Существуют некоторые геологические находки, которые с уверенностью позволяют утверждать, что примерно 60–20 тысяч лет назад действительно существовал Ур-Нил, западная река. В этот промежуток времени засушливые периоды чередовались с менее засушливыми, когда возникновение жизни было делом трудным, но отнюдь не невозможным, а когда наступало время проливных дождей, длившееся тысячи лет, и западный Нил выходил из берегов, то тогда вполне могла возникнуть цивилизация Бу-Уиззер.

Некоторые египтологи и геологи полагают, что западный Нил исчез свыше 100 тысяч лет назад, но геологические данные показывают, что периоды проливных дождей продолжались и в период от 100 до 60 тысяч лет назад. Это значит, что Ур-Нил вполне мог существовать и даже положить начало древней хемитийской культуре. После того как мы с Хакимом закончили полевые раскопки в сентябре 1997 года, он предложил мне еще раз приехать в Египет, чтобы попытаться найти следы древнего Ур-Нила в четырех главных оазисах, которые по-прежнему существуют в Западной пустыне. Тогда я согласился с ним, что проведение раскопок непосредственно на месте поможет дать окончательный ответ на этот вопрос.

Экспедиция состоялась в ноябре 1998 года. В ее состав вошли четыре человека — я, Абдель Хаким, Карена Брайан и наш водитель Мохаммед. Мы отправились на экскурсию в Западную пустыню и посетили четыре оазиса: Бахарию, Фарафру, Дахлу и Харгу. И хотя вскоре стало ясно, что для окончательного подтверждения теории о существовании древнего Ур-Нила понадобятся более тщательные исследования, наша поездка оказалась исключительно плодотворной.

С первыми лучами солнца мы двинулись на юг, в полосу сплошного тумана. Через несколько часов мы достигли оазиса Бахария. Расположенная в 120–150 милях к югу от Гизы, Бахария явила нам пример того, что мы увидим во время своего путешествия. После того как в течение долгих часов мы наблюдали типичный пустынный ландшафт со скудной растительностью и немногочисленными источниками воды, в Бахарии нашим глазам предстала пышная зелень, пальмы и бурлящие жизнью деревеньки. Поскольку на поверхности земли отсутствовали признаки источника воды, а вероятность тропического ливня в пустыне практически равна нулю, было ясно, что где-то под землей должен скрываться действующий источник, давший жизнь растительности. Подобное явление характерно для всех оазисов, и мы вернемся к этому вопросу в конце главы.

В Бахарии мы задержались недолго, отправившись дальше на юг — в Фарафру. На протяжении 50–75 миль тянулись выжженные солнцем земли при практически полном отсутствии жизни, а затем снова как из-под земли возникли заросли зелени и пальм вокруг оазиса Фарафра. Мы видели, как работают на зеленеющих полях египтяне, и было непохоже, что деревни с трудом дотягивают от одного урожая до другого. Нам попадались руины древних сооружений из известняка и наносы ила, но остались ли они со времен Бу-Уиззер и древней реки? Тогда это представлялось возможным, но не более того. Мы исследовали развалины некоторых построек из кирпича-сырца, которые Хаким отнес к династическому периоду Птолемеев (около 300 г. до н. э.), так что существование династических хемитийцев сомнения уже не вызывало. Но возводили ли они свои сооружения на развалинах древних хемитийских построек? Ответа на этот вопрос не было.

Проехав еще около ста миль по пустынной местности, к полуночи мы достигли оазиса Дахла, но именно на этом отрезке пути окружающая нас природа изменилась коренным образом. Вместо желтых песков, дюн и мертвого пространства нам открылся вид, типичный для американского юго-запада. На сотни миль к западу протянулись скальные массивы, столовые горы, выходы соли и минералов, казалось, перенесенные сюда из Южной Уты и Северной Аризоны (см. рис. 62). Эти геологические образования, как и на американском юго-западе, наверняка были обязаны своим появлением огромным древним водным путям. Геологи признают, что миллионы лет назад на этом участке Северной Африки плескались океанские воды, а когда океан отступил на север, сюда с юга пришел древний Ур-Нил, который еще называют Протонилом, Палеонилом или Пренилом. Совместное воздействие океанской и речной воды в сочетании с вулканической и сейсмической активностью и породило этот потрясающий ландшафт, который предстал перед нашими глазами (см. рис. 63). Предположение о возможности существования древней реки в Западной пустыне почти превратилось в уверенность. Но открытым оставался вопрос — когда и как долго она существовала?

При восхитительном свете полной луны мы въехали в оазис Дахла. Он был намного больше Бахарии и Фарафры вместе взятых, и нашим взорам предстали обширные возделанные поля сельскохозяйственных культур и густые пальмовые рощи при явном наличии обильных грунтовых вод. И снова говорить о дождях не приходится, сооружений и следов внешней ирригации не было, так что растительность была обязана своим существованием исключительно подземным источникам воды. Мы переночевали в Дахле, а с раннего утра приступили к исследованиям. По всей территории оазиса были разбросаны многочисленные руины из кирпича-сырца с вкраплениями известняка, относящиеся к периоду Птолемеев. Но были ли эти фрагменты известняка остатками древних хемитийских сооружений?

Покинув Дахлу, мы двинулись на юго-восток и проехали еще 75—100 миль, прежде чем достигли оазиса Харга. И снова, стоило нам миновать окраины Дахлы, как окружающая местность разительно переменилась. Гигантские скальные массивы, выходы мрамора, холмы с крутыми склонами, столовые горы, типичные для пейзажа Южной Юты, вновь обступили нас и тянулись на много миль к западу. Мы остановились, чтобы я смог сделать несколько фотоснимков, и обследовали то, что показалось нам древним руслом реки (см. рис. 64).

И здесь произошло нечто удивительное. Когда мы остановились, чтобы дать мне возможность сделать несколько фотоснимков различных образований, из пустыни к нам вдруг примчался маленький утенок. Мы пришли в неописуемое изумление, потому что никак не могли понять, откуда он взялся, ведь в округе не было явных источников воды. Должно быть, он свалился с грузовика, ехавшего в оазис Харга, поскольку самостоятельно жить в пустыне малыш просто не мог. Мы взяли утенка с собой, напоили и накормили его, а потом привезли в оазис и поручили заботам молодой девушки. Хаким обронил, что утка — это древний хемитийский символ рождения, Са, и это, вероятно, было подтверждением того, что мы нашли колыбель хемитийской культуры. Было очевидно, что маленький утенок обязан нам «вторым рождением», поскольку он вряд ли выжил бы в пустыне без воды и пищи.

Перед тем как въехать в оазис Харга, мы смогли полюбоваться еще более невероятными образованиями, сформированными древними водными потоками, и нас в очередной раз поразил внезапный переход к пышной зелени и растительности. В оазисе Харга, самом крупном из всех, возделанные поля занимали очень большую площадь, и там росли самые разнообразные зерновые, овощи и деревья. И снова мы не заметили следов каких-либо наружных оросительных устройств, если не считать насосов для перекачки грунтовых вод. Мы исследовали храм Птолемеев, который назывался Hebis (Ibis) (Гебис, Ибис), построенный в честь Нетер Джехути (Тота), священным животным или символом которого считался ибис. Хаким уверял, что этот храм построен на месте древнего хемитийского Пер-Ба, и мы действительно обнаружили многочисленные обломки известняка и гранита, оставшиеся от больших монолитных блоков, а также глиняные черепки самых разнообразных форм и размеров, что было обычной картиной для всех исследованных нами районов Бу-Уиззер.