Все были полны ожидания: и вожатые и собаки.

Снова явился старший лейтенант. Он, видимо, спешил и даже не зашел в землянку, а лишь открыл дверь и приказал:

– Товарищ Рыбалко, подготовить три упряжки.

Командир отделения сержант Рыбалко подчеркнуто спокойно назвал фамилии:

– Анисимов, Фирсов, Ильинский…

Когда упряжки были подготовлены и тронулись в путь, бой уже затихал. Где-то очень далеко слышался неясный шум, похожий на движение тракторов.

По мере того как упряжки приближались к передовой, выстрелы и пулеметные очереди становились громче, отчетливее. Но стрельба нимало не смутила собак. Юнта была опытная фронтовичка, а Малыш, Снежок и Жук привыкли к выстрелам еще в дни учебы.

Собаки легко тащили по накатанной дороге лыжную установку. Дорогу плотно обступал хвойный заснеженный лес. Перед выходом на опушку упряжки остановились.

Из леса санитары осторожно вынесли раненого бойца. Его бережно уложили на носилки лыжной установки. Затем принесли второго раненого и затем – третьего.

Упряжки тронулись в обратный путь. Впереди шел сержант Рыбалко. Вожатые двигались за установками, заботливо придерживая их на спусках.

Раненые стонали. И собаки, словно чувствуя их страдания, тащили установки осторожно, ровно, без рывков.

В этот день упряжки сделали два рейса с передовой до госпиталя. На следующий день наступление продолжалось и работы для упряжек стало больше. К концу дня Анисимов получил приказание выйти с упряжкой на поле боя.

Только что отбили ожесточенную контратаку немцев. Противник отступил и, видимо, готовился повторить удар.

На поле остались раненые бойцы. Вскоре все они были подобраны санитарами. И только один солдат не был вынесен с поля боя. Он лежал в небольшой лощинке, тяжело раненный осколком в голову. Но даже приблизиться к нему санитарам не удалось. А все знали, что он жив. И кроме того, знали, что пулеметчик Васильев совершил героический поступок.

…С ручным пулеметом Васильев выдвинулся вперед и выбрал удобное место для ячейки. Он лежал, низко пригнув голову, и наблюдал за полем боя. Ветер дул ему в лицо, срывал с бруствера ячейки колючую снежную пыль.

Васильев знал, что немцы вот-вот должны появиться на гребне возвышенности за лощинкой. Пусть попытаются!

Ожидать долго не пришлось. Гитлеровцы словно выросли на гребне и, пригибаясь и ведя бешеный огонь из автоматов, бросились вперед.

Васильев быстро осмотрелся и дал очередь.

Он бил наверняка. Немцы ринулись к нему. Но уже послышались сливающиеся в общий треск выстрелы наших пехотинцев.

А потом немцы побежали назад. Васильев поднялся и, преследуя их, на ходу бил из пулемета. Он упал, раненный осколком мины, и еще лежа стрелял.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал Анисимов, – разрешите мне.

Командир подразделения испытующе взглянул на вожатого.

– Надо попытаться. Идите слева, вон от той елки. Но берегите собак. Без них пропадете.

Анисимов кустарниками вывел упряжку к высокой елке.

– Вперед! – прошептал он и побежал, низко пригибаясь к земле.

Собаки побежали за ним.

Глубокий снег был истоптан тысячами следов. Малыш чувствовал горький запах пороха и копоти. Он на бегу лизнул почерневший снег и фыркнул.

Вдруг на немецкой стороне длинной очередью застучал пулемет.

– Ложись! – падая, крикнул Анисимов.

Малыш с прыжка лег на снег. Он видел, как Юнта, прижав уши, поползла. Потяг натянулся. Пополз Снежок. Извиваясь и зарываясь в снег, Малыш двинулся за ним.

Затаив дыхание, красноармейцы следили за упряжкой.

Выждав момент, Анисимов вскочил и успел пробежать метров пятнадцать. Стремительно рванулась за ним Юнта. Собаки догнали вожатого и снова легли.

Опять на вражеской стороне злобно затакал пулемет. Анисимов больше не поднимался. Он полз впереди упряжки.

Пули взвизгивали и ворошили снег. Сейчас Анисимовым владела одна мысль – добраться до лощинки, где лежал Васильев.

Добраться во что бы то ни стало!

В это время пулеметные очереди послышались с нашей стороны. Поддержка оказалась кстати. Анисимов пополз к маленькой высотке. Теперь пули не могли задеть его. Едва заметный пригорок все же был надежным укрытием.

Анисимов даже приподнялся и пополз на четвереньках. Собаки все еще ползли, несколько отстав от вожатого. Но как только упряжка оказалась укрытой от обстрела, Юнта вскочила.

В момент упряжка была возле вожатого.

– Милые! – прошептал Анисимов.

Пока они были в безопасности.

Анисимов нашел Васильева лежащим без сознания. Одной рукой он держался за шейку пулеметного приклада. Около головы снег был красным от крови.

Вытащив из волокуши два индивидуальных пакета, Анисимов покрыл голову Васильева толстым слоем бинтов. Положить раненого в волокушу оказалось нелегко.

Но вот бесчувственный бледный Васильев лежит в лодочке. Вожатый, стоя на коленях, оглаживает собак. А пулеметы бьют и бьют.

– Ну, тронулись, дорогие! Вперед!

И снова поползли вожатый и собаки.

Теперь тащить волокушу было несравнимо тяжелее. Нос лодочки зарывался в снег и тормозил. Между тем упряжка достигла открытого места, и пули снова назойливо запели над вожатым, над собаками и над волокушей.

Полностью доверив управление Юнте, Анисимов полз сзади, подталкивая и поддерживая волокушу.

Малыш напрягал все силы. Увлекаемый примером Юнты, он рвался за ней и приходил в ярость, когда волокуша застревала и потяг удерживал собак. Выбрасывая лапы вперед, Малыш отчаянно цеплялся за снежный наст. Пули своим пронзительным визгом бесили его. В тот момент, когда Малыш чуть приподнялся, одна из них обожгла его спину, и он почувствовал в этих невидимых кусочках металла смертельных врагов.

О подвиге анисимовской упряжки стало известно во всей дивизии. В армейской газете была напечатана заметка «Вожатый Анисимов и его собаки». В заметке упоминались и Юнта, и Малыш, и Снежок, и Жук.

Потом приехал генерал и вручил Анисимову медаль «За отвагу».

Появление упряжки всюду приветствовали.

– Анисимов едет! – кричали бойцы, издали заметив собак.

– Товарищ Анисимов, которая у тебя Юнта?

– Вот так Малыш! – восторгались бойцы. – Такой Малыш волку спуску не даст.

– Нипочем не даст, – соглашались другие.

Когда Анисимов подготовлял волокушу, чтобы отправиться на переднюю линию, к упряжке подошел боец и спросил:

– А что, товарищ, на Центральном вам не приходилось бывать?

– Не бывал, – ответил вожатый.

Солдат погладил Малыша.

– Вот такой же песик был в упряжке, что меня из-под огня раненого вывез. От верной смерти спасли. Имечко только не знаю. Очень похож…

Он достал из мешка кусок сыру и, разрезав его на четыре части, дал собакам.

Глава восьмая

ПАТРОНЫ ДОСТАВЛЕНЫ ВОВРЕМЯ

Теперь Анисимов ежедневно выводил свою упряжку на поле боя. Сражения на этом участке длились уже вторую неделю. Даже по ночам не прекращалась стрельба. В густую черноту неба врезались хвостатые разноцветные ракеты.

Пядь за пядью, высоту за высотой, деревню за деревней отбивали наши войска у врага.

Малыш привык к разрывам мин и снарядов. При взрыве он мгновенно приникал к земле, чутко вслушиваясь в медлительный посвист смертоносного металла. Он не ждал команды «ползи», сам инстинктивно чувствуя опасность. У опытной Юнты он научился выбирать в пути укрытия – бугры и ложбинки, воронки от снарядов и оставленные пехотинцами стрелковые ячейки.

Ранним утром стрелковая рота начала наступление на небольшую деревушку, расположенную на высоком берегу озера. Пулеметный расчет сержанта Русакова находился на левом фланге и поддерживал огнем наступление.

Меняя огневые позиции, пулеметчики скрытно продвигались по берегу. На лед выйти было невозможно. Все озеро простреливалось вражескими пулеметами.

Остервенело били немецкие минометы и задерживали наступление стрелковой роты. Полоса разрывов мин стала, словно стена, перед советскими пехотинцами. Неожиданно немцы на левом фланге перешли в контратаку. Они тоже использовали кустарники и складки на берегу озера. Стойко сражался расчет сержанта Русакова.