Весна, когда можно было выступать в новый поход, принесет ответ. Наступление на запад уже началось и будет продолжаться. Герат не был отдельным случайным эпизодом. Немецкий историк Г.Р. Ремер писал: «Это была прелюдия к одной из величайших катастроф в истории Ирана».

Леса минаретов, который видел путешественник XIV века в Герате, больше нет. Со временем рушился то один, то другой, и сегодня остались только жалкие обломки. Издали сужающиеся башни минаретов, поднимающиеся над окруженной горами равниной, напоминают заводские трубы. По истечении шести веков они начали всерьез разрушаться, хотя все еще видны на фоне неба и высятся над облаком пыли, которое делает окрестности Герата весьма неприятным местом. Когда подъезжаешь ближе, то становится понятно, что это не трубы. Больше всего они походят на изъеденные артритом пальцы высохшего мертвого гиганта, торчащие прямо вверх, хотя руки лежат на земле.

Эти башни — практически все, что осталось от архитектурного сердца Герата. К югу от канала Инджил находятся остатки наиболее значительного памятника. Это комплекс Мусалла, состоящий из мечети и мавзолея, который строила с 1417 по 1437 год королева Гаудар-Шад, жена сына Тимура Шахруха. Ее имя означало «Радостная жемчужина», что очень подходило и творению королевы, представлявшему собой вершину архитектурного искусства эпохи Тимура, сверкающий сплав формы и цвета, который служит прославлению Аллаха и его грозных слуг на земле. Четыре минарета, элегантные колонны из бирюзы высотой более 100 футов, сияющие подобно ярким маякам, отмечающим углы мусаллы,или церкви королевы, украшенной гроздью маленьких минаретов, стоящих рядом. Здесь также находится первая большая кафедральная мечеть, строение, в котором органически сочетаются огромные размеры и изящные пропорции, обильно украшенная фресками и арабесками. Особенно контрастно на фоне тусклой, унылой пустыни смотрятся сверкающие глазурованные кирпичи стен. Четыре главных минарета связаны четырьмя галереями, или Иванами,выходящими на центральный дворик. Крупные куфические надписи идут по мраморным плиткам вокруг десятиугольного основания каждого минарета. Когда глаз поднимается к небу, сверкающие ромбы синего цвета и янтарные лепестки очерчивают белый фаянс. В этих засушливых землях переливающаяся синева сразу напоминает о воде и уважении к небесам. Сегодня заброшенные минареты сохранили только осколки своей полированной брони. Среди искалеченных войнами развалин города приходится специально подстегивать свое воображение, чтобы оно совершило гигантский прыжок, иначе невозможно представить себе памятник во всем его былом великолепии.

Именно в Герате и Самарканде Тимур оставил потомству свое самое замечательное и долговечное культурное наследие. Так как Хорасан испытывал нехватку дерева и строительного камня, большинство зданий было выстроено из обожженного кирпича. Это сильно ограничивало возможности изготовления скульптур, но позволяло делать сверкающее покрытие или обшивку из цветных плиток, чтобы оживить прокаленные солнцем поверхности. На мечети для пятничных молитв Масджид-и-Джами была выложена роскошная сине-белая мозаика, причем с таким искусством, что снаружи не был виден ни один кирпич. Это было просто удивительно для здания таких размеров. Когда Роберт Байрон, наиболее беспристрастный и не склонный к восторгам из писателей-путешественников, увидел ее вблизи, то назвал «самым прекрасным образцом использования цвета в архитектуре, когда-либо созданным человеком во славу бога и свою собственную». Наверное, это гипербола, но это написал человек, у которого Рембрандт оставил «непреходящее чувство разочарования» и который неуважительно заметил, что пьесы Шекспира — это «именно то, что я ожидал бы от бакалейщика, взявшегося за перо» [37].

Рядом с минаретами стоит ребристый купол небесноголубого цвета, что является своеобразной архитектурной подписью Тимура, венчающий приземистый мавзолей королевы, убитой в 1457 году, когда ей было далеко за девяносто. Эти глазурованные синие изразцы Герата стали образцом для всей Азии. Простоту внешнего вида мавзолея особо подчеркивает изысканность внутренней отделки, состоящей из разноцветной мозаики и полос белых надписей. До сих пор эти трехмерные орнаменты могут считаться образцом сложности. Арки, купола, ниши сливаются в гармоничный комплекс вдоль стен, которые раскрашены в древние цвета терракоты, золота и тускло-голубые с помощью толченой ляпис-лазури, добытой в копях Бадахшана на севере Афганистана.

Хотя многие исторические памятники Афганистана были разрушены в ходе войн и мятежей, плачевное состояние комплекса Мусаллы не является результатом феодальных усобиц или межплеменной вражды. Байрон пришел в ужас, когда узнал, что именно его соотечественники разрушили этот памятник архитектуры. В разгар Большой Игры в 1885 году русские войска вторглись в Афганистан и начали продвигаться на юго-восток к Мерву. Опасаясь развития наступления на Герат, которое дало бы Санкт-Петербургу доступ к Кандагарской дороге и позволило проложить железную дорогу к границам Индии, британские офицеры приказали уничтожить большинство зданий комплекса, который находился севернее города, так как именно отсюда вероятнее всего наступал бы противник. В действительности русское наступление серьезного развития не получило, однако «самое прославленное творение мусульманской архитектуры XV века, пережившее четыре века варварства, было полностью разрушено под наблюдением и с одобрения английских комиссаров». Уцелели только девять минаретов [38].

То, что начал человек, довершила природа. Землетрясения 1931 и 1951 годов разрушили еще три минарета. Затем в 1979 году, когда сто лет спустя Советы вторглись в Афганистан, памятники Герата снова оказались на линии огня. Еще один минарет рухнул, а другой получил прямое попадание артиллерийского снаряда, и птицы сегодня используют пробоину для своих гнезд. Обстрелы лишили минареты большинства красок. Цветочные мозаики, блестящие белые и голубые ромбы, спускающиеся к земле, присоединяются к разбросанным остаткам искрящегося фаянса, сорванного с минаретов за пять веков ветром и песками. Советы даже заложили мины вокруг минаретов, чтобы помешать Исмаил-хану, местному вождю, захватить город. Те минареты, которые избежали разрушения, ранее стояли над великолепными медресе Гаудар-Шад и султана Хусейна Байкара, последнего правителя Герата из рода Тимуридов. Сегодня они возвышаются над иссушенной землей, одиноким мавзолеем и кучкой жалких хижин и ржавых контейнеров, превращенных в лавки.

Однажды вечером я шел по многолюдному рынку к одному зданию, которое все еще смотрело на Герат сверху вниз, так как стояло на возвышенности к северу от Старого Города. Со стороны пустыни находились покатые валы Кала-и-Ихтиярудцин, цитадели, под которой армии Тимура, а до него Чингис-хана сражались со своими противниками. Построенная в XIV веке из обожженных на солнце кирпичей принцем Фахр уд-дином из династии Картов, эта крепость была восстановлена сыном Тимура Шахрухом спустя сто лет. Она видела расцвет и падение нескольких империй. На протяжении столетий она служила домом Газневидам, сельджукам, Горидам, монголам, Тимуридам, Сефевидам и наконец талибам, которые использовали ее как армейскую базу и арсенал.

Глядя на ее массивные стены, упирающиеся в пухлые угловые башни и испещренные бойницами, из которых гарнизон мог отстреливаться, было нетрудно понять, почему Гияс ад-дин столь поспешно укрылся в ней и решил, что у него имеются шансы выдержать осаду Тимура. Ее положение на холме и внушительная мощь укреплений рождали впечатление неуязвимости. Если бы принц не сдался столь быстро Тимуру, кто знает, дожила бы цитадель до сегодняшнего дня. Безжалостность, с которой владыка татар сокрушал сопротивление других городов, заставляет предположить, что в этом случае она исчезла бы с лица земли.