Так как время было на стороне Монкальма, он любой ценой должен был дождаться Бугенвиля. Его нетерпеливое ожидание этого офицера можно сравнить с тем нетерпением Наполеона, с которым император ждал маршала Груши при Ватерлоо, что случилось через пятьдесят шесть лет после этих событий.

После раздраженных расспросов, когда же появится Бугенвиль, Монкальм в 9.30 утра мрачно сказал командиру артиллерии:

— Нам не избежать боя. Противник окапывается, у него уже две пушки. Если мы дадим ему время закрепиться, то никогда не сможем атаковать его теми войсками, которые есть у нас в распоряжении.

А затем с мрачной гримасой он добавил:

— Неужели Бугенвиль мог не расслышать весь этот шум?

Если бы Монкальм понял, что Вульф не укрепляет свои позиции, он действовал бы смелее. Но французский командующий отдал фатальный приказ своим солдатам наступать.

Ничто не свидетельствует лучше о недостатках Монкальма как командира, чем приказ армии, состоящей из нерегулярных подразделений, атаковать линии фронта, занятые дисциплинированными британскими «красными мундирами». Исход этого боя мог быть только один. Так как британская линия фактически проходила от откоса реки Сен-Шарль на правом фланге Монкальма до скал на реке Св. Лаврентия с его левого фланга, то не было пространства для маневрирования. Не имелось никакой возможности окружить неприятеля или выйти ему во фланг. Предстояла ожесточенная кровопролитная битва с огнем из мушкетов и с применением штыков. И в ней «красные мундиры» Вульфа должны одержать победу.

Монкальму следовало сдержать свое нетерпение и дождаться прибытия Бугенвиля, каким бы мучительным ни было это ожидание. Поэтому совершенно справедливо можно сказать: исход сражения зависел от Бугенвиля. Что же он делал, пока развивались эти драматические события?

Трезвый ответ заключается в том, что в документированной истории нет упоминаний о передвижениях Бугенвиля в ночь с 12 на 13 сентября. Поэтому авторы исторических романов и теоретики конспиративных версий вольны делать любые догадки, особенно учитывая то обстоятельство, что размышления на основе достоверных фактов не прольют свет на этот вопрос. Согласно одной из версий, Бугенвиль направился вверх по течению реки из Кап-Руж в Пуэнт-о-Трембл. Наиболее вероятно, что он оставался пассивным и инертным в Кап-Руж.

Бугенвиль был великим человеком, как показала его последующая карьера. Однако ночь с 12 на 13 сентября не стала его звездным часом. Он должен был видеть британскую флотилию, идущую вниз по течению реки, но слишком легко принял ее за французский конвой снабжения. Поскольку невозможно представить, что он не знал об отмене этого конвоя, его бездействие кажется невероятно необъяснимым.

Традиционное объяснение заключается в том, что Бугенвиль не мог обеспечить подкрепление Монкальму, как только стало известно, что британцы высадились в бухте Фолон. Ведь его солдаты слишком устали от постоянных маршей и контрмаршей, связанных с наблюдением за британским флотом. Однако последнее перемещение британского флота в секторе Бугенвиля представляло собой прекращенную высадку в верховьях реки 9 сентября. Хотя и необязательно, чтобы его солдаты были как с иголочки, но им следовало подготовиться к форсированному маршу утром 13 сентября.

Апологеты Бугенвиля особо подчеркивают: за связь с ним отвечал Водрейль. Губернатор должен был отправить ему ясный приказ маршировать в направлении Квебека почти через три часа после высадки британцев. Это, в свою очередь, позволяет одной из фракций теоретиков конспиративных версий отвлечь внимание от Биго и Бугенвиля и вновь порассуждать о проблеме нездоровой зависти Водрейля к Монкальму.

Но разве можно представить, что Водрейль не дал такого приказа Бугенвилю потому, что просто не хотел победы Монкальма в тот день?

На самом деле, ничем невозможно оправдать Бугенвиля, как позднее невозможно было оправдать Груши. Но сколь бы ясными или туманными не оказались приказы, долг подчиненного командира заключается в том, чтобы маршировать на грохот артиллерийского огня, если нет ясного и однозначного приказа старшего командующего не делать этого.

В 19 часов утра Монкальм наконец-то дал приказ атаковать. Но еще раньше, до разгара этой битвы, на линиях фронта около реки Сен-Шарль (на левом фланге британцев) завязалось кровопролитное сражение. В нем французские колониальные регулярные войска и ополченцы столкнулись с Королевскими американскими стрелками. Вокруг двух фермерских домов завязалась стычка с переменным успехом. Она перешла в рукопашный бой, успех в котором переходил (по меньшей мере, один раз) от одной стороны к другой, пока, наконец, схватка не прекратилась. Это место стало центром ожесточенной артиллерийской перестрелки.

Несмотря на окончание этой кровопролитной стычки, Монкальм дал сигнал к наступлению. Французы закричали от восторга и пошли в бой беглым шагом, но слишком быстро (учитывая, что им пришлось преодолевать 500 ярдов до британских линий). Вскоре стало очевидно: политика Монкальма по смешению ополчения и регулярных сил в одном батальоне оказалась катастрофической. Майор Малартик из беарньского батальона объяснил это следующим образом: «Не успели мы сделать и двадцати шагов, как левый фланг слишком отстал, а центр слишком ушел вперед».

На расстоянии, равном половине дальности мушкетного выстрела (от 125 до 150 ярдов), французы остановились, опустились на одно колено и дали сокрушительный залп. Регулярные войска дали залп из мушкетов повзводно, но ополчение открыло беспорядочный огонь. Но еще хуже, что маневр выполнил каждый на свой лад.

Солдаты регулярной армии оставались стоять в шеренгах, перезаряжая мушкеты, а ополченцы, которые привыкли к боям в лесах, где до перезарядки мушкета каждый искал укрытие, бросились на землю и начали возиться со своим оружием. Но, как язвительно заметил Малартик, перезарядка в положении лежа — дело весьма непростое. Подводя итоги недисциплинированности войск Монкальма, он сообщает: «Канадцы, формировавшие вторую шеренгу, а также солдаты третьего ряда стреляли без приказа. Следуя своей привычке, они бросались на землю для перезарядки мушкетов. Это ложное движение разрушило все батальоны».

Многие из атакующих так и не продвинулись вперед с это го места. Похоже, они рассредоточились вправо, поднимаясь с земли. Те французы, которые продолжили наступление, подошли к британским линиям на сорок ярдов, где их с нетерпением ждали солдаты противника, открывшие опустошительный огонь. Командир каждого батальона сам определял свой участок боя и, сделав это, приказывал солдатам бить в цель.

Несмотря на гиперболический шовинизм сэра Джона Фортескью, заявившего, что британцы «дали самый совершенный залп из всех на поле боя», это выглядит явным преувеличением. Никто не способен скоординировать единый залп на линии фронта такой огромной протяженности. Ясно, что французы откатились под натиском.

Когда дым рассеялся, британцы пошли вперед. Пройдя несколько ярдов, они выстрелили снова. На сей раз залп оказался более скоординированным, потому что результат сравнивают с «выстрелом из пушки». На расстоянии примерно от двадцати до тридцати ярдов стрельба из мушкетов восемнадцатого столетия вызывала грозные разрушения. После ряда ужасающих минут французы не выдержали этой канонады, рассредоточились и бежали в направлении Квебека. С кличем «Палаш!» солдаты фрэзерского полка кинулись за ними с холодным оружием. Но на этот раз знаменитая атака Хайлендерского полка привела к меньшему опустошению, чем в других известных случаях. Французы отступали настолько быстро, что преследователи так и не смогли догнать их главные силы.

Вероятно, первый залп французов, данный с расстояния 150 ярдов, нанес Вульфу смертельный удар. Стоя на возвышении перед гренадерским полком из Луисбурга, он сначала получил пулю в запястье (рану командующий перевязал носовым платком), а затем смертельное ранение в правую часть груди. Возможно, ему в пах или нижнюю часть живота попала еще одна пуля на излете.