Тогда мы стали забрасывать комнату гранатами. Дом, естественно, загорелся. Из горящей комнаты эмир отстреливался. Всё молитвы кричал, подбадривал себя. С ним в доме находился еще один боевик, он с Басаевым в Буденновске был. Внешне такая чмошная фигура, никогда не подумаешь, что реальный бандит.

В конце концов эмир вышиб окно. Возник в оконном проеме, босиком. На нем уже полопалась кожа от жара, хорошо его припекло. Кабан здоровый. Бывший мастер спорта…

Он вылетел как раз на группу блокирования, и его уничтожили. Как и второго боевика. Оба ушли в край вечной охоты.

Охрана бросила своего эмира, когда запахло жареным в прямом и переносном смысле. Пытались обстреливать нас издалека, но мы им ответили! Они ушли.

В ту же ночь в Старые Атаги из Чечен-Аула в больницу пришел раненый бандит. Пуля попала в живот. Его там прооперировали и через два часа после операции забрали их люди. На «Жигули» погрузили и увезли куда-то на долечивание. Мы уже после эту информацию получили.

А наш гражданский все бегает с камерой. Едем в Старые Атаги на следующий день и нарываемся еще на двух бандитов. Случайно, не на тот адрес пошли. Через три дома от нас выскакивают два черта с автоматами, и начинается погоня с перестрелкой.

Гражданский, переполненный впечатлениями, кричит:

— Вы чего тут?! Отдыхать у вас времени нет?! Целыми днями как на охоте.

Но после этого случая мы решили, что пора его отправлять. Он уже никакой от событий. За полутора суток — три перестрелки.

Конец декабря 2001 года. Грязь и водяные брызги с серого неба. Временами легкий морозец и снег. Мороз лучше, не так скользко и не так мокро. Обувь промокнет, ее сушить негде. Все время мы в разъездах.

Родилась идея. Работаем, работаем в одном районе — бандиты из него уже ушли, а надо взять и мотнуться куда-нибудь накоротке. Выскочить, отработать и обратно. Начнем работать, бандюки обратно в Старые Атаги поползут.

Эту идею командование рассмотрело, очень тихо, аккуратно, чтобы информация не утекла.

Взяли информацию по Цоцин-Юрту и с минимальным количеством людей со всех служб, которые должны отработать, мотнулись ночью. Примчались и под утро начали шерстить.

Наши поисковые группы на двух или на одном бэтээре «барражировали» по Цоцин-Юрту. Параллельно с нами колесили на легковых машинах боевики. Обстреливали нас. Но больше перепало 352-му разведбату 46-й бригады, который работал с нами. Именно их поисковые группы чаще всего нарывались на «чехов».

Цоцин-Юрт большой, адресов много. От нас поехало семь групп и от разведбата — пять. Остальные наши остались под Старыми Атагами изображать бурную деятельность.

И вот бандиты обстреляли разведбат раз, два, три, на четвертый слышим, такая пальба полыхнула!

По связи спрашиваем: «Что там?»

«Разведчики влетели на адресе».

Отрабатывая свои адреса, мы потихоньку вышли на стрельбу. Разведгруппу долбят. Два офицера — командир взвода и командир роты — убиты в первые секунды боя. Мы вытащили из-под огня пятнадцать раненых бойцов. Из них двое потом умерли в госпитале. Наш док сразу сказал: «Не жильцы».

Грохнули на этом адресе несколько «чехов» и ушли оттуда.

Часа три мы там колупались, подустали немножко. Выбрались из населенного пункта, сели обедать. В это время приехали корреспонденты, телевидение, заместитель командующего группировкой или даже сам командующий. Не помню. Снимали на камеру трупы боевиков, выложенные в ряд…

Мы еще обедали, когда нас резко подняли. Сперва подумали, что это для съемок. Отреагировали по-своему:

— Твою через твою, через кочергу…

Уже нашли бойцов, кого можно поднять для красивых поз перед камерой, а нам вдруг сообщают, что подъем боевой. Выезд в город. Тут опять свои заморочки. Бойцы возмущаются:

— А-а! Нас снимают перед тем как ехать. Такие-сякие. Примета плохая!

С вертолета заметили, в каком дворе стоит машина, с которой нас обстреливали. Мы на адрес. Хоп! Блокировали. Посмотрели — никого. Через несколько домов от нас, как совсем недавно, выскакивают два черта в синей форме, смахивающей на милицейскую, омоновскую.

У нас охотничий азарт. Летим за ними. Им-то хорошо, они налегке, без бронежилетов, без снаряжения. Автомат и пять-шесть магазинов. А мы все грузные ребята. И грязь жуткая под ногами. Бежим по огороду, а на каждом ботинке килограмма по три грязи, не меньше.

Я думал, у меня сердце выскочит. Выбегаем через огороды на другую улицу, а там — засада! Ка-ак нам дали прикурить! Мы врассыпную. И вот тут я только помню четко, кинематографически. Я забираю влево, куда уже убежали трое наших. Они проскочили под выстрелами. Мне один из них орет:

— Фидель, не беги сюда, здесь стреляют!

И я понимаю, что остановиться не могу. Меня сразу заколбасят. Лечь невозможно. Лежачего не сразу, но тоже пристрелят. Поворачивать? Но там узкая тропа между заборами — ни вправо, ни влево и сзади на меня бегут еще человек пятнадцать наших: я закупорю — будет групповая цель, вообще, бей не хочу. Надо бежать. И я бегу туда, к ним. Справа сетка-рабица, и она как под током искрит от пуль. Я скосил глаза и вижу: из-за этой сетки, метров с тридцати, два дурака поливают по мне из автоматов, как из шлангов.

Деваться некуда, и я ломлюсь из всех своих силенок. В конце концов мне что-то по ноге — стук! Как будто палкой по икре шарахнули. Меня аж подразвернуло. В горячке чуть не упал. Кричу: «Блин, достали!» Ковыляю дальше. Мысль только об одном: «Как, интересно, попали?» Но боли не чувствую. Забегаю за угол. За ногу схватился. Вроде контузило, рикошетом. Дырки на штанине нет. Рукой желвак нащупал, вспухло, крови вроде нет.

Паша, майор, стоит, за голову держится.

— У меня, по-моему, пуля в голове, — сообщает.

— Да хватит тебе выдумывать, — отмахнулся я. — Если бы у тебя была пуля в голове, ты бы лежал сейчас и не болтал лишнего.

Мы с офицером ФСБ и нашим лейтенантом пошли влево. Я рассудил, что боевики, которые на нас напали, будут уходить влево, потому что справа наши рассыпались и охватили их полукругом.

Отскочили мы влево через два дома. Там металлический забор примерно в рост человека. С трудом голову высунуть можно, привстав на цыпочки. Мы втроем высовываемся над забором и рядом ствол автомата на кромку забора кладем. Смотрим, а за оградой, метрах в тридцати, шесть «чехов» стоят. По жестикуляции видно, обсуждают, идти вправо к своим на выручку или не ходить.

Мы высунулись с автоматами. «Чехи» нас мгновенно увидели и растерялись. Я сразу стрелять начал и своим кричу: «Стреляйте!» «Чехи» в разные стороны. Прицелиться как следует не удавалось — автомат выше уровня глаз. Но одного мы ранили. Он хрюкнул и присел, чувствуется, неприятно ему. Остальные рассыпались и залегли.

Я понимаю, мы в них не попадем, а они сейчас лягут и прицелятся… Кричу: «Ложись!» Что там металлический забор два миллиметра толщиной! Ка-ак над нами засвистело! Решето из забора. Секунд десять прошло, я говорю:

— Все. Они отстрелялись. Пора линять.

Мы с офицером ФСБ рванули влево, забежали за угол забора. Лейтенант остался лежать, всунул ствол автомата в щель бетонного основания забора и вслепую по огороду полоскает, чтобы «чехи» ничего не предприняли.

За углом два пролома в заборе, забранные сеткой-рабицей. Ни укрытия, ничего. Думаю: «Ладно, лягу, они меня лежащего не заметят». Изготовился к стрельбе, нацелившись на сетку, где она слегка провисала. И думаю: «Ну, идите, ребята!»

Ребята как по заказу выскакивают. Опускают сетку. Начинают перелезать. Как только кучка образовалась, человека четыре, я в нее одиночными выстрелами начал магазин выпускать. Будто червей разворошил. Они обратно — им не до стрельбы — сами под огнем. Особо не выделывается никто. Пули рикошетят по рабице.

Убрались они, а у меня патроны на исходе. Оглядываюсь, а парень из ФСБ стоит за углом в полный рост. У него позывной Геолог, потому что он информацию нарывает… Я ему кричу: