В 1999 году во время визита в Гватемалу президент Клинтон заявит, что «поддержка вооруженных повстанцев не была правильным шагом и что Соединенные Штаты не повторят эту ошибку».

Другая эпоха, другие приоритеты. И другие приемы, как мы увидим.

Зато в обстановке 1950-х годов эта операция выглядела как большой триумф, состоявшийся спустя год после государственного переворота в Иране. На этот раз — торжественный прием в Белом доме! Эйзенхауэр дает обед в честь организаторов операции. Ее успех еще более громкий, чем в Иране: как по мановению волшебной палочки, рухнуло враждебное правительство.

Соединенные Штаты делают вид, что не имеют к этому никакого отношения. Но склонность Даллеса к бахвальству выше требований конспирации. При его участии пресса узнает о причастности ЦРУ. Возможно, он считает, что попал в лучи славы лично он сам и его управление. Но такая реклама не нравится Эйзенхауэру. Как это подчеркивает один из будущих директоров ЦРУ Тернер, президент «начинает понимать, что тайные операции невозможно сохранять секретными в течение длительного времени».

Это не помешает Даллесу сказать позднее, что 1953-й и 1954-й были лучшими годами в его карьере.

Успехи ЦРУ в Иране и Гватемале способствуют укреплению мифа о его могуществе. Оперативный директорат научится извлекать из этого пользу в своей работе. Его офицеров боятся или ожидают их помощи. Также начинают видеть повсюду их руку, доброжелательную или опасную, в зависимости от обстоятельств. Стэнсфилд Тернер, возглавлявший управление в конце 1970-х годов, свидетельствует об этом: «Когда я, будучи директором ЦРУ, приезжал в страны третьего мира, меня принимали главы государств и постоянно выражали свое беспокойство, связанное с возможностью проведения тайной операции ЦРУ, направленной против них…»

Другим следствием тайных операций в Иране и Гватемале является преувеличенная вера Белого дома в их эффективность. Он рассматривал их как все более и более быстрый и наименее дорогой способ решения политических проблем за границей. В Вашингтоне такой подход встречал мало противников. ЦРУ нет больше смысла опасаться прессы, разделявшей его отношение к холодной войне. Она признает право Соединенных Штатов на секретные военные действия. Пресса соглашается не копаться в делах, проводимых под покровом официальной политики.

Конгресс также поддерживает такого рода параллельную политику, проводимую президентом. Это принципиальное согласие. Почти акт доверия. Так как очень мало конгрессменов знает в деталях, как функционирует ЦРУ, и еще меньше — о его операциях. Даллес этим очень доволен. Он встречается с членами конгресса один на один или с группами из нескольких человек. Он знает, что в таком случае его не будут забрасывать вопросами. Это позволяет ему также более легко доминировать в разговоре и неохотно выдавать по каплям конфиденциальную информацию.

Доверие — это то слово, которое характеризует, возможно, лучше всего характер отношений между ЦРУ и конгрессом в 1950-е годы. «Если и есть правительственное агентство, которому можно верить на слово, без постоянного контроля над его методами деятельности и источниками, то это, несомненно, ЦРУ!» — считает, например, сенатор Ричард Рассел. Сенатор Леверетт Салтонстэлл дополняет: «Ответственные лица ЦРУ не пренебрегают общением с нами. Скорее, наоборот: это наше собственное нежелание получать сведения и уточнения по вопросам, по которым я предпочитаю знать как можно меньше…»

Короче, кредо конгресса простое: «Делайте то, что считаете необходимым, но будьте скромны и не говорите нам, как…»

В сентябре 1954 года Эйзенхауэр получает сверхсекретный доклад о тайных операциях ЦРУ. Они отражают преобладающее тогда настроение в Вашингтоне: «Сегодня ясно, что мы столкнулись с беспощадным противником, чья конечная цель заключается в достижении доминирования в мире любыми средствами и ценой. В этой игре нет правил. И в ней не действуют общепринятые нормы человеческого поведения».

«Если Соединенные Штаты хотят выжить, — предлагает автор, — должно быть пересмотрено традиционное американское представление о честной игре (fairplay). Мы должны развивать эффективные службы разведки и контрразведки; мы должны научиться ниспровергать, саботировать и уничтожать наших врагов более тонкими, изощренными и эффективными способами, чем те, которые они применяют против нас. Кроме того, необходимо, чтобы американский народ научился понимать и поддерживать эту отвратительную философию…» [13]

Ввиду важности тайных операций в политике правительства Эйзенхауэр решает учредить Наблюдательный комитет по этим делам. Он разместится в Белом доме. Комитет состоит из доверенных лиц, назначаемых президентом, госсекретарем и министром обороны. В его задачи входят координация, утверждение и контроль над проведением тайных операций, предложенных ЦРУ. Известный под названием «Комитет 5412», он должен будет следить также за строгим соблюдением «благовидного предлога» для проведения этих операций. В том или ином виде аналогичные комитеты будут создаваться всеми последующими президентскими администрациями.

«Комитет 5412» дает свое согласие на проведение серии тайных операций в Азии. Например, в Тибете ЦРУ поддерживает вооруженное сопротивление китайской оккупации. Десятки тибетцев проходят полувоенную подготовку в штате Колорадо. В Японии управление секретно финансирует либерально-демократическую партию, чтобы сдержать социалистов, получавших помощь из СССР. Эта тайная операция, одна из наименее известных, возможно, в силу ее секретности и достигнутого успеха.