К концу войны паши мужчины не переставали возносить молитвы Аллаху, чтобы тот сохранил их от чужеземных армий... и свободных женщин!

И кто скажет, чего они опасались больше?

ЭПИЛОГ.

Призывные слова, охватывающие благоговением сердце каждого мусульманина, нарушили вечернюю тишину. Слова, зовущие к молитве:

— Аллах велик! Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! К молитве! К молитве! Аллах велик! Нет Бога, кроме Аллаха!

Опускались сумерки, и огромный желтый диск Солнца медленно исчезал за горизонтом. Для правоверных мусульман наступало время четвертой молитвы.

Я стояла па балконе своей спальни и смотрела, как мои мужчины — муж и сын — взявшись за руки, направляются к мечети. Я видела, как встречаясь с другими мужчинами, они раскланиваются и по-братски приветствуют друг друга.

Горькие воспоминания детства вновь нахлынули на меня. Я почувствовала себя той маленькой девочкой, которая была лишена любви отца и брата. Прошло почти тридцать лет, по так ничего и не изменилось. Жизнь совершила полный круг!

Отец и Али, Карим и Абдулла; вчера, сегодня и завтра; аморальная практика передается из поколения в поколение, от отца к сыну. И те, которых я любила, и те, которых презирала, продолжают вести себя по отношению к женщинам самым постыдным образом.

Глаза мои, не отрываясь, смотрели, как мой любимый муж и плоть от плоти моей — сын рука об руку входят в мечеть... без меня. Я чувствовала себя самым одиноким человеком па земле.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Ко времени окончания войны в Заливе в 1991 году, все надеялись, что наконец па бурный Ближний Восток придет мир. Бесконечные предложения лидеров многих государств о посредничестве в деле стабилизации ближневосточной обстановки сыпались как из рога изобилия.

Вместе с желанием мира многие из тех, кто искрение озабочен судьбой Ближнего Востока, призывали и к переменам, отказу от старых традиций, не подтвержденных религиозными законами. Все это, однако, ничего не давало женщинам Востока, потому что именно религиозные традиции являются основой их порабощенного положения.

Мечты аравийских женщин об освобождении растаяли, как дым. Западных руководителей мало интересует судьба тех, кто лишен права голоса в своей стране!

Война за освобождение Кувейта обратилась в растущее противостояние между мужчинами и женщинами в Аравии. Тогда как перед женщинами забрезжила надежда на социальные перемены, мужчинам мерещилась опасность в любом изменении общественного уклада, сложившегося двести лет тому назад. Мужья, отцы и сыновья не желают бросать вызов религиозным ортодоксам, предпочитая молчаливо одобрять status quo: Попытки некоторых женщин изменить положение вещей вызвали ярость религиозных экстремистов, так как временное присутствие иностранных войск на территории Саудовской Аравии изрядно подорвало их власть. Они грозили женщинам всяческими карами, пытаясь запугать и их, и членов их семей. Так что в 1992 году Султана, так же, как и остальные саудовские женщины, была вынуждена вернуться во вчерашний день.

Поражает то, что богатые и влиятельные граждане Саудовской Аравии находятся под неусыпным надзором религиозной полиции и подвергаются преследованиям и арестам наравне с остальными саудовцами. Что же касается рядовых граждан, то вместо того, чтобы чувствовать горечь из-за всеобщего порабощения и унижения, они радостно смеялись при мысли о том, что члены королевской семьи подвергаются таким же преследованиям со стороны мутавы, как и любой другой.

Право водить автомобиль, снять чадру и иметь возможность путешествовать без разрешения потеряли свою актуальность во времена разгула религиозного фанатизма. Кто скажет, когда еще появится возможность социальных перемен, подобная той, которую принесла война?

Современные общества стремятся улучшить условия жизни всех людей, но есть еще множество стран, где над женщинами постоянно

висит угроза издевательств и даже смерти от рук представителей противоположного пола. Узы женского рабства крепко сплетены мужчинами, не желающими терять свою власть!

Весной 1983 года я встретила саудовскую женщину, которая радикально изменила мою жизнь. Вам она известна под именем ^Султаны. Наша взаимная симпатия и желание подружиться вспыхнули при первой же встрече. Жизненная энергия Султаны вкупе с ее острым умом изменили мои представления о «женщинах в черном», о которых я всегда думала с пренебрежением.

Будучи американкой, жившей в Саудовской Аравии с 1978 года, я знала многих саудовских женщин, по, па мой взгляд, все они были отмечены печатью смирения. Принадлежа к богатым семьям, они не считали для себя возможным отказаться от комфорта и благополучия. Жизнь бедуинок из далеких деревень иначе как невыносимой не назовешь. Но, несмотря на это, при встрече со мной все эти женщины жалели меня, считая, что мне ужасно не повезло, потому что я вынуждена жить без защиты и покровительства мужчин.

«Харам*», — говорили они мне, сочувственно похлопывая по плечу.

* какая жалость (араб.).

Султана рассказала мне об отчаянии, охватывающем многих саудовских женщин, чьи лица скрыты чадрой. Она сказала мне, что саудовки мало что привнесли в культуру своей страны; скорее наоборот, сами они не более чем продукт этой культуры.

Осенью 1988 года Султана предложила мне, своей подруге, написать ее историю. Она считала, что многое из того, что она могда рассказать мне, заслуживает публикации. Мой здравый смысл тогда взял верх. Я боялась, что такое рискованное мероприятие может причинить вред самой Султане. Кроме того, я любила Ближний Восток и знала многих женщин, которые были совершенно счастливы своим положением.

Моим сомнениям не было конца, тем более, что меня ужасно раздражали нападки западных журналистов на землю, которую я часто называла своим вторым домом. Нет сомнения, что изолированная жизнь мусульманских стран является причиной многочисленных недоброжелательных репортажей. Мне ие хотелось присоединяться к тем, кто безапелляционно клеймил страны Ближнего Востока.

— Нет, — сказала я тогда Султане. — Я не хочу этого!

Мне хотелось рассказать миру о том хорошем и добром, что я видела в Саудовской Аравии, но Султана не сдавалась. Она открыла мне глаза па многое, о чем до той поры никому не было известно. Как бы ни процветала страна, ее нельзя назвать благополучной, когда женщины живут в постоянном страхе. Султана прямо сказала мне:

— Джин, ты женщина, и должна в первую очередь думать именно о женщинах.

Она говорила мне об этом снова и снова, уверенная, что я в конце концов соглашусь.

В своей жизни Султане пришлось пережить многое, и когда я все-таки решилась начать эту книгу, у меня не было сомнения в правильности сделанного выбора. Эта книга призвана протянуть ниточку взаимопонимания между христианским Западом и мусульманским Востоком.

Тем, кто был связан со мной, пришлось многим пожертвовать. Опасности подвергалась Султана и ее семья, многие мои друзья в Аравии, которые даже и не знали, что я пишу историю саудовской принцессы. Но больше всего я страдаю от того, что мне пришлось лишиться любви, дружбы и поддержки Султаны, так как после опубликования книги нам нельзя было больше встречаться. Это решение мы приняли вместе, однако от этого не легче пи ей, ни мне.

Последний раз я видела ее в 1991 году, и была поражена ее неугасаемым оптимизмом. Она сказала, что уверена в успехе книги и готова скорее рисковать жизнью, чем позволить себе покориться обстоятельствам. Ее слова придали мне сил. Она заявила:

— Пока скрываемое не станет достоянием общественности, нам неоткуда ждать помощи. Эта книга напоминает мне первые шаги ребенка, который никогда не сможет побежать, если не сделает первой попытки просто подняться па ноги. Джин, мы с тобой должны раздуть угли и разжечь костер! Я верю, что мы добьемся перемен.

Мне много лет пришлось прожить на Ближнем Востоке. Целых три года я читала и перечитывала заметки и дневники Султаны. Мы часто встречались с ней во время ее поездок за границу. Она была первой, кто прочитал рукопись. Перевернув последнюю страницу, моя подруга заплакала. Успокоившись, она сказала, что я смогла передать ее дух, ее жизненный опыт, ее сущность. Она предложила мне заполнить пробелы в дневнике с ее слов. Вот что она