В одну из ночей наша с Толстым неприязнь друг к другу наконец-то реализовалась в конфликт. Я стоял на посту в первую смену и отстояв положенное время полез в БТР будить Серёгу. Я спустился внутрь машины через командирский люк и усевшись на сиденье стал звать Толстого. Где именно он лежал я не видел поскольку внутри БТРа стояла кромешная темнота. Мой водила ответил не сразу и по его голосу было понятно что он всё ещё находится в полусне. Я подождал примерно минуту и снова позвал его. Толстый снова что-то пробормотал и опять затих.

Я расценил его действия как нежелание идти на пост и в грубой форме потребовал чтобы он встал и пошёл куда следует. Толстый зашевелился в темноте и спустя несколько секунд обратился ко мне абсолютно обыденным голосом: «А ты чё здесь сидишь?». Вопрос был нелепый и я оставив его без ответа снова потребовал чтобы он пошевеливался. Толстый что-то злобно пробормотал, в темноте послышались звуки движения и я почувствовал удар в плечё. Неадекватность Серёгиной агрессии взбесила меня и я со словами: «Ты чё совсем охуел?!» ударил рукой наугад в темноту. Уже на излёте мой кулак уткнулся во что-то мягкое и тёплое — я попал в Толстого. Толстый снова стал ругаться и обещать мне расправу. Я ответил ему примерно аналогичными словами и вылез наружу. Вскоре из БТРа показался и Толстый, однако драки так и не состоялось. Толстый остался наверху сторожить, а я залез внутрь спать. Понятное дело конфликт между нами был закономерен — мы были слишком разными людьми и не слишком доброжелательно относились друг к другу. Если к нашей недоброжелательности добавить и нереализованную агрессию то становится вообще непонятно почему мы до сих пор ещё не подрались. Инициатором взаимной недоброжелательности был Серёга который с первых дней нашего знакомства стал стараться «загнать меня под лавку». Я в принципе никогда не был против того чтобы подчиняться самому и подчинять себе других людей. Принцип иерархии для меня свят поскольку он определён природой. Однако чтобы я стал подчиняться какому-то человеку этот человек должен был быть для меня авторитетом. Если говорить без мата, то авторитет Толстого для меня был нулевым.

Вообще понятие авторитета с точки зрения психологии дело очень и очень интересное. Авторитет нарабатывается длительное время, а потерять его можно за секунду. Авторитет нельзя купить за деньги, но благодаря ему всегда можно разжиться деньгами. Авторитет невозможен без силы, но только на силе удержать авторитет невозможно. Авторитет даёт определённую власть, но при помощи власти удержать авторитет нельзя. В качестве примера двух последних утверждений приведу один случай из своей армейской жизни. В одной из частей где я служил был офицер который любил власть. Для того чтобы утвердить свою власть он всячески тиранил подчинённых. В частности, желая сделать меня доносчиком по одному происшествию, но получив он меня принципиальный отказ он стал угрожать мне тем, что скажет всей роте что я всё же стал «стучать», а потом натравит на меня сослуживцев которые меня «выебут в жопу», «выкинут с крыши», «ночью убьют».

Он угрожал мне так и сяк, но быть «стукачом» я наотрез отказался. Для доказательства своей силы и решимости он ударом локтя сломал мне нос. Этот хитрый негодяй бил меня смело, поскольку уже понял что жаловаться, то есть «стучать», я не пойду. Не скажу, что было очень больно или страшно, но приятного мало и всё же я твёрдо решил что ничего говорить ему не стану, а там будь что будет. Принимая такое решение я руководствовался исключительно чувством порядочности, однако в дальнейшем это моё решение принесло мне существенную пользу, опять же оно повысило мой авторитет среди сослуживцев. Не добившись желаемого этот злодей отстал от меня. Вскоре за свои страдания я получил моральную компенсацию.

Этот нехороший человек несправедливо тиранил многих ребят и не имея возможности ответить ему аналогично несколько парней нашли хитрый способ поквитаться с ним за свои страдания. Злодей пришёл в столовую покушать и работавшие в столовой парни перед тем как отнести ему тарелку со вторым блюдом потыкали в неё своими половыми членами, а затем поплевали и высморкались туда. Следы своих антигигиеничных манипуляций они замаскировали положив поверх опоганенного риса горку тушёнки. Удостоверившись, что негодяй съел свой «обед» парни рассказали об этом некоторым своим сослуживцам и мне в том числе. Вроде бы ничего плохого с негодяем не случилось, он не умер и не заболел, даже нос у него не сломался, и в тоже время он стал для нас жертвой глумленья, посмешищем. Конечно это было подло и лично я бы не стал так делать, но когда мне рассказали об этой проделке я хохотал как сумасшедший. Мне вспомнилось как почти целую ночь я не спал ожидая жестокой расправы со стороны введённых в заблуждение этим гадом сослуживцев и теперь моя душа наполнилась радостью. Парни поступили с ним подло, но тем не менее он получил то, что заслуживал. По заслугам и награда. По авторитету и кушанье.

Как бы этот офицер не стремился завоевать авторитет при помощи силы и власти у него ничего не выходило — его не уважали, а за его злобу и корысть ему мстили. Другой офицер нашей роты обладал существенным авторитетом и как бы он не наказывал своих подчинённых никто из них даже не сказал про него дурного слова. Он был сильным человеком и обладал властными полномочиями, но его уважали в первую очередь за справедливость. Был бы он слабаком он бы потерял свой авторитет, но в тоже время его авторитет держался вовсе не на силе.

Я не уважал Толстого (Толстый не уважал меня) и поэтому все его попытки «включить главного», мягко говоря, не находили у меня понимания. Мы были людьми с абсолютно разным мировоззрением и в этом смысле у нас не было ничего общего. Даже не смотря на то, что мы полгода прослужили вместе, вместе прошли косовские события и были членами одного экипажа мы не только не стали дружнее, но и наоборот, совершенно не выносили друг друга. Показательным моментом наших взаимоотношений служит тот факт, что расставаясь мы не обменялись адресами и телефонами. И это после всех пройденных нами вместе испытаний. Лично мне даже не пришло в голову взять у него адрес.

По идее мы не должны были попасть в один экипаж — в армии есть такой термин как «психологическая несовместимость». В армии также есть и те, кто должны следить за соблюдением принципа психологической совместимости. Этих людей называют военные психологи и теоретически они должны быть обучены своей специальности. На практике должности психологов занимали в те годы бывшие замполиты, то есть те кто должен был доводить до солдат политику коммунистической партии. Партии уже восемь лет как не было и чему в училищах обучали замполитов можно только догадываться.

Настоящего военного психолога я видел в спецназе ВДВ. Этот майор был мне земляком. Однажды, по случаю, он подсказал мне интересный психологический приём направленный на приведение организма в нормальное состояние после какой-либо стрессовой ситуации, например после боя. Неудобство приёма заключалось в том, что для его выполнения требуется место и время. Приём этот прост — для приведения человека в нормальное состояние нужно чтобы этот человек пробежал существенное расстояние. Во время бега организм перерабатывает адреналин, тело и разум фокусируются на однообразной физической нагрузке, входят в монотонный ритм и успокаиваются. Очень просто и очень эффективно — сам проверял. Остальные виденные мною «психологи» занимались только тем, что формально обозначали свою работу, то есть время от времени проводили дурацкие однообразные тесты. Ради развлечения многие из нас заполняя страницы тестов ставили галочки наугад, куда попало. После такого тестирования никого ни разу не вызывали на собеседование или повторную сдачу теста. Лишь однажды в Боснии я столкнулся с реальной работой психолога и было это месяца за три до моей стычки с Толстым. Дело было так.

В нашу вторую парашютно-десантную роту приехал проводить тесты психолог. Тесты были примитивные, в одном нужно было отвечать на вопросы — «да» или «нет», в другом нужно было нарисовать зверя которого не существует в реальности. Зверя вдобавок ещё и нужно было назвать, то есть несуществующему зверю нужно было придумать невероятное имя. Лично у меня с последним возникла проблема — я ломал голову над тем как можно назвать то, чего в принципе не существует. Если использовать в названии уже существующие слова, типа «зверь», «зуб», «клык» то, как мне казалось, получиться, что я назвал его уже существующим именем. Стало быть надо придумать слово которое вообще не используется, а это неразрешимо сложная задача. Нарисовал то я быстро, нарисовал какого-то неведомого динозавра, а вот назвать его никак не мог. Плюс к этому я боялся написать что ни будь не то — «психолог» созвучно с «психиатр» — вдруг меня заподозрят в ненормальности.