Резкий звук зуммера заставил Николаева вздрогнуть. Окинув взглядом серую панель селектора, он нажал клавишу, под которой горел тусклый красный огонек индикатора.

— Дежурный по полку подполковник Николаев…

— Владимир Яковлевич, — раздался резкий электронный голос руководителя полетов, — это майор Квочур.

— Здравствуй, Павел Евгеньевич.

— Здравия желаю, товарищ подполковник. У нас ЧП — пропали «ноль шестой» и «девятнадцатый». Капитан Семенов и майор Поручик.

— Как пропали? — Подполковник почувствовал неприятное стеснение в груди. — Семенов и Поручик?

— Так точно. Вышли на цель по расписанию, произвели атаку, затем майор Поручик крикнул что-то вроде «Ракета!», и все. Радиосвязи нет, на радарах чисто.

— Когда?

— Девять минут назад. Уже десять. В одиннадцать сорок шесть.

— Понял тебя, майор. — Подполковник сделал отметку в регистрационном журнале. — Будь на связи.

Николаев отключил селектор и посмотрел на часы, стараясь отвлечься от внезапно возникшего звона в ушах. Цифры издевательски перемигнулись — двадцать три пятьдесят семь.

— К черту! — Подполковник выдернул из пачки сигарету, прикурил от желтоватого огонька газовой зажигалки и глубоко затянулся, всхлипнув верхушками легких. Потянувшись к телефону, набрал номер батальона обеспечения. Ответили почти сразу.

— Дневальный по третьей роте рядовой Солоухов! — заорала трубка.

— Дежурный по части подполковник Николаев, — невольно поморщился Владимир Яковлевич. — Послушай, военный, машину комполка на выезд. Мухой лети будить водилу! Приказ понял?

— Так точно, товарищ подполковник. — Следом за этими словами моментально послышались гудки отбоя.

Николаев принялся звонить в автопарк.

От точки атаки самолеты свернули на запад. Прошли южнее Назрани, «проползли на брюхе» Северную Осетию, затем изменили курс, свернув резко на север. В Кабардино-Балкарии, прижавшись к железнодорожным путям, обогнули сияющий неоновым заревом город Прохладный, дошли до Отказненского водохранилища и, немного увеличив высоту, снова свернули на запад. В районе Ставрополя «МиГи» опять снизились, изменили курс и двинулись на северо-восток. В сложной серии поворотов прошли треугольник Кугульта — Константиновская — Благодатное и спокойно долетели до озера Маныч-Гудило. Над водой летели довольно долго, озеро сменилось водохранилищем, и, наконец, самолеты достигли Дона.

Недалеко от Аксая «МиГи» вновь ушли к железнодорожным путям. Ночной полет подходил к концу.

Станция слежения за низколетящими целями располагалась в полукилометре от так называемого Ростовского полигона — городской свалки.

Из всей смены — четверых человек, — включающей прапорщика с экзотической фамилией Сиволбов, тащил службу только рядовой Шестов, молодой солдат, успевший отслужить всего три месяца. Прапорщик смотрел маленький телевизор, который всегда приносил с собой, в комнате отдыха двое остальных — старослужащие Котлеванов и Брыля, — старательно сопя, творили дембельские фотоальбомы, с точки зрения молодого, или «слона», Шестова — занятие абсолютно тупое и ненужное. Правда, взгляды свои рядовой до поры до времени держал при себе.

Внезапно динамик системы издал короткий «блип», удивительно похожий на звук, который получается, если ударить горлышком пустой бутылки по ладони.

Шестов с тревогой взглянул на экран. На самом краю зеленого круга, расчерченного на небольшие квадратики, затухала маленькая точка.

— Э-э-э… — сказал рядовой Шестов, хватая карандаш и оглядываясь на старослужащих.

Те, оторвавшись от своего рукоделия, уставились на экран.

Блип! — раздалось во второй раз.

Точка слегка переместилась кверху.

Луч прибора обежал еще один круг. На этот раз «блипов» не последовало. И еще круг. Ничего…

— Кукуй тэбэээ… — протянул Брыля и с азартом принялся стряхивать белую краску со щетины старой зубной щетки на черную глянцевую страницу альбома.

«А вообще-то красиво, — подумал Шестов, — на небо похоже...»

Алексей в который раз подивился искусству Поручика. Майор провел могучие машины по узенькому коридору, как по ниточке, ни разу не отклонившись от курса. Можно было подумать, что Поручик чуть ли не каждую ночь летал этим маршрутом.

За все время пролета «МиГи» лишь трижды попали в непосредственную зону облучения радарами ПВО. То есть станций наверняка было больше, но Алексей их не заметил, да и электроника не отозвалась. Но даже на этих трех РЛС активная локация не превышала трех-четырех секунд. Сигналы от «МиГов» были кратковременными и очень слабыми. Их вряд ли заметили.

Да что там вряд ли. Не заметили! Ведь на приемные системы не поступило ни одного запроса. Даже KB-связь, обычно не утихающая, постоянно молчала с тех пор, как «МиГи» вышли из зоны действия радиосвязи авиабазы в Ключах.

— Подъем, одна тысяча, — пришел приказ по УКВ.

— Понял, майор.

МиГи поднялись до километра и пошли по широкому кругу.

— Стекло, Стекло, Стекло, я — Ветка, я — Ветка, — забубнил Поручик, по-прежнему не переходя на короткие волны.

— Ветка, я — Стекло, слышу тебя хорошо, — голос с земли был чистым, — принимай поводок.

— Понял, Стекло.

На приборной панели вспыхнул огонек. Истребитель попал в зону действия курсового радиомаяка.

— Стекло, я — Ветка, привод принял. Я на курсе, на глиссаде.

— Понял, Ветка. Включили маяки расстояния.

«МиГ» Поручика начал снижение. Семенов повторил маневр ведущего.

— Стекло, прием устойчивый.

— Ливень, как слышишь? Подтверди прием.

— Стекло, я — Ливень, прием подтверждаю. Радиомаяк взял, иду по глиссаде.

— Ливень, увеличить дистанцию.

— Понял тебя, Стекло. Есть увеличить дистанцию.

— Прошли первый маяк. Полкилометра.

— Выпустить шасси.

— Есть выпустить шасси.

— Включить посадочные огни.

— Есть включить посадочные огни.

— Прошли второй маяк. Прием отличный. Как полоса, Стекло?

— Полоса влажная, но сильного скольжения не будет, обещаю.

— Стекло, разрешите посадку?

— Разрешаю. Удачи, парни.

Внизу показалась полоса электрического света. Вскоре она превратилась в ВПП, обозначенную двумя рядами прожекторов. Промелькнула ниточка ограждения, какая-то техника, полотно дороги. «МиГи» заходили на посадку. Алексей сосредоточился на управлении. Вот задние стойки шасси коснулись колесами полосы, самолет дернулся, легко рванулся вверх на амортизаторах, затем на полосу опустилось переднее сдвоенное колесо. Резкий рывок — открылся тормозной парашют. Еще чуть-чуть и нажать на тормоза.

«МиГ» Алексея остановился в двадцати метрах от самолета Поручика. Отстегнув маску, Семенов уронил голову на грудь — этот полет вымотал его до предела.

Из забытья его вывел стук лесенки, которая легла на борт самолета. Алексей открыл глаза и щелкнул замками фонаря. С легким шипением гидроцилиндров открылась кабина. Отстегнув лямки и ремни, он перевалился через борт, скатился по трапу и спрыгнул на полосу.

Снег пошел перед обедом, оказавшись вопреки прогнозам вовсе не злым и морозным, похожим на манную крупу, а совсем наоборот — пушистым, теплым, с хрустальными проблесками. Каким-то даже согревающим. Фиолетово-серые тучи, с самого утра тщетно пытавшиеся разрешиться от тяжкого бремени, повисли над высокими темно-зелеными в синеву елями, над крышами домов, над асфальтовой дорогой и сугробами, не то созданными самой природой, не то навороченными старательным грейдером. Они выиграли свой бой во вселенской баталии, мир ослеп, и, казалось, теперь ему, уже незрячему, никогда не удастся увидеть неба. Настоящего неба. Неба, меняющего цвет от выжженно-белого до сочно-ультрамаринового. Неба, по вечерам усыпаемого золотыми осколками звезд и манящего малярным мазком Млечного Пути. Неба, к вечеру приобретающего золотисто-пурпурные оттенки, а с утра окунающегося в розовую негу. Ни малейшего дуновения ветерка.