— На кой? — послышалось с той стороны.

— Да летчик что-то в кабине забыл.

Алексей повернулся и увидел рыжего здорового парня, глядящего на него из-под днища самолета. Того самого, что указывал дорогу к капитану Сулимо.

— A-а, это ты, — протянул Эдик и усмехнулся. — Ладно, летун, иди сюда. Поставлю тебе трап. — Он ловко подтащил оранжевый трап к кабине и закрепил его. — Скажи спасибо, фонарь [15]еще закрыть не успели, а то бы не стал возиться.

— Спасибо, — серьезно кивнул Алексей.

— Не за что, — весело засмеялся Эдик. — Полезай, только побыстрее постарайся. Времени в обрез, сам понимаешь.

— Хорошо.

Алексей поднялся наверх. Он уже знал, что обнаружит там, и тем не менее совсем крохотный уголек надежды еще теплился в груди. Ему понадобилось пятнадцать секунд на то, чтобы убедиться: оружия нет и здесь. Алексей тихо и вяло выругался.

Им овладело дурное чувство сонливости. Их провели: и его, и Поручика. Правда, по-разному. Двигаясь, словно сомнамбула, Алексей спустился по трапу.

— Что, браток, не нашел? — понимающе спросил Эдик.

Алексей не ответил.

— Да не расстраивайся, — хлопнул его по плечу техник. — Завтра найдешь эту свою штуковину. Ничего с ней за ночь не станет. Цела будет, невредима. Не боись.

— Нет, — покачал головой Алексей, — завтра не найду. Раз нет сегодня, значит, и завтра не появится.

— А что за вещь-то? — полюбопытствовал рыжий.

Алексей посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— Брелок, — наконец выдавил он. — Талисман.

— Лучше не терять. Ладно, я погляжу здесь, на полосе. Может быть, выронил, когда из кабины выбирался.

— Вряд ли. Скорее в части оставил.

— Ну, тогда чего тебе волноваться? — Эдик убрал трап и закрыл фонарь. — Вернешься — отдадут.

— Не думаю. Не думаю. Там, похоже, не слишком-то жаждут меня снова увидеть.

— Какая разница, увидят же.

— Надеюсь.

Алексей постоял еще с полминуты, соображая, что же ему делать дальше. Итак, он остался без оружия. Значит, с капитаном ему не справиться. Спрятаться тут, на аэродроме, тоже не удастся. Рано или поздно, Сулимо все равно отыщет его. И тогда смерть. Остается только одно — бежать.

«А что потом? — спросил Алексей сам себя. — Что ты будешь делать потом?» Вопрос без ответа. Однако стоять столбом в ожидании момента, когда появится убийца и прихлопнет его как муху, было по меньшей мере глупо.

— Ладно, спасибо, браток, — кивнул он Эдику.

— Да не за что, — засмеялся тот. — Обращайся, если чего.

— Если чего, — бесцветно повторил Алексей. — Если чего, обращусь. Ну, давай.

Алексей вышел из капонира на полосу и тут же попятился назад. Он вдруг сообразил, что ситуация изменилась. Теперь Сулимо мог видеть его, сам оставаясь невидимым. Их разделяли двести метров и световой занавес.

— Что-то не так, браток? — спросил за спиной участливый Эдик.

— Нет, нормально все.

Похоже, начиналось то, чего Алексей никак не мог предугадать: путь в никуда. Если он хочет выжить, ему нужно бежать. Уносить ноги. И чем скорее, тем лучше.

Алексей обогнул стену капонира и зашагал к редким посадкам. Первые деревья, худые, темные, как души грешников, придвигались все ближе и ближе. А за ними была неизвестность.

«Не идти, — вдруг услышал он внутри себя ясный холодный голос. — Не идти, а бежать. Бежать».

И Алексей побежал. Он с треском прорвался через голый кустарник и нырнул в спасительную темноту. В голове вдруг словно щелкнул невидимый выключатель, и мысли, как цепочка, потянулись одна за другой. Четкие и ясные. Паника ушла — совсем или почти совсем, — уступив место холодной расчетливости. Алексей чувствовал себя так, словно сидел за штурвалом самолета, совершающего аварийную посадку на обледенелую полосу. Сложно? Возможно. Опасно? Может быть. Но выполнимо. Из самой безвыходной ситуации всегда можно найти какой-то выход. Неприятный, ужасный, жуткий до рвоты, сводящий с ума, но выход. Надо только очень постараться. И при этом оставаться в живых. Мертвые не ищут. Мертвые лежат в земле. Он не хотел лежать в земле. Он хотел жить.

Алексей вдруг заметил, что может свободно дышать полной грудью. Ноги исправно несли его вперед, цепляя хрустящий наст, руки, словно поршни хорошо отлаженной машины, двигались, помогая телу. Прозрение было необычайно ярким, как вспышка молнии. Несмотря на старания Сулимо, он все еще жив. У него есть некоторое преимущество во времени и пусть крошечный, но вполне реальный шанс уцелеть и в конце концов выбраться из этой передряги. Победить. Алексей оглянулся. Он достаточно удалился от взлетной полосы, и огни прожекторов уже не различались сквозь редкие стволы деревьев. Ни с того ни с сего поднялся ветер. Завыл вдруг, словно плакальщица над чужой могилой, среди тонких ветвей, тоскливо и тревожно, навевая дурные мысли. Поземка, извивающаяся змеиным выводком, с едва слышным шепотком скользнула по насту. Замерла настороженно и поплыла дальше, кружась и играя сама с собой.

Больше всего Алексей боялся сбиться с пути, сделать круг и вновь выйти к аэродрому. Время от времени он останавливался и ощупывал деревья, пытаясь определить, с какой стороны чаще ветви. В конце концов в голову ему пришла вполне здравая мысль: ерунда это все, дерьмо собачье. Если ветки с какой-то стороны и росли гуще, то определить это в кромешной темноте, на ощупь, возможным не представлялось. Во всяком случае, Алексей не мог с уверенностью сказать, в каком направлении движется. Вот если бы сейчас был день… Но, как говорится, если бы да кабы…

Мало-помалу его стал донимать холод. Куртка, конечно, согревала, да и бег разгонял кровь, но пальцы рук и ног уже начали предательски неметь. Алексей надеялся только на одно: посадки все-таки должны когда-то кончиться. Он выйдет к населенному пункту — к городу или поселку какому-нибудь, — а там наверняка можно будет разжиться одеждой и едой. Хотя по нынешним-то временам…

Алексей стиснул зубы. Перед глазами возникла картинка: майор Поручик, уверенно и спокойно поднимающийся по стальной лесенке кунга, открывающий дверь и ныряющий в пышущий теплом проем. А следом явилось другое видение: тот же Поручик, то ли уже мертвый, то ли еще умирающий, с подгибающимися коленями, опускающийся на пол. Алексей зло усмехнулся. Что, майор, хотел на елку влезть и задницу не ободрать? Такого не бывает. Ни в чем нельзя быть уверенным, когда ввязываешься в подобные дела. Убийца-капитан оказался хитрее. Два последних самолета — и Поручик перестал представлять собой какую-либо ценность. Как следствие один-единственный выстрел из пистолета.

Алексей остановился и, подняв лицо к небу, прислушался. Ветер слегка, едва слышно, насвистывал флейтой в верхушках деревьев. Где-то далеко застрекотал вертолет. Примерно с минуту звук был ровным, идеально монотонным, без срывов. А затем все стихло. Полное молчание, бездонная тишина. Алексею показалось, что он один. Один в целом мире. И больше никого нет: ни техников, возящихся у самолетов, ни убийцы-капитана — никого. И всю его предыдущую жизнь словно стерли огромным ластиком. Впрочем, наваждение это быстро прошло. Алексей повернулся и снова побежал. Он понимал: важно уйти как можно дальше, прежде чем Сулимо сумеет организовать погоню.

Глава шестая

Зависший над взлетной полосой «Ми-24» несколько секунд покачивался в мощном воздушном потоке, затем медленно, словно допотопный лифт, пошел вниз и лениво коснулся асфальта колесами. Кое-кто из техников бросил работу и обернулся, разглядывая вертолет. Сулимо махнул рукой: «Работайте». Рыжий Эдик прикрыл глаза ладонью и хмыкнул:

— Знать, нелады у нашего капитана.

— Да ну его в задницу, — буркнул кто-то из стоящих рядом.

— Работай давай, а то начальство вздрючит, всех своих забудешь.

— Да плевал я на него, — гыкнул Эдик, однако к работе все-таки вернулся.

Вертолет грузно осел, едва не коснувшись полосы светло-серым плоским брюхом. В ту же секунду дверь пассажирского отсека открылась, и из нее выбрались трое в защитных десантных камуфляжах, в высоких бутсах и толстых зимних куртках. Все, как на подбор, высокие, широкоплечие, хоть сейчас на значок ГТО или на плакат, пропагандирующий здоровый образ жизни. На плече у каждого болтался «АКМС». Вслед за людьми выскочила собака — огромная, черная как смоль овчарка. Это был отлично выдрессированный пес. Повинуясь знаку проводника, он обежал группу людей и устроился у ног хозяина, вывалив розовый лопатообразный язык. Солдат защелкнул на ошейнике карабин поводка.