имел, что у тебя, оказывается, была сестра.

— Мы редко виделись, — говорит Летти. — В то время она старалась забыть, что наполовину «латина». Господи, я там, кажется, бог знает что устроила.

— Ничего страшного.

— Нет, это ужасно. Где была моя профессиональная выдержка?

— Ты это не придумала, Летти, нет?

Она качает головой:

— Эн-Джи не обнаруживает в ее легких дыма, звонит нам и попадает на меня. Повезло. Я еду в морг и, представляешь, вижу, что это Пам! Но я никому ни слова о том, что это моя сестра, потому что хочу оставаться в курсе и держать все под контролем.

— Господи, Летти…

— А Эн-Джи ты знаешь, он, как всегда, берет быка за рога — хочет немедленно побеседовать с Вэйлом. Но сначала надо связаться с пожарными инспекторами, чтобы те не ставили нам палки в колеса. И мы звоним Бентли и получаем: не лезьте не в свое дело.

— Могу сказать заранее результат заключения.

— Правильно, — говорит Летти. — Случайный пожар, смерть в результате несчастного случая. Я спрашиваю его, как же могло случиться, что в легких не обнаружено дыма, а он отвечает, что это из-за перегрева воздуха.

— Перегрева воздуха? — удивляется Джек. — Он что, считает, что она уронила сигарету на водородную бомбу?

— Наверно, — говорит Летти. — Так или иначе, Эн-Джи вроде как далеко посылает Бентли. Он звонит Вэйлу — предупредить, что подъедет, но ему отвечает адвокат,заявляющий, что представляет Вэйла.

Проще простого, думает Джек.

Летти звонит Бентли, тот звонит Вэйлу, Вэйл вызывает адвоката.

— Так или иначе, — продолжает Летти, — шансы допросить Вэйла теперь сводятся к нулю. Но я полна решимости добиться этого во что бы то ни стало. И тут меня вызывает к себе мой босс. Его уже успел накрутить босс Бентли, и мой босс говорит мне: «Прости, но я еще пока не сошел с ума. У нас кишка тонка тягаться с людьми шерифа». Я лопочу что-то типа: «Пожарный инспектор тут схалтурил», а он мне: «Знаю, что схалтурил, но Бентли уже подшил заключение, где это все квалифицируется как несчастный случай, а шериф не расположен призывать к ответу своего помощника и предлагает ему сунуть заключение себе в задницу».

— Ну а дальше?

— А дальше — ничего, Джек, — говорит Летти. — Это все. Точка. В отдел особо тяжких это не переправляют, а меня командируют в службу розыска — искать двух каких-то вьетнамских подонков, чуть не с сорока приводами каждый: «Ступай и разыщи Трана и До».Будет мне уроком.

Урок этот Джо знает и сам. Он гласит: не выставляй дураками начальство.

— И ты позвонила мне, — говорит Джек.

— Бентли сказал, что ты там уже околачиваешься.

— И ты знала, что я этого дела так не оставлю.

Летти пожимает плечами:

— Он убил ее, Джек. Я знаю, что убил.

Джек берет ее руку в свои, говорит:

— Твоя сестра умерла от передозировки лекарства вкупе с алкоголем. Я видел заключение медицинского эксперта.

Летти качает головой:

— Она не пила.

Что это ты говоришь такое? — думает Джек.

Что это ты такое говоришь?

36

— Я имею в виду, что пить она бросила, — говорит Летти. — И давно. Примерно год назад.

Они сидят за столиком на открытой веранде «Гарпунера Генри», что возле гавани Дана-Пойнта. С их столика открывается вид на канал и бороздящие его воды парусники и рыбацкие лодки.

Джек слыхал, что желтохвостки в эту пору прут как бешеные — сами из воды прыгают, а значит, они свежие, почему он и привел ее сюда.

Летти объясняет:

— Она, видишь ли, прошла курс лечения. В хорошем месте, где они всю подноготную из тебя умеют выудить. Как будто это невесть как трудно. Так или иначе, выйдя оттуда, она завязала вчистую. И на банкетах, и вообще.

— Но, может быть, в тот вечер она дала себе волю, — говорит Джек.

— Исключено, — говорит Летти. — Она держалась, и держалась абсолютно.

Они прекращают разговор, потому что к столику подходит официантка с их заказом — тунец-желтохвостка на гриле с жареным картофелем и красными и желтыми перцами. Через минуту возле их столика вырастает Боб, хозяин заведения. Он здоровается с Джеком.

— Как сёрфинг? — спрашивает он.

— Превосходно, — говорит Джек. — Вода — трусы.

— Вот почему, думаю, нас и завалили желтохвостками.

— Вода прямо кипит от них, — говорит Джек.

— Прямо кипит, — поддакивает Боб.

— Боб, познакомься, это Летти…

— Все еще дель Рио, — говорит Летти.

— А я Боб. Как вам еда?

— Потрясающе вкусно, — говорит она.

— Ну, если что понадобится, кликните меня. — Одарив их улыбкой, он ретируется.

— Боб твой приятель? — спрашивает Летти.

— Он хороший парень.

— А он всегда подходит поглазеть, кого это ты там выбрал, чтобы трахнуть?

— Ну… Летти…

— Прости, — говорит она. — А что такое «вода — трусы»?

— Это значит, что вода такая теплая, что и специального костюма для сёрфинга не надо. Можно плавать просто в трусах.

— Значит, ты все еще плаваешь на доске? — говорит она.

— Работаю, чтобы жить, а живу, чтобы плавать на доске, — отвечает Джек и добавляет: — Океан — он чистый. Первозданный. Он первооснова.

— Ух ты! — произносит она, посмеиваясь, но без издевки. — Мы уже и до первооснов добрались!

— Океан, — объясняет Джек, — таков, какой он есть, и делает то, что делает вот уже миллионы лет, и будет это делать с тобой и после тебя. И поэтому, когда ты погружаешься в океан, ты приобщаешьсяк этой первозданной мощи, приобщаешься к первоосновам. И этим смываешь с себя грязь.