Паприка пока ничего не знала о личной жизни Конакавы. Сам он неразговорчив, а если задавать вопросы, одним тут не отделаешься – будет и впрямь выглядеть как допрос. "Ладно, спрошу-ка я первым делом что-нибудь одно, а дальше – по ситуации«,- решила Паприка и поинтересовалась:

– Господин Конакава, а где вы живете?

– Тут неподалеку, в ведомственной квартире. В многоквартирном доме.- Повисла пауза, но Конакава уловил замешательство Паприки и добавил: – Мы живем с женой. А сын снимает комнату… недалеко от университета.

Выросли дети, покинули родительский дом. Канули в прошлое былые хлопоты. Супруги остались вдвоем… Все это часто предшествует депрессии. Конакава почти наверняка болен, и Паприка растерялась: его лечение займет у нее немало времени. А институт раздирают распри, у нее самой полно другой работы. Найдутся ли силы на него? С другой стороны, оставлять его в таком состоянии тоже нельзя.

– Обычно лучшее средство от болезни наподобие вашей…- Паприка запнулась.

– Какое? – По глазам Конакавы было видно, что он очень надеется на мнение специалиста.

– Это покой… несколько месяцев.

– Нет-нет.- Конакава отвел взгляд, в котором читалось: «Это даже не обсуждается».

– Не получится, да?

– Нет, никак.

– Самое простое – не пытаясь бороться с бессонницей и меланхолией, просто отстраниться от обычного жизненного уклада. Хотя вам, говорите, это не подойдет.- И Паприка опять задумалась.

Трюки вроде отдыха без отрыва от работы с такими, как Конакава, не проходят. Можно сказать, именно тут и кроются истоки заболевания. И Паприка приняла решение: не оставалось ничего другого, как встречаться с ним.

– Ну тогда остается лишь «поиск снов». Вы слышали от господина Носэ об этом методе психоанализа?

– Да,- произнес Конакава тоном, в котором сквозила безысходность. В эффективность поиска снов он, похоже, не верил.

– А для скорейшего выздоровления мы его совместим с приемом психотропных средств.

– Лекарства? – Похоже, и это было ему не по душе.

– Медикаментозное лечение, возможно, метод не из самых приятных. Однако до сих пор считалось, что в случаях вроде вашего лечение психоанализом неэффективно и необходимости в нем нет. Поэтому всецело полагались на психотропные средства.

– Снотворное?

– Антидепрессант.

– Выходит… у меня депрессия?

– Да.

Конакава сник. Избегая ученого жаргона, Паприка попыталась рассеять его страх перед лечением.

– Параллельно будем лечиться поиском снов, и я сокращу дозу до минимума.

– А все-таки… как действует это лекарство?

Паприка улыбнулась. В ее взгляде чувствовалась уверенность. Поглядывая на Конакаву, она стала доходчиво объяснять, а убеждать она умела мастерски.

– Существуют разные лекарства. Как они действуют, известно достоверно: для передачи нервного импульса от одного синапса в мозгу к другому необходимы вещества – моноамины, а их движение контролируется медикаментозно.

22

Нет ничего сложнее попыток быстро избавить кого-то от депрессии, не прибегая к лечению покоем. Причины возникновения депрессии не способен выявить даже психический анализ – они необъяснимы с точки зрения современной медицины. Существуют разные теории: Фрейда, Жане, но ни одна не дает исчерпывающего толкования.

Применяя психотерапевтическую установку, Паприка создала свой уникальный метод и добилась некоторых результатов. Метод же ее был прост: психоанализом она выясняла, в какой обстановке жил пациент до депрессии, затем определяла временную точку начала болезни и направляла туда свою внутреннюю энергию.

В тот вечер Тосими Конакаве предстоял первый сеанс лечения поиском снов, поэтому вернуться домой он не мог. Конакава попросил телефон у бармена «Радио-клуба» и при Паприке позвонил жене. Короткие гудки в трубке раздались раньше, чем он успел договорить, и Паприка сделала вывод, что отношения у супругов напряженные. Однако сам Конакава, похоже, отнесся к этому спокойно.

Посетителя у стойки уже не было. Когда Конакава и Паприка собрались уходить, Дзиннай тихо сказал ей:

– Позаботьтесь о нем,- а Куга тем временем шепнул Конакаве:

– Берегите себя.

Вряд ли Тацуо Носэ проболтался Куге и Дзиннаю о профессии Паприки. И пусть интуитивно распознать в ней психоаналитика было невозможно, похоже, они догадывались, что она как-то связана с терапией. Паприка же беспокоилась, что ее могут принять за малолетнюю проститутку, которую из рук в руки передают пожилые клиенты, и теперь облегченно вздохнула.

К дому Паприки ехали в такси, которое остановили прямо перед «Радио-клубом». Водитель, прислушиваясь к разговору, понял, что они не дочь и отец, и принялся подтрунивать над Конакавой. Намекал, что Конакаве не пристало покупать девчонку, которая ему годится в дочери. Таксист говорил обиняками, а Конакава держался невозмутимо, словно человеческие чувства ему вообще чужды. Есть такая особенность у депрессивных – они заложники порядка, подавляющего любые проявления малодушия. Они не желают ввязываться в споры, уступать и отходить в сторону при столкновении с кем-то. Можно подумать, что с таким характером в полиции делать нечего, но при работе с преступниками все могло оказаться иначе.

Когда они вошли в вестибюль, Конакава не особо удивился и роскоши дома. Своей бесстрастностью он как бы провоцировал Паприку: если способна вылечить мою болезнь, валяй, лечи. Однако на поверку в его состоянии не было даже такой антипатии и враждебности. Паприка понимала, что он вряд ли уснет сразу. Тем не менее она уложила его в постель.

Конакаву слегка смутило требование Паприки раздеться чуть не догола. Однако видя, с какой сноровкой она хлопочет вокруг, мужчина успокоился, принял душ и послушно лег в одном нижнем белье.

Паприка настроила память коллектора на восьмичасовой цикл. Не было смысла дожидаться, пока Конакава уснет – да еще и на новом месте, в квартире «девушки брачного возраста». Едва он погрузится в сон, сработает записывающее устройство, и содержание сна запишется в коллектор. В часы бодрствования, как бы пациент ни понимал, что психотерапевт старается ради него, его сознание отчаянно противится, и записываются лишь бессмысленные кадры.

– Понимаю, что вам не хочется спать, но все же постарайтесь.

С этими словами Паприка надела на голову Конакавы «горгону». В отличие от Носэ, он не задавал вопросов, делал то, что велят. Не будет никакого толку, если он уснет, но не увидит сон, поэтому давать снотворное нельзя. Моля бога, чтобы он непременно уснул, Паприка разместилась на диване в гостиной.

Она испробовала все методы релаксации, но никак не засыпала сама. "Снотворное скорее нужно мне",- подумала она. Ацуко Тиба до сих пор не отыскала Химуро, работа над докладом застопорилась. В спальне, где лежал Конакава, было тихо. "Наверное, терпеливо борется с бессонницей и не шевелится, чтобы не шуметь",- подумала Паприка, отметив его такт. А пока мысленно сравнивала мужское обаяние Тацуо Носэ и Тосими Конакавы – сама не заметила, как уснула.

Наутро, когда она проснулась, Конакава был уже одет и сидел за столом в гостиной. Похоже, все это время пялился на нее. От стыда она покраснела.

– Ой, здрасьте! Вы уже приняли душ? – спросила она первое, что пришло в голову. Поспешно встала с постели и сгребла в охапку одежду. Семь тридцать утра.- Вам удалось поспать?

– Да.

– Сон видели?

– Как сказать.

"Или сны его не интересуют, или он их тут же забывает«,- подумала Паприка.

– От кофе не откажетесь?

Разлив кофе по чашкам, Паприка отнесла их на прикроватный столик в спальне, а Конакава принес сахар и сливки.

– Давайте воспроизведем ваш сон,- предложила Паприка и вывела на дисплей запись из памяти коллектора.

Хронометраж в правом нижнем углу дисплея зафиксировал первый сон Конакавы – в четыре двадцать четыре. По-видимому, до этого он не спал. Кофе остывал, а они не сводили глаз с дисплея. Даже Конакава увлекся.