Пока разыскивали по окрестностям подходящие доски, с узла связи снайперов попросили перетаскать какие-то ящики. Вместе с Серегой взялись. Вдруг за спиной как ухнет! Грохот начался беспрерывный, оглушительный. У Женьки все опустилось, и высветилась в мозгу такая же оглушительная мысль: «Ну все, приехал!»

Оказалось, что метрах в трехстах отсюда стоит наша батарея. Это они шарахнули в который раз по осенней «зеленке».

Для начала свой пост оборудовали на скорую руку. Жене и Сергею надо было заступать в четыре утра, сменить другую омоновскую снайперскую пару.

Первая ночь на войне. Только чуть Женя задремал, начался такой сильный огонь, что в вагоне подпрыгивали стаканы от грохота. Опять наша артиллерия работала по «зеленке». Женя начал одеваться.

— Куда это ты собрался? — остановил его командир взвода Николай Амелин.

— Стрельба.

— Ложись и спокойно отдыхай. Если понадобишься, тебя поднимут.

Николай спокойный, уравновешенный боец. На свою вторую войну приехал. В первую он с другими омоновцами десять суток просидел в окруженном «духами» Гудермесе, на железнодорожном вокзале.

Какой там сон?! Кое-как Женя дождался утра.

…В башне водокачки небольшие окошки, расширенные прямым попаданием из миномета. Вокруг чернота, холодный воздух в лицо. У Жени с Серегой прицелы-«ночники», бинокли ночные. Дух захватывает от такого зрелища. Иногда в «зеленке» взрывались растяжки, но сквозь гущу веток практически ничего не было видно.

Боевики ушли за Терек. Станцию не беспокоили. Обстреливали десантников на мосту. Те несли большие потери. Чуть не каждую ночь «духи» их долбали. Раненых вывозили на бэтээрах в Червленную, в госпиталь. Везли через Червленную-Узловую, мимо омоновцев.

Когда рассвело, снайперы снова занялись обустройством своего поста. Кашинцев, по прозвищу Макстар, без устали бегал по винтовой лестнице вниз и вверх, подтаскивал доски для настила. Ему это труда не составило, он много занимался спортом, бегал на лыжах. А здесь, в командировке, Макстар каждое утро мерил круги по двору ПВД. Бойцы присоединялись к нему, когда снайпер уже пробегал часа два, вместе с ним тренировались минут сорок, а он еще потом бегал часа два. Километров тридцать за тренировку по времени пробегал.

Наблюдательный пункт сделали очень удобным. Хозяйственный Макстар даже шторки на окна повесил. Не только из-за эстетического порыва — ночью в небе часто вспыхивали осветительные ракеты, приходилось резко пригибаться, чтобы не засветило, ненароком не мелькнула тень от головы.

Единственное неудобство — печку на водокачке нельзя установить. Демаскировка. Если на земле на постах и в блиндажах бойцы худо-бедно грелись, то снайперам приходилось тяжко.

10 ноября ударил десятиградусный мороз, выпал снег. Женя вышел на улицу и, завороженный, остановился. Белое пространство, прозрачный воздух и горный хребет — вот он, рядом, хотя до него много-много километров.

Ну и намерзлись снайперы на своей вышке в эти пять дней, пока не сошел снег и не спал мороз!

Бойцы обросли, и многие не сбривали бороды. Боец Алексей Бузынин, который всегда носит бороду (он и прозвище получил за нее — Ильич), охорашивал ребятам бороды, подрезал и придавал красивую форму. После такой стрижки Женя с удивлением рассматривал в зеркале свое изменившееся лицо — древнерусский князь, да и только!

Но и князьям мыться надо. Омоновцы начали строить баню. Отгородили в старом станционном доме угол, сделали потолок, чтобы тепло не уходило. Поставили печку, обтянули сеткой-рабицей, обложили камнями-голышами. Стены, насколько возможно, проконопатили, обшили подручными материалами. Получилась баня.

Шестьдесят суток командировки истекли.

Домой омоновцы возвращались на поезде. Вот тут напряжение, накопившееся между Николаем Бравичевым и Женей, чуть не вылилось в драку. Кинулись друг на друга, как два задиристых петуха. А потом, словно ушат холодной воды, появилась мысль — что им делить? Вместе прошли через все невзгоды и тяготы командировки, а теперь по дороге домой…

Отдохнули немного дома. Весна 2000 года — грядет новая командировка. Жене позвонил Бравичев:

— Что, Абраша, в командировку едем?

— Едем!

В эту командировку они с Николаем поехали уже друзьями.

— …Жень, надо соседям помочь. По ним снайпер работает. Сходи посмотри, — попросил заместитель командира.

Женя неторопливо собрал свой снайперский приклад. Бинокль, винтовку, рацию. Ночью двинулся к соседям, екатеринбуржцам.

В Червленной-Узловой уже все места знакомы, все дальности до объектов промерены, карточки огня составлены.

Соседям Женя представился:

— Я из московского отряда. Вы просили помочь…

— Отлично. Пошли, — повел за собой боец.

За спиной Женя услышал шепоток:

— Мужики, это кто?

В ответ с уважительным придыханием:

— Снайпер.

Женя обрадовался, что темно и не видно, как он покраснел.

«Господи, знали бы они, какой я снайпер, — подумал он. — Только-только начал… Но если ребята надеются, то надо что-то делать».

На трехэтажной башне, бывшей железнодорожной диспетчерской, у соседей был пост. Жене показали предполагаемую снайперскую точку:

— Там у него лежка. Наши ребята на зачистке обнаружили. Она пустая была.

Женя устроился у окна, остальные бойцы сидели в глубине помещения за мешками с песком. Сидели в темноте. Женя наблюдал и краем уха прислушивался к байкам, которые травил невидимый незнакомый майор. Он веселил своих бойцов всю ночь. Скрашивал время наблюдения Жени. Увидеть майора ему так и не удалось. Женя ушел на рассвете. Для острастки обработал возможную позицию шестью пулями. Хотя это, в общем, была работа пулеметчика.

«Отсутствие результата тоже результат», — подумал немного расстроенный Женя, возвращаясь в расположение отряда. Через день соседи явились с новостями.

— Пошли мы снова на позицию «духовского» снайпера и обнаружили на месте лежки следы стремительного побега.

— Наверное, снайпер оказался там в момент обстрела, — предположил Женя.

— Скорее всего. Потому что ломанулся он так, что раму телом вынес. А лежку там отличную себе оборудовал. Сзади в доме стена выломана и окопчик в «зеленку» уходит. Вот по нему он и ушел.

На этом история со снайпером закончилась. Екатеринбуржцы достаточно скоро уехали в Грозный. Однако ближе к концу командировки судьба снова свела Женю с майором, который развлекал бойцов ночными историями и анекдотами. Он приехал на Червленную-Узловую, зашел к омоновцам. Женя узнал его голос.

— Ребята, есть тут у вас снайпер, Евреем зовут?

— Да вот он!

— Это настоящий профессионал. — Майор похлопал его по плечу. — Молодец, Женя. Нас тот снайпер просто измотал. После твоих выстрелов оставил в покое.

Бронепоезда на железных дорогах Чечни — это, и правда, песня. Омоновский бронепоезд «Кузьма Минин». Один из армейских бронепоездов назывался «Железный капут».

Чем только не укрепляли эти железные корабли. «Зушки» и БМП на платформах, но это на армейских. На омоновских из серьезного вооружения один только АТС, а вместо ПКТ в башню от БТР воткнули палку, как будто ствол торчит. Ездили ребята в нем на свой страх и риск. Рельсы-то одни, на обочину не съедешь. Если что — отличная мишень. Поэтому вагоны укрепляли на совесть. Переборки двойные, между ними песок засыпан, бойницы закрывающиеся.

На посты, на мосту через Сунжу, омоновцы ездили на бронепоезде. Но Жене пришлось съездить на бронепоезде в Грозный вместе с офицером отряда Николаем Филатовым, по прозвищу Война. Он получил это прозвище за то, что едва появлялся на мосту через Терек, где был омоновский пост, по его указаниям начинались стрельбы по мишеням, прострел «зеленки», обстрел секторов — стоял постоянный грохот, начиналась война.

Отряд планировалось перевести в Алды, надо было присмотреть место для ПВД. На «смотрины» поехали с нижегородским ОМОНом.