Согласно утверждениям Арабшаха, Тимур разрешил тунисцу покинуть его только при одном условии: Ибн Халдун вернется со своей семьей и огромной библиотекой. Но Ибн Халдун этого обещания не выполнил. Впрочем, сам он вспоминает это несколько иначе. Он упомянул свое предложение служить при дворе Тимура и утверждает, что император отказал, распорядившись, чтобы тунисец «возвращался к своей семье и своему народу».

Благополучно ускользнув с пути Тимура, Ибн Халдун написал письмо Абу Саиду Отману, правителю Магриба, рассказав о походе Тимура на Дамаск. «Тимур захватил Алеппо, Хамсу, Химс и Баальбек и разрушил их. Его воины творили более позорные жестокости, чем было известно до сих пор». Очень выспренним тоном Ибн Халдун объяснял, что у него не было иного выбора, иначе как встретиться с Тимуром. Он добавил, что обращались с ним хорошо и что благодаря его дипломатическим усилиям «было получено прощение народу Дамаска».

За этим следовала красочная история татар, которых он назвал людьми, «вышедшими из пустыни позади Окса, между ним и Китаем… под управлением знаменитого короля Чингис-хана». От Чингиса Ибн Халдун перешел к описанию Тимура и его орд.

Ибн Халдун оставил ценное описание, подтвердив незаурядный интеллект татарского императора и его желание вести ученые беседы по самым различным предметам. «Король Тимур один из величайших и могущественнейших королей. Одни приписывают ему знание, другие приписывают ему ересь, потому что видят предпочтение, которое он оказывает «членам дома» <Али, то есть шиитам>. Еще кто-то приписывает ему магию и колдовство, но все это пустое. Просто 322 он очень умный и очень проницательный человек, готовый спорить и обсуждать все, что он знает и чего он не знает».

Также он описывает раны Тимура. «Его правое колено не гнется после попадания стрелы, которое он получил в одном из набегов в юности, как он мне сказал. Поэтому он подволакивает ее, когда идет пешком на небольшую прогулку. Однако на большее расстояние люди несут его на руках». Как и Клавихо, Ибн Халдун видел, что рана причиняет Тимуру серьезную боль. После одной встречи с историком старый завоеватель «был унесен от нас из-за болей в колене». Но хотя Тимуру уже исполнилось 64 года, он не был ни слишком старым, ни слишком дряхлым для конных поездок. Ибн Халдун отметил, что он сидит в седле совершенно прямо.

После того, как Ибн Халдун в течение месяца имел возможность видеть Тимура вблизи, он сделал простой вывод: «Он один из тех, кому благоволит Аллах. Вся мощь принадлежит Аллаху, и он дарует ее тем, кого выбирает».

Если Тимур пользовался расположением небес, то Дамаск оказался полностью лишенным всякой защиты. Хотя сначала имелись некоторые признаки того, что капитуляция могла оказаться почетной — татарские амиры были поставлены охранять городские ворота, чтобы помешать воинам войти в город, а любого, кто был пойман во время грабежа, немедленно казнили на шелковом базаре — городу предстояло дорого заплатить за попытку оказать сопротивление. Но все намеки на возможную катастрофу подкреплялись еще одним фактом — сирийцы сами не пожелали оговорить условия сдачи с Тимуром. Все зловещие перспективы, которые ранее казались жителям Дамаска чем-то далеким, теперь стали реальностью. Начальник крепости, преисполненный ненависти к татарам, приказал гарнизону сопротивляться. Воины Тимура, уже приготовившиеся праздновать победу, внезапно были атакованы. Тысяча человек была убита, им отрубили головы и унесли в цитадель, как пишет Ибн Тагри Бирди.

Когда Тимур узнал об этом нападении, он приказал немедленно взять крепость. Рабочие принялись за работу и повели подкопы под стены. Были построены деревянные башни, с которых воины Тимура принялись обстреливать защитников. На них обрушился настоящий ливень стрел и потоки греческого огня. Затем вперед были выдвинуты катапульты, которые начали швырять в крепости камни и горшки с зажигательной смесью. Но, несмотря на это, начальник крепости отказывался сдаться. День за днем продолжался безжалостный обстрел. Стены крепости, ослабленные подкопами и расшатанные обстрелом, начали сдавать, однако упрямые защитники чинили и латали их. Лишь после 29 дней сопротивления начальник крепости понял, что ее судьба решена и сдался Тимуру. Но теперь татарский владыка был совсем не склонен к милосердию. Он приказал обезглавить упрямца. Цитадель выдала все свои сокровища и открыла ворота, из которых вышел гарнизон, который состоял всего лишь из 40 рабов-мамлюков.

Начались переговоры между Тимуром и старейшинами Дамаска. Обе стороны понимали, что сейчас все преимущества на стороне татарского повелителя. Все, что он потребует, следовало отдать, так как в его руках находилась судьба города. Он мог пощадить Дамаск, а мог превратить в груду пепла. Сначала стороны сошлись на выкупе в миллион золотых, но Тимур тут же потребовал у перепуганных чиновников десять миллионов. Как только эта сумма была вытрясена из жителей захваченного города, Тимур объявил, что получил всего лишь треть того, на что рассчитывал. И снова судьба города повисла на волоске. Переговоры начали казаться прелюдией к полному разграблению и уничтожению Дамаска. Тучи опять сгустились. Яростный шторм, который смел Алеппо, вот-вот мог обрушиться и на Дамаск.

По армии был отдан приказ. Голодные солдаты, измученные несколькими месяцами похода, уставшие после тяжелых форсированных маршей, радостно переглядывались и благодарили небеса. Дамаск был предан мечу. Это стало ужасным, чудовищным потрясением для молодого Арабшаха, от которого он так и не сумел оправиться. «Эти злые неверные внезапно обрушились на людей, пытая, избивая и грабя, словно все звезды рухнули с неба. Возбужденные и кичливые, они убивали и резали мусульман и их союзников, подобно свирепым волкам, терзающим овечье стадо.

Ураган опустошений прокатился по городу. Ион Тагри Бирди писал, что жители Дамаска «подвергались всем видам пыток. Их били палками, давили тяжестями, жгли факелами и подвешивали головой вниз. Их ноздри были закрыты тряпками с тонкой пылью, которую они вдыхали каждый раз, как только пытались перевести дух, поэтому они были едва живы. Когда человек мог умереть, ему давали отдых, чтобы он мог оправиться, а потом пытки всякого рода продолжались». В своей ненасытной жажде наживы татары прибегали к таким жестокостям, о которых раньше в Дамаске даже не слышали.

По уверениям Язди, добыча, захваченная в Дамаске, была так велика, что огромные караваны лошадей, верблюдов и мулов не смогли увезти ее. Изделия из серебра и золота, драгоценные одежды из Египта, Кипра и России выбрасывались, чтобы освободить место более ценным трофеям.

Арабшах, ненависть которого вполне можно понять, так как он видел гибель родного города, заявил, что Тимур захватил 90-летнего сирийского офицера, который руководил сопротивлением цитадели. Император не казнил его. Он сказал старику, что таким образом не сможет отомстить за гибель отважных татарских воинов, павших от его руки. «Я буду пытать тебя и добавлю новое горе к твоему горю и новые страдания к твоим страданиям». Похоже, Тимур насмехался. Но старика заковали в тяжелые кандалы и бросили в тюрьму.